Страница 7 из 17
И они направились к полю – с пакетом, полным спелых душистых яблок.
Кобылица была тут как тут: Тайка заметила пламя её гривы издалека. Достав из кармана пару кусков сахара, она протянула их полуночнице:
– Иди, приманивай.
Та, закатив глаза, сжала кусочки в кулаке, поморщилась:
– Фу, какие липкие, – но пошла.
Стоило ей приблизиться, лошадка перестала есть и навострила уши. Полуночница остановилась и выдала:
– Кыс-кыс-кыс… цып-цып? В общем, иди сюда, вражина. У меня сахар.
Заря ответила ей насмешливым ржанием.
– Она не понимает! – Нина обернулась к Тайке.
– Да всё она понимает. Поговори с ней подольше.
Полуночница, скрипнув зубами, повторила:
– У меня сахар. Хочешь? Тогда иди сюда. На-ка, на-ка…
– Споймать меня надумала? – фыркнула кобылица. – Многие хотели зарю захомутать, да ничего не вышло. Не накинуть на меня уздечку, не надеть седло! Так что катись отсюда, глазастая, пока копытом не получила.
– Сама катись! – обиделась Нина. – Сдалась ты мне, как собаке пятая нога. Я только хочу, чтобы ты мою рожь не ела и не топтала.
– Подумаешь, порезвилась немного. Не убудет! – Заря всё же немного смутилась. По крайней мере, Тайке так показалось.
– Ах, значит, так?! – полуночница подняла кусок сахара высоко над головой и, закинув его себе в рот, захрустела. – Шиш тебе, а не лакомство!
– Ха! Напугала! Да я тогда ещё больше колосков слопаю. И что ты мне сделаешь?
Тут уже Пушок не выдержал, высунулся из ржи, поправил на носу тёмные очки (опять детективов пересмотрел, не иначе) и прокричал со знакомыми интонациями дяди Семёна, участкового:
– Гражданочка кобыла! Почему нарушаем? Вам вообще знакомо понятие «частная собственность»? По сто писят восьмой статье пойдёте!
– А, это ты давеча в хвост мне вцепился да свалился на вираже, как мешок с картошкой? – каурка насмешливо приподняла верхнюю губу, показав крупные зубы.
– Это было тактическое отступление, – принялся оправдываться Пушок. – Меня укачало!
Разговор повернул уже совсем не в то русло, и Тайка, выглянув из-за стога, помахала пакетом с яблоками. Всё-таки нужно было с самого начала брать переговоры в свои руки.
– Госпожа Заря, вот вам угощение, а поле оставьте в покое, пожалуйста. Давайте разойдёмся с миром. Никто ведь не хочет ссориться, я надеюсь?
– Странные вы, – мотнула головой кобыла. – Сперва кричат, за хвост хватают, руками машут, потом яблоки предлагают… нет бы сразу по-хорошему.
– А сама-то! – Рука Нины дрогнула, но всё-таки не схватилась за рукоять серпа. – Я это поле холила-лелеяла, а ты… Могла бы по-хорошему попросить, и я бы тебе выделила с краю кусочек. Не из середины! Нет, нужно было прийти, всё потоптать-попортить и вдобавок в душу нагадить!
Губы полуночницы дрожали, она чуть не плакала. И тут случилось то, чего Тайка никак не ожидала: кобылка бочком-бочком подошла к Нине и потянулась мордой к руке:
– А сахарок ещё остался?
– Угу. Вот.
Заря осторожно взяла лакомство с протянутой ладони.
– Ты уж прости меня, защитница полей. Не подумала я. Впредь буду спрашивать разрешения.
– И ты прости, – Нина, всхлипнув, похлопала её по шее. – Я так озлилась, что уши тебе отрезать хотела. А надо было всего лишь объяснить спокойно…
– Хочешь, я в качестве извинения тебя под облаками покатаю? – вдруг предложила Заря.
Полуночница глянула на неё со смесью восхищения и ужаса:
– Дык скоро рассветёт. Нельзя мне, глаза слабые.
– А у меня как раз есть очки от солнца! – подсуетился Пушок.
– Ты зачем их вообще взял? – прошептала Тайка, закатив глаза. – Ну кто же ночью в тёмных очках ходит?
– Во-первых, тёмные очки – это стильно! Эх, мне бы ещё шляпу, как у комиссара Мегрэ… А во-вторых, Тая, они при-го-ди-лись! К чему тогда вопросы?
Ну да, тут не поспоришь, конечно.
Когда Нина с Зарёй улетели, Тайка с Пушком помахали им вслед и отправились домой – досыпать.
Уже завернувшись в одеяло, она размышляла: а ведь правда – люди так часто ругаются на пустом месте. Одному на ногу в автобусе наступили, другой в ответ сумкой двинул – и на тебе, готов конфликт. Порой – до драки. А всё могло бы разрешиться извинением и улыбкой: ведь в большинстве случаев никто не желает соседу зла. Может, просто надо быть добрее друг к другу?
Потом Тайку всё же сморило, и она заснула. А заря в тот день зажглась в небе Дивнозёрья немного позже положенного, но этого никто не заметил.
Чем пахнет радость?
– Пушок, ну что мне с тобой делать? – уперев руки в бока, Тайка снова отчитывала коловершу. – Тебе хоть кол на голове чеши. То есть теши! И не надо мне тут делать глазки как у котика из мультика про Шрека. Не поможет.
– Раньше помогало, – Пушок юркнул под диван. Не иначе, почуял, что полотенце по хвосту плачет.
– То раньше. А теперь моя каша терпения переполнена. Ой, я хотела сказать, чаша. Чаша терпения!
– Тая, ты чего это заговариваешься? – сквозь бахрому покрывала просунулась встревоженная рыжая мордочка. – Апчхи! Ну и пылища тут.
– Вот именно: пылища. Я на тебя надеялась, а ты… – Тайка обессиленно опустилась на табурет и принялась обмахиваться полотенцем.
– Подумаешь, разок дежурство по кухне пропустил, – Пушок опять чихнул. – Нашла из чего трагедию делать.
– Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?
– И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, – Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.
– Ты не заболел? – встревожилась Тайка.
– Не знаю. Апчхи!
– Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.
– Апчхи!
– А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.
– Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.
– Чаво у вас тут происходит? – из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. – Ишь разбушевались.
– Пушок отказ дежуривается, – пожаловалась Тайка.
– Чхи! Чхикифор! – коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. – Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.
– Ничего не понимаю, – домовой развел мохнатыми лапами. – Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.
Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?
Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:
– Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!
Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее – не шутки.
– О-хо-хо, – он всплеснул руками. – Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.
А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, – и был таков.
Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.
Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.
– Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?
И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.
«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я – нет».
Стоило ей это написать, как – апчхи! – ну, началось…
– Сглазом у вас не пахнет, – Марьяна шумно втянула носом воздух. – Может, проклятый предмет?
– Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, – покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.