Жена в наследство

Невеста отца… Какого, простите, чёрта?! Мало того, что очнулась не пойми где, так ещё и в статусе невесты какого-то очередного незнакомого мужика. И как ни мало мне нравилась вся эта мутная ситуация с самого начала, а чем дальше, тем нравилась всё меньше.

Но тот, кого назвали мениэром ван Бергом, только равнодушно скользнул по мне взглядом, словно по дождевому червю, который переползал дорогу перед ним. Так и представилось, как он заносит ногу и давит меня без единого проблеска сожаления. И было так дико видеть на чьём-либо лице столько омерзения, что я потрясённо затихла, перестав судорожно всхлипывать. Да в чём же успела перед ним провиниться?

Не в силах более выносить его ненастный взгляд, я отвернулась, а он захлопнул дверцу кареты. Повозка качнулась и поехала дальше, сопровождаемая всадниками по обе стороны. Но и это перестало иметь хоть какое-то значение. Потому что меня настигло ещё одно понимание. Я была не я.

Вернее, я, но в какой-то другой оболочке. Мои разметавшиеся по сидению волосы оказались чёрными, совсем как шкура вороного коня ван Берга. Куда подевался мой пепельный блонд?! Мало того, что я вдруг стала брюнеткой, так ещё и моё вылизанное – волосок к волоску – каре до плеч превратилось в копну густых вьющихся локонов. Они теперь стелились под моей головой и спиной, местами слипшиеся от грязи, но всё равно невероятно красивые. Даже завораживающие. У меня никогда в жизни не было таких длинных волос.

Превозмогая боль, я подняла руки и оглядела их – точно не мои. Длинные пальцы, даже чуть костлявые, но в целом красивой формы. Естественно, никакого маникюра. И попросить бы у кого зеркало, но это будет выглядеть очень уж подозрительно. Да и вряд ли у того коновала, что неуклюже взялся за моё лечение, окажется вдруг зеркальце за пазухой.

Пока он возился в перекинутой через плечо увесистой сумке, я ощупала своё лицо, конечно, ничего толком не понимая, но смутно догадываясь, что и оно принадлежит не мне. Нет, это точно попахивало черепно-мозговой травмой. Примерила платье, называется.

Одно хорошо: тот мужчина, на чьё попечение меня оставили, нашёл, чем перевязать рану. После прижигания тем лютым пойлом, вонью с которым не мог потягаться даже дешёвый виски, боль немного успокоилась, но чувство назойливого жжения никак не уходило. К тому же от крепкой перевязи было тяжело дышать. Но не мне в моём положении жаловаться. Ещё недавно я и предположить не могла, что могу умереть от удара в бок ножом, а сегодня эта возможность замаячила передо мной пугающе отчётливо.

К тому же, чем дольше я ехала в сыром экипаже по соседству с незнакомцем, которого успела уже неплохо разглядеть, тем больше убеждалась, что это не сон и не наваждение. И даже не бред. Я и правда каким-то неведомым образом попала то ли в прошлое, то ли и вовсе в какой-то другой мир. Не зря померещилась мне та девица в зеркале. Ох, не зря!

– Как вас зовут, мениэр? – после затянувшегося молчания всё же решила спросить моего спутника, который сел в противоположном углу кареты и вперился в маленькое оконце.

После наблюдения за всем, что он делал, за тем, как смотрел на меня и как разговаривал, я сделала вывод, что раньше мы не были знакомы. Он повернул ко мне слегка взлохмаченную голову, хмуря чёрные, будто углем нарисованные брови. Но, кажется, ничуть не удивился вопросу: а значит, я не ошиблась.

– Алдрик.

– А как меня зовут, вы знаете? – Мужчина нахмурился ещё сильнее, потому пришлось пояснить: – Просто не знаю, представляться вам или нет.

Он слегка успокоился и повёл плечом.

– Знаю. Паулине дер Энтин. Можете не представляться. Вас сейчас в окружении йонкера Хилберта ван Берга мало кто не знает. А уж его отца – тем более.

Он хмыкнул то ли презрительно, то ли насмешливо. А мне немного полегчало. Хотя бы удалось выведать имя предводителя всей этой шайки. Уже в этом не попаду впросак, если придётся к нему обращаться. Осталось только выяснить имя того мужчины, которому я неведомо каким сомнительным счастьем приходилась теперь невестой.

Вот же подстава! Собиралась замуж за Антона, которого знала уже вдоль и поперёк, а тут просватана за того, кого не знаю, как и зовут. Лютое средневековье, что тут скажешь.

Паника накрывала меня рваными волнами. Но я старалась успокоиться: что-то да выведаю о нежданном женишке. А там мало-помалу, может, удастся разузнать, кто я вообще теперь такая – тоже вопрос не из последних. Может, пойму даже то, как вернуться назад – в свой мир и своё тело. Вот своего тела было особенно жаль. В остальном же я вообще мало представляла себе, как буду выкручиваться, когда дело коснётся того, что я должна знать, а не знаю. Ведь этот мир совершенно мне не знаком: какие тут порядки, какие устои? Может, мужчины здесь жрут жён после свадьбы – кто их знает?

Но пока что меня везли не на казнь, а, похоже, на собственную свадьбу. И, судя по всему, торжество предполагалось нерадостное.

Глава 2

Погода снаружи, похоже, совсем испортилась. Застучал по крыше дождь, не сильный, но изматывающий: от такого обычно становится пустой голова. Вот и моя опустела, переполнившись, словно оперативная память компьютера. Я уже не способна стала ни о чём-то переживать, ни бояться будущего. Только лежала на сидении кареты, монотонно покачиваясь, и морщилась, когда колесо налетало на камень или попадало в ямку на дороге – тогда в бок ударялось острой болью.

Всадникам, похоже, тоже не особо нравилось ехать под дождём, а потому они то и дело поругивались и ворчали. Я слышала множество голосов, что отрывистыми фразами вспыхивали то в одной стороне, то в другой. И ни разу – голос Хилберта ван Берга. Похоже, ему одному было всё равно. Лишь из обрывочных разговоров мужчин мне удалось понять, что едем мы в некий городок или деревню под названием Моссхил. Там собирались заночевать: потому в словах каждого то и дело проскальзывало предвкушение тепла и отдыха.

Они обсуждали тех, кто напал на меня. Напал и перебил всё моё сопровождение – вернее, сопровождение Паулине. Хорошо, что трупов я не видела – это оказалось бы выше моих сил. Мужчины безуспешно пытались разговорить своего предводителя, но тот либо молчал, либо отвечал так коротко и тихо, что невозможно было разобрать слов. Будто нарочно так делал, чтобы я ничего не поняла. А ведь любая информация сейчас была для меня полезной.

Начало темнеть. Алдрик задремал, привалившись виском к стенке и тихо захрапел: похоже, за моё самочувствие вовсе не беспокоился. Я и правда чуть оправилась, даже попыталась сесть: от долгого лежания затекло всё тело. Но в боку так выстрелило, что я снова опустилась на сидение. Ну его. Лучше поберечься, а то кто его знает, что будет дальше и не понадобится ли мне всё моё здоровье.

Скоро размытая дорога сменилась более укатанной. Карету перестало так нещадно трясти, она перестала то и дело застревать в грязи – и покатила резвее. Я приподнялась и выглянула в окно: мимо проплывали невысокие аккуратные домики – все сплошь каменные, приземистые, с небольшими оконцами, в которых обязательно горели огоньки свечей. Не удивительно: ведь в них, наверное, почти не попадает свет.

Стояли вдоль дороги и более высокие дома – двухэтажные: видно, они принадлежали самым зажиточным людям. То и дело попадались вывески над дверями, мокрые от дождя, с потемневшими от влаги деревянными фигурками и коваными завитками вокруг них. То ли ремесленные мастерские, то ли какие-то лавки: разглядеть, что на них изображено, или тем более прочитать надписи я не успевала.

Скоро карета совсем замедлилась и постепенно остановилась возле окованной узкими металлическими пластинками двери.

Тут я успела разглядеть и вывеску над ней: месяц со звёздами на плоском круге. И надпись «Утиное перо». Видно, она должна была убедить путников в том, что подушки и перины здесь исключительно мягкие. Меня радовало уже то, что весь этот отряд не остановился ночевать под открытым небом. Если уж нет возможности переломить ситуацию сейчас – да что там переломить, хотя бы в ней разобраться – то пока стоит просто отдохнуть и набраться сил. Путешествие в карете, у которой, наверное, и рессор-то нет, только измотало меня вконец.