Тень поражения

— Что?

Манфред даже замер, услышав это.

Для него, как для кадрового офицера и космонавта, подобное было кощунством. Да у любого нормального человека подобная мысль бы вызвала отвращение. В мире вряд ли существовала столь же опасная и не гостеприимная среда для человека, как космос. И первым правилом для любого космонавта — было помогать другим людям. По время сражения могло произойти что угодно. Но после его окончания одна из сторон всегда помогала проигравшим. Подбирала спасательные капсулы и отправляла аварийные команды на борт раненых и искалеченных в сражении кораблей. Потому, что там всё ещё могли оставаться люди. Они всё ещё могли биться за свои жизни, запертые и заблокированные в металлических гробницах.

Естественно, так, бывало, не всегда. Ситуации бывают разные. Но так или иначе в большинстве случаев эти правила неукоснительно соблюдались. Да, порой находились безумцы, не желающие этого делать. Да и не все люди попадали в категории тех, кто заслуживал спасения.

И всё же... Даже со всей злостью, что обуревала его, Манфред всё равно подобрал бы выживших. Он бы сделал всё, что от него зависит для того, чтобы победить в схватке. Но если после его победы останутся выжившие, то он поможет им. Просто потому...

Потому, что если подобное случилось бы с ним... с его людьми, он хотел бы чтобы их спасли.

Где проходит та узкая грань между человечным образом противника и его умышленным расчеловечеванием?

— Очень легко стрелять по точкам на экране радара, — тихо произнёс Форсетти, словно прочитав его мысли.

Пальцы Уильяма словно сами собой дёрнулись ко внутреннему карману кителя. Туда, где лежал небольшой круглый голографический проектор. Кусочек микросхем в покрытом царапинами корпусе из пластика. С одним, единственным файлом в его памяти.

Фотографией женщины, которую он никогда не знал, но судьба которой, тем не менее, была ему очень хорошо известна. Трагическая и печальная судьба, в которой он был повинен.

Ведь он тоже исполнял приказы. Потому, что таков его долг. Потому, что он должен был это сделать.

Легче ли ему от осознания этого? Нет, ни сколько. Порой Форсетти просыпался по ночам, потому что сон вновь переносил его в прошлое. В больничную палату. Писк и гудение медицинского оборудования. Темнота, нарушаемая лишь тусклым ночником у его постели. И темноволосый парень, сидящий на диване с мрачным, усталым лицом.

Каждый раз, как и тогда, в реальности, он рассказывал ему её историю. Каждый раз, как и тогда, в реальности, он направлял на него пистолет.

В тот раз выстрела так и не последовало. Он просто ушёл, оставив Форсетти в одиночестве смотреть на изображение улыбающейся девушки в пронзительной тишине.

«Этот призрак, теперь, будет твоей ношей»

Сказанные им слова он помнил до сих пор. Помнил наизусть. Так, словно они были сказаны только, что. Они отпечатались у Уильяма в голове, въевшись в них так же глубоко, как ржавчина въедается в металл.

В тот раз выстрела так и не последовало.

Но каждый раз, когда сны вновь превращали давно минувшие воспоминания в кошмар, его палец нажимал на курок. И каждый раз Уильям просыпался в поту.

Что это? Преследующее его чувство вины? Совесть? Форсетти не знал. И не хотел знать. Потому, что он искренне боялся ответа на этот вопрос.

— Дерьмовый у нас какой-то разговор получился, — пробормотал он, коснувшись губами стеклянного бокала и сделав глоток. — Я не на это рассчитывал, когда тебя приглашал.

— М-да, — только и пробормотал Манфред. — Какие друзья, такие и разговоры...

Глава 11

15 мая 786 года

Франкс

Арендованный флаер прошёл вдоль восточного хребта Долларских гор.

Небольшая, выкрашенная в светло-серые с голубоватыми линиями машина проплыла на антигравах у самой воды, спустившись к небольшой, стекающей с гор речушке.

Лестер Мэннинг внимательно следил за картой, периодически поглядывая на экран своего личного комма. Ему потребовалось почти четыре дня для того, чтобы согласовать эту встречу. Разговор с единственным человеком, кому он действительно мог доверять помимо Дэвида Остерленда.

Лично с ним он ещё ни разу не встречался, но он и Остерленд были очень и очень хорошо знакомы и погибший адмирал сильно уважал этого человека, так что Мэннинг крайне рассчитывал на эту встречу. Хотя бы на то, что он выслушает их с Лафаром.

— Долго ещё? — спросил сидящий в соседнем с ним кресле Лафар Аль’Маас.

На протяжении всего полёта Сульфарец с интересом рассматривал природу Галахда. Как и многие его соплеменники, он никогда прежде не выбирался за пределы Сульфара и новый мир был для него в диковинку.

— Ещё несколько минут, — рассеянно ответил Лестер, бросив взгляд на навигатор.

— Вы уверены, что это именно тот человек, с которым мне стоит говорить? Я думал, что вы поможете мне встретится с кем-то из вашего правительства.

— Ну, если это не он, то я даже не представляю, к кому ещё мы можем сейчас обратиться, чтобы донести ваши слова туда, где они должны быть услышаны, Лафар. Наше правительство сильно отличается от того, что управляло верденом всего год назад. Насколько мне известно, Шехар пытался пробиться через наш МИД...

— И принца проигнорировали, — сухо отозвался Лафар и Лестер услышал в его голосе явное и неприкрытое недовольство. — У нас бы такого никогда не случилось. Сульфатом управляла одна династия. Люди, которым мы доверили управлять нашим миром от основания Королевства. Какой смысл постоянно менять руководителей, не давая им времени на то, чтобы сделать хоть что-то?

— Это называется демократией, Лафар. Свобода граждан выбирать тех, кто будет управлять государством...

Лафар оторвал взгляд от покрытых снежными шапками хребтов Долларских гор.

— Извини, Лестер, но тогда все верденцы идиоты. Какой смысл выбирать тех, кто всё равно не успеет ничего сделать на своих постах? И, что потом? Если они не справятся?

— Мы выберем других.

— Одни жадные до власти бездельники сменяют других в погоне за властью, — Аль’Маас хмыкнул и покачал головой.

— А разве власть вашего монарха, не была абсолютной?

— Нет. Но она всё равно оставалась огромной. Аджииту Аль Хану не было нужды бороться за власть. Потому что мы сами вручили её ему. Потому, что доверяли ему и его предкам. Людям, которые создали Королевство и развивали его.

— Ну, мы занимаемся тем же самым, — пожал плечами Мэннинг и улыбнулся. — И, как видишь, у нас неплохо получилось. Наше правительство не так плохо, как ты думаешь, Лафар.

— И мы сейчас летим за четыреста километров от вашей столицы потому, что оно не так плохо? Что же тогда мы не обратились к нему на прямую?

— Эй, не передёргивай. Ты хотел, чтобы твои слова услышал тот человек, который может их хотя бы использовать? Пожалуйста. Я тебе помогаю.

— Лучше бы вы ещё тогда прислушались к словам Шехара, Лестер. Тогда, возможно, всего бы этого не случилось.

— Ну, справедливости ради, у нас в тот момент тоже проблем был полон рот. Протекторат испортил вечер не только вам, так и вы должны понять, Лафар. Для нас проблемы Сульфара... — Лестер задумался, подбирая наиболее подходящее слово, но затем бросил это дело, — ладно, чего уж скрывать. Нам на вас было попросту наплевать. Учитывая, что тогда происходило. И, кстати, мы почти прилетели.

Мэннинг коснулся панели управления и флаер пошёл на посадку, сделав круг над небольшой, стоящей отдельно усадьбой.

Трёхэтажный особняк в окружении леса с широким и явно ухоженным участком.

Лестер перевёл машину на ручное управление и осторожно посадил флаер на специально подготовленной для этого бетонной площадке рядом с ангаром для других флаеров.

Их уже встречали. К удивлению самого Мэннинга, хозяин дома и, по совместительству, человек, к которому они прилетели, сам вышел к ним на встречу. Одетый в простую домашнюю одежду и накинутый поверх неё толстый халат, он наблюдал за приземляющимся аэрокаром стоя на самом краю бетонной площадки и ожидая, пока они совершат посадку.