Страница 74 из 77
Она полуспустила платье, показывая налитые груди. Изумлению гвыбода, не стесняющего, но явно испытывающего затруднения в вердикте, не было предела.
— Я родила недавно, и в том было моё спасение, — объяснила Кайа. — Как мне избавиться от материнского молока? Оно мешает мне.
Вместо ответа, гвыбод снова закатил глаза, упал в ноги и запел на древнем языке. Кайа с досадой цокнула языком, натянула платье на чувствительные соски, укуталась в мех и уселась чуть поодаль от гвыбода. Прийдя в себя, тот, не вставая с колен, провозгласил:
— Мать, Тьму несущая! Видел многое я и много получил знамений, но не знал, что стану свидетелем величайшего откровения, посланного моим предкам! Велика милость Начал, священная воля нам открылась… — и дальше в том же духе, испытывая терпение владычицы.
Кайа не выдержала, рявкнула:
— Если ты сейчас же не скажешь мне, как избавиться от молока, я прикажу сцедить тебя в корыто, и искупаюсь в нём прежде, чем твой дух отойдёт! Говори, язык Тьмы, или убирайся — я сама узнаю, что делать!
Вид младшая дочь Асвальда имела грозный. Рассердилась — и лицо преобразилось в знаковую для фрейев морду ящерицы-огнеплюйки, чешуйки ощетинились, а язык раздвоился, добавляя в речь те самые, знаменитые фрейские шипящие звуки. Гвыбод забормотал торопливо.
Отилия никогда не выкармливала свои детей — Тьма не давала молока, поэтому у всех пяти детишек были кормилицы-фрейлерши. Но говорилось в Канонах Тьмы, что молоко Мрака — суть влага животворящая и дарующая неуязвимость и долголетие; кто хоть единожды отведает такого материнского молока, тот гарантировано будет одарён тьмой. Гвыбод предложил принести всех младенцев, пусть госпожа выберет любого и сделает его особенным.
— Ты хочешь, чтобы Я покормила СВОЕЙ грудью младенца ДИКИХ? — в ярости уточнила Кайа.
Гвыбод смешался и предложил прислать своих двух женщин, чтобы они помогли сцедить молоко, и тогда, мол, наступит облегчение, временное или нет. Айдын-дан пожал плечами: у всех кормящих молоко могло держаться до тех пор, пока мать питала дитя, но были и случаи, когда у матери молоко пропадало вследствие её болезни.
— Я не больна, нечастный! — рявкнула Кайа, чтобы скрыть, что задета предупреждением о печальных последствиях. Как долго она будет связана этим последствием рождения ублюдка? Нет, женщины должны знать больше. — Зови своих женщин и помни о том, что длинный язык приводит его хозяина к смертному одру!
Пожилой гвыбод поклонился, собираясь немедленно исполнить приказ.
— Да не сейчас! — остановила его владычица. — Пришли через час: я голодна. И вот ещё что. Ты отправишься в столицу с моим повелением.
Она дала важные указания, от которых привыкшее к странностям лицо мужчины каменело, напоминая застывающую маску. Он вышел, передавая ожидающим Йюце и Горану разрешение присоединиться к повелительнице.
Кайа насытилась щедрым угощением, кроме того, ей трижды приносили тёплую кровь. Йюце по взгляду высокой гостьи угадывала желание, и посылала знак слуге, стоящему у входа. Наконец, Кайа протянула руки, чтобы находящаяся рядом служанка благоговейно их отёрла. Наступило время для серьёзного разговора.
— Благодарю, Йюце-кхани за гостеприимство.
— Мой шатёр — ваш шатёр, ма-донна. Вы здесь хозяйка, — приложила руку к сердцу Йюце и напомнила о своём погибшем брате.
— Я побуду здесь, пока не увижу, что всё идёт, как надо, — Кайа перевела взгляд на Горана, пожиравшего его глазами. — Отец принёс клятву, я знаю. Но и наделить тебя без благословения Очага пока не смогу… брат. В моей власти лишь дать тебе то, чего ты заслуживаешь.
Горан потушил огонь во взгляде, сменил позу на подобострастную, склоняя голову.
— То, что было обещано Солвег и дурному малерийцу, достанется тебе. Сегодня же гвыбоды пригонят сюда всех, кто остался с нашими врагами. Половина рабов — твоя. С ними ты уйдёшь в межземелье, а также все острова твои по праву родственной крови.
Он не ожидал такой щедрости и готов был распластаться перед девчонкой, которая всего год назад была объектом его шуток, правда, незлых, как те, что разбрасывала Марна.
— У меня есть условие: все потомки привезённых из Кар-Малерии останутся здесь, со мной. Они будут искупать грехи своих соплеменников до своего последнего вздоха.
Йюце засмеялась заливисто, Горан тоже не удержался, улыбнулся.
— Простите меня, ма-донна, — сказала виердка, пытаясь успокоиться, — я много слышала от донны Марны о вас и сейчас готова присягнуть вам на верность. Никто не смог бы отомстить убийцам так, как это делаете вы! Я восхищена, и душа моя успокаивается: не знала я, как поступить после горестной вести, что принёс нам Горан-дан.
Кайа ухмыльнулась:
— Его высочество Горан… Это ещё не всё. Ты, Йюце, тоже возьмёшь себе людей из числа живущих здесь, так же не кар-малерийцев. Я не могу вернуть тебе брата, а Захеб-кхану его сына, но пусть белые рабы несут на себе печать клятвы, которую вынудили моего отца дать, и не заплатили своею взамен. Поэтому тот, кто убил Севима, поедет с тобой. Заставьте его потомков служить вам до седьмого колена, ибо убит Севим был не в честном бою, а подло, под светом небесного Иля.
— Благодарю, ма-донна, это справедливо, — довольная Йюце торжествующе улыбалась.
— И главное. Получив рабов, вы должны будете отправиться на свои земли — через два дня. Этот срок я даю вам, чтобы собраться и поделить имущество. Тем, кого я оставлю здесь, будет нести своё наказание, и я не желаю, чтобы кто-то посмел вмешаться в их судьбу даже после моей смерти, если то будет угодно Началам.
Йюце и Горан сотворили рукой охранный знак, а Кайа и пальцем не шевельнула. Болела грудь, но признаваться в этой слабости тем, кто сейчас восхищался ею, она не собиралась. Её задумчивость виердка и сводный брат поняли как намёк на желание остаться одной. Они поднялись, намереваясь приступить к заданию, ведь фрейнлайндев скопилось по ту сторону заградительного отряда немало.
— Последнее, — холодный голос владычицы остановил пару в дверях. И от сказанной фразы мороз прошёл по коже обоих, заставляя поёжиться. — Маятник Равновесия временно склонился в сторону Света. Его желание было услышано: Фрейнлайнда больше не существует. Даю вам сутки донести волю Равновесия до остальных. Затем любой, кто будет считать себя фрейлером, распрощается с жизнью. Придумайте себе другое имя, Ваше высочество Горан-дан. Согласуете его с гвыбодами или решите сами — мне всё равно… Пригласите женщин, которых прислал Айдын, и оставьте нас наедине.
Эпилог
От идеи отдохнуть в лагере Йюце пришлось отказаться. Начался такой беспокойный гомон, что Кайа рассвирепела. Но, видя подобострастные извинения, смягчилась. Велела дать с собой кусок свежего говяжьего мяса, овощи, кувшин крови, взяла корзину в лапы и улетела в домик на утёсе. Здесь если и шумел, то только ветер.
Тело Хельги продолжало лежать на прежнем месте, но его уже обнаружили птицы, и появление гостьи заставило их испуганно вспорхнуть и усесться на ближайшей горе в ожидании, когда снова можно будет вернуться к трапезе. Кайа недолго думала — возиться с коварной нянькой было лень, так что она завалила тело, обрушив крышу на некогда уютную спаленку и тем самым лишая птиц корма: их писк ей тоже не был нужен. Затем призвала Тьму Созидающую и закрыла вход в бывшую спальню, утепляя оставшуюся целой половину домика с кухней и комнатой Йорана.
Магия слушалась её, словно давно была верной подругой — дом быстро очистился от сырости, мусора, попавшего в кухоньку, запылал в очаге огонь, и когда тело зазудело жаром, только тогда Кайа отозвала защищающую тьму и вернулась в свой привычный облик теплолюбивого существа.
Прекрасно помня кулинарные уроки няньки, о которой сожалений не было, приготовила нехитрую еду простолюдинов, отставила горшок с щами в тёплое место и отправилась спать. Суета на той части суши, что раньше называлась Фрейнлайндом, раздражала. Гвыбоды огласили волю новой Владычицы, пока не предпринимавшей активных действий, никого не убившей в назидание и даже не напомнившей рудниковым рабам об их несчастной доле: кажется, свобода, подаренная чужаками-малерийцами, отменялась. И эта неспешность Владычицы беспокоила сильнее, чем объявление серии казней, если бы вдруг гвыбоды сказали об этом. Но пока она повелела всем, кроме кар-малерийцев, уйти из столицы и её окрестностей. Никто не посмел ослушаться и остаться в надежде, что, авось, и пронесёт беда — фрейи своё слово в отношении расправы всегда держали…