Страница 88 из 99
— Генрих не просто высоко поднялся, он удивительно высоко взлетел. Правда, его посадили словно в стеклянную клетку — без возможности самостоятельных серьезных решений. Человек-функция, я тебе уже говорил. Умнее Генрих за эти годы не стал, но опыта у него поднакопилось, так что он понимает, как к нему относятся окружающие. И Генрих такой человек… он старается отыгрывается на всех, кто ниже его. Мало куда может дотянуться в рамках выделенных ему границ самостоятельности, где по рукам линейкой не щелкнут, был прецедент — он ведь тупой, но исполнительный и когда надо осторожный. Но если имеет возможность — очень любит наказывать и ломать карьеры тем, кто посмеет показать что умнее его. Также сам при любой возможности любит продемонстрировать власть, показать что он здесь главный. Сейчас, правда, у Генриха возникли серьезные проблемы.
— Адмирал на почетной пенсии, а главный в семье отошел от дел? — предположил я.
— Откуда ты такой… а, ну да. У вас там все так в политике разбираются?
— У меня отец сначала общался с большими деньгами, потом пошел в политику. Так что я прекрасно знаю, что во время штурма лестницы власти первое и главное командное качество — лояльность. Ум, интеллект, опыт и мудрость отходят далеко на второй и даже на третий план. А если нужно что-то быстро и качественно сделать, всегда найдется амбициозный студент, который шарит в вопросе, но который никогда не узнает, что ограничен в карьерном росте чужим правом по рождению и критериями отрицательного отбора.
— Это тебе отец говорил? — внимательно посмотрел на меня Родионов.
Сам я вдруг немного смутился. Обычно больше молчу, а тут неожиданно разговорился. И вот странно: когда отец мне все это, в детстве еще, повторял раз за разом, у меня ведь в одно ухо влетало, из другого вылетало — я не обращал внимания и не принимал его слова всерьез. А сейчас надо же, всплыло, как и многое другое из его тогдашних «нудных» как мне казалось и ненужных нравоучений. Мне эта политика глубоко по банану была, я хотел гонщиком Формулы-1 стать.
— Да, изначально мне отец об этом говорил, потом я поработал немного в структуре правления крупной компании, насмотрелся. Там, правда, был частный капитал, но происходило примерно то же самое. Так что боюсь представить, как это происходит где деньги по умолчанию есть, потому что они государственные.
— Тем не менее. Умный у тебя отец.
— Умный, но ему не хватило удачи. Мне тринадцать лет было, когда его посадили, а после он неожиданно умер в камере.
Комментировать Родионов не стал, просто взял небольшую паузу, во время которой допил кофе и попросил еще. Я же от добавки отказался — у меня и так после полученной дозы кофеина и сахара с восприятием все хорошо стало.
— Адмирал действительно отошел от дел, только не ушел на почетную пенсию, а его туда демонстративно вышибли. Совсем недавно. Черный умер три года назад, но у Татьяны все в порядке, она курирует все московские городские и областные стройки, кресло под ней не качается никак. Другое дело, что Татьяна уже давно избавилась от нужды в Генрихе. Даже более того — на своей должности он ей теперь скорее даже неудобен, чем полезен. Ну а ситуация с его дочерью накалила их отношения до предела.
— Какая ситуация? А, когда ее типа брат бросил?
— Да.
— Кстати, как там брат? Добрался до вертолета?
— А ты не знаешь?
— Нет, откуда?
— Ну, мог бы спросить.
— Да мне как-то неинтересно было.
Родионов еще раз многозначительно хмыкнул, с удивлением глядя на меня.
— Вообще-то Альберт затаил на тебя злобу, и я бы не стал этого сбрасывать со счетов.
— Да на меня много кто злобу затаил, я просто постоянно ударов ожидаю и не сильно запариваюсь по этому поводу. Но он выжил, как понимаю, да?
— Да. Добраться до вертолета они не успели, но закрылись в каюте. Волна вынесла катер далеко на берег, где вертолет через несколько часов их нашел и подобрал. Поломало ребят и девчат немного, но живые все.
— Повезло.
— Согласен.
— И между Черных и Станкевич сейчас начался предметный спор о качестве воспроизведенного потомства?
Родионов негромко рассмеялся.
— Это у вас так называется? Но в общем, ты прав. Только она не Черны́х, а Чёрная.
— Понял. Альберт сын Черной от первого брака?
— Да.
— То есть между ним и Алисой вообще никакой кровной родственной связи нет, только бумажная?
— Именно.
— А эта... Алиса Станкевич. Как она вообще такой… получилась?
Родионов после моего вопроса заметно помрачнел и вздохнул.
— Ты про ее крайнюю степень невоспитанности?
— Я бы по-другому это назвал, но если в общем, то да, об этом.
— Генрих был видным парнем, ну а то, что клинический идиот — заметно не сразу, девушки велись. И в первый раз он женился довольно рано. Его жена погибла в автокатастрофе через два года после рождения дочери. Ходили устойчивые слухи, что погибла в машине любовника, когда он ее домой подвозил. Не справился с управлением на гололеде. Генрих после этого дочь не то что не воспитывал, но и практически не видел — она лет до четырнадцати, плюс-минус не знаю точно, жила у бабушки в Саранске. Когда бабушка умерла, Генриху пришлось забрать дочь к себе. В Москве отправил он ее в сто пятьдесят первую школу. Слышал про такую?
— Нет.
— Образцово-показательная школа, хотя на первый взгляд вполне обычная. Но в каждой параллели классов учатся дети непростых родителей, никак не пересекаясь с обычными. К тому времени как Генрих забрал девочку, у него или проснулись отцовские чувства, или отношение поменялось, в общем он ей потворствовал и несколько раз выгораживал из серьезных скандалов. Очень серьезных — ее даже из школы два раза выгоняли.
— Из одной и той же?
— «Сто пятьдесят первая школа» — это собирательное название, таких школ по стране много, в Москве чуть меньше десятка.
— Ясно. Он анализ ДНК сделал?
— Что?
— Тест на отцовство я имею ввиду.
Родионов снова крайне внимательно на меня посмотрел, но вопрос комментировать не стал.
— Да, это его дочь.
«Интересно, а откуда Родионов знает, что Станкевич тест ДНК делал?»
— Ясно.
Углубляться в дебри отношений отцов и детей я не стал, не мое дело. Тем более что после объяснения Родионова мне действительно стали ясны и полностью понятны и поведение Алисы, и природа ее воспитания.
— Генрих в общении человек сложный, как ты понимаешь, — после долгой паузы снова заговорил Родионов, заказав у Лидочки уже третью (куда столько?) чашку кофе. — Не исключен вариант, что он начнет на тебя давить.
— Каковы разрешенные рамки возможностей моего ответа?
— Если драться полезет, мне позвони.