Страница 1 из 206
Глава 1
Тропинка извивалась между мелкими балками и овражками. Казалось, она ведёт на небо, прямо к багровому диску заходящего Солнца, окрашивающему золотистую степь красными сполохами. Поднимающиеся от раскаленной земли потоки воздуха подергивало поволокой.
Самый краешек Дикого Поля зацепили, а степь огнём дышит, аки у горна стоишь.
В седле держался уже более-менее. Сказывалась мышечная память и то, что с весны время от времени практиковался. В конном бое не уверен, но при не быстрой езде на меня уже не косились, как на огородное чучело. Не только перед собой смотрел, как ранее, но и вокруг поглядывал, а посмотреть тут было на что.
Небольшие островки леса сменяли обширные участки степи, нет-нет да и попадались невысокие курганы, похожие на остроконечные шапки кочевников. За тысячи лет в этой бескрайней степи рождались, жили и исчезали самые разные этносы — скифы, сарматы, чёрные клобуки, печенеги, половцы. Волнами прокатывались, оставляя за собой курганы, а при них часовых времени — каменных баб.
Степь ещё не распахана. Куда не кинь взор — заповедник. Под порывами ветра лунным серебром переливается ковыль, разбавленный цветными вкраплениями. То спят засохшие цветы: тюльпаны и фиалки, пионы и горицвет. Представляю, каково тут весной…
Сухой степной воздух, словно пряностями, наполнен ароматами сотен трав. Пейзажи великолепные. Останавливайся в любом месте и рисуй картину. Приходилось сдерживать восторженные возгласы, порывы спрыгнуть, сорвать на память какой-нибудь редкий цветок или диковинную травку.
И дичи видимо невидимо. В высокой траве снуют лисы и мыши полёвки. Суслики, замерев на невысоких кучках, провожали наш отряд, поворачивая вслед головы. На привалах, гридни ненадолго отлучались на охоту и каждый вечер баловали свежей дичью. Обычно, вертели на огне жирную куропатку или фазана. Впрочем, не брезговали вои и дроздами. Последние считались у местных изысканными деликатесами, особливо, ежели их запечь правильно.
На третий день неспешного путешествия, миновав пограничную речку Любавша, отряд ступил на земли княжества Елецкого.
Воргол жил вольготно, умело лавируя между большими «дядями» из Карачева, Новосиля и темниками Крымского улуса,[i] совершенно не оглядываясь на номинальных хозяев. Князь Андрей Федорович, что кормился с этой земли, по большей части «тусовался» у своего дяди, в Киеве, а реальным правителем степной «Тортуги» был тысяцкий Гвидон.
Имечко то каково, а! Тот самый случай, когда верно выражение — как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Гвидон построил «бизнес» на живом товаре, ничем не гнушался, подлец. Не только беглецов из Орды ловил. Тати опрошенные с пристрастием, те, что мой «Пират» на абордаж хотели взять, в один голос твердили — Гвидон с размахом скупает вольных отовсюду, куда его ручки загребущие дотягиваются. Разбойничьи шайки, орудующие по Оке, на сей торг от самой Коломны живой «товар» свозят.
По слухам, в голодные годы гости Гвидона дают неимущим и погорельцам в рост жито и резан. Осенью же, тех кто не смог оплатить грабительский процент в холопы определяют цельными семьями. Не брезговал он и старыми холопами[ii] да закупами, что стоили на Руси вдвое дешевле, чем в Орде.
Тут в чём тонкость. Холопы, да пусть и кабальные, не совсем рабы. Правоверная церковь, как и князья, имеют негласную договорённость о запрете продажи как закупов, так и холопов. Оно и понятно, людишек маловато. «Великая замятня»,[iii] при которой население Руси выросло едва ли не вдвое ещё не наступила. И нет покуда в русских городах полноценных рынков холопов. Они появятся только при Иване III, а наивысшего апогея достигнут при его внуке. Процесс закабаления свободных крестьян только-только начался. По моим оценкам, среди землепашцев и служилых доля холопов не превышает десяти процентов. Много, но, если сравнить с временами Ивана Грозного или доброй «матушки» Екатерины, плюнуть да растереть.
И всё же подпольная торговля холопами цветёт и пахнет. В жизни не поверю, что про темные делишки тысяцкого здесь не ведают. Хотя и сами князья дурным делом не брезгуют. Нет-нет, да и продают хлопов, когда мошна дно покажет. Правда сие не афишируется, как и то, что кое-где платят выход[iv] в людях. Но чтобы открыто? Нет, не было такого.
Почему же Гвидона терпели. Почему крылышки не подрезали? Да фиг его знает. По слухам, Гвидон отстегивал дерюге Елецкому, Новосильскому и Карачевскому, Октаю. Если так действительно дело обстоит, то всё ясно как божий день.
Купеческие ярлыки на деревянных дощечках, выданные Новосильским тамгой, работали не хуже паспорта. Пограничный разъезд Елецкого князя, проверив «документ» и получив малую мзду, приветливо ручкой помахал, пожелал доброго пути и показал короткий путь к Ворголу. Пришлось самому в город двигать, ибо всех доверенных лиц или загрузил работой по полной программе, или отправил на край земли.
С того момента, как очнулся с посохом в руках минуло две недели. Артефакт из неизвестного материла каким-то образом привязался ко мне. Стоило его отпустить или вложить обратно в руки мумии он мгновенно «потухал» и прекращал «трансляцию» рун. То, что он выдаёт код очевидно. Посох, каждый час одинаковые комбинации рун транслировал. Пару дней в гробнице проторчал, пытаясь нащупать команды управления. И тёр его, и дул, и пальцами по гладкой поверхности водил пытаясь углубления нащупать. Пустое...
Полагаю, без знания рун загадку не решу. Перерисовал и сочетания, и руны с самого камня в тетрадь и отложил дело до лучших времён.
Подчистил малость усыпальницу. Извини старик, но загробные дары мне нужней. Масло оливковое перелил в бочки. Пойдёт на олифу, глицерин и олеиновую кислоту, а железный и бронзовый инвентарь, оружие и прочие предметы культа продать рука не поднялась. Упаковал в ящики и перевёз в тайное место. Если сложится, будет зачин для исторического музея. Кое-какие старинные вещицы скупаю и откладываю, не забросил старое дело. В помощники взял Горына. Для мутных дел ушкуйник лучше прочих подходит, ибо устойчив к религиозным предрассудкам. По нынешним временам редкое качество.
Крышку саркофага задвинул обратно, а яму прикрыл деревянным щитом. Замаскировал вход, чтобы никто не наткнулся.
Заёмщика, не болтающего без меры, отрекомендовал Ипат, он же и поручился за меня. Млад давал в рост чужим гостям под пятнадцать процентов мзды, а своим только под десять. Терпимо. Одно плохо, залог сильно в цене резал. Тонкую работу греческих мастеров родовитый купец не оценил, а считал чистый вес злата по курсу четырнадцать к одному.