Страница 44 из 77
— Захеб, не поверю, что Гуюлбахар осталась дома. Твоя жена, когда я видела её последний раз, мне показалась сильной виердкой, — мягко произнесла Отилия, позволяя гляделкам Марны и Севима затянуться.
— Вы как всегда тонко чувствуете, моя повелительница, — кхан покачал согласно головой: — И Гуюлбахар, и мои две старшие дочери со мной. Но с Жадалахом не поспоришь — нам пришлось ставить шатёр поодаль, и мои женщины остались ждать нас там.
— Хотела бы я повидаться с нею. После игрищ обязательно загляну к вам. Моим младшим дочерям будет интересно познакомиться с твоими девочками. Мы не виделись сколько? Лет десять? Должно быть, они уже красавицы?
— Да, женихи стоят во всеоружии. Сложно пока предсказать, кого из них выберут Йюце и Некати. Дочери, хвала Тьме, владеют оружием не хуже мужчин… Наши женщины — свободны. Возможно, оттого у нас никогда не было взаимопонимания с Жадалахом… — последнии фразы кхан произнёс с многозначительной интонацией.
Марну снова спрятали, встреча завершалась. Прозвучали вежливые фразы, и гости повернулись к выходу. На лицах и Захеб-кхана и Севима играли загадочные улыбки. И вдруг до Дыва дошло: только что состоялись смотрины Марны! Но… как же обещание Жадалах-кхану? Рассеянный Дыв не услышал Горана с первого раза, пока тот не коснулся его руки:
— Оставим хозяев отдыхать!
Дыв последовал за фрейлером. С этими дикими нужно держать ухо востро! Он впервые пожалел, что ему не дали хоть какого-нибудь кинжала, с которым он бы чувствовал себя увереннее. Явно намечалась заварушка, поэтому Дыв будет держать ухо востро.
Неподалёку от шатра топтался тревожно Жадалах-кхан. Стоило удалиться виердам, а помощнику Асвальда показаться, вождь быстро подошёл к нему.
— Его величество не принял даров Захеб-кхана и вернёт их, — упредительно сказал Горан.
Морщины на лице вождя разгладились, он просветлел, если можно было так сказать о его смуглом лице.
— Благодарю, Горан-дан, — поклонился и пошёл восвояси.
*****
На самом высоком помосте, покрытом коврами, белыми шкурами северных арсвенов и множеством подушек, восседали король и королева фрейев, слева от них — дочери короля, справа — вождь Жадалах-кхан и его сын Карталь.
Невесту прятали в шатре, и несложно было себе представить, что в эти минуты чувствовала Марна, наедине с незнакомыми служанками и плохо зная язык диких. На этот раз Асвальд не вмешался в местные традиции, хотя Отилия предложила отправить к дочери супругу и дочерей Захеб-кхана для компании.
— Жадалах воспримет это как оскорбление, — отказал Асвальд.
— А Марна никогда не смирится с её оскорблением, — заметила Отилия.
— Это проблема Жадалаха и его сына. Они знали, с кем заключают союз, — усмехнулся король фрейев и сосредоточился на происходящем.
Место для игрищ выбрали травянистое, чтобы не заставлять гостей дышать взбиваемой пылью. Сначала дикие изобразили конную охоту за воображаемым животным — его шкура была переброшена через круп лошади с самой яркой сбруей, и “жертва” минут десять ловко уворачивалась от тянущихся к ней рук “охотников”.
Затем последовала демонстрация силы и ловкости. Установили мишени, и дикие начали по очереди метать копья, пускать стрелы. Помощники на лошадях сновали туда-сюда, вынимая оружие из мишеней и возвращая к выстроившимся диким. Всё это сопровождалось бесконечным улюлюканьем и взрывами воплей: “Ар-ра-у-ка!” — когда чьё-то копьё или стрела насквозь раскалывало другую.
— Что значит этот вопль? — обратился Дыв к Горану, стоявшему рядом, слева от королевского помоста, как и вся охрана.
— “Слава Тьме”.
Дыв помолчал. Его мучила жажда и нагревающийся под открытым небом кожаный дублет. По спине медленно сползали капли пота.
Фрейев и хозяев от яркого солариса спасал натянутый полог, остальным щедро доставались лучи подымающегося светила. Даже над Захеб-кханом, сидящим на помосте ниже, не возвели укрытия, как бы говоря: ты приехал без приглашения, довольствуйся тем, что имеешь. Кстати, за спинами виердов находился всего десяток вооружённых воинов, правда, как на подбор, высоких и широкоплечих. Дикие, стоявшие рядом с ними, доставали бы охране Захеб-кхана до подбородка своими макушками, если б вдруг случилось снять с них остроконечные головные уборы.
— Как думаешь, это надолго? — пересохшими губами снова спросил Дыв у Горана.
— Надолго. Наслаждайся.
— Проклятье! — буркнул Дыв и вздохнул. Слугам с приезда даже не предложили воды. Между шатрами стояли бочки с водой, и дикие набирали её в кувшины для своих котлов, а Дыв не догадался подойти, чтобы напиться.
Горан повернул голову и смерил взглядом слугу, отирающего пот со лба:
— Мечтаешь о купальне, карамалиец? — насмешливо напомнил о любимой привычке жителей Кар-Эйры.
— Кто б отказался, — невозмутимо отпарировал Дыв и признался, — знал бы, что здесь будут пытать соларисом, взял бы с собой воду.
Горан хмыкнул, потянулся к поясу, отстегнул небольшой кожаный сосуд:
— На!
Дыв напился и почувствовал некоторое облегчение. Тем временем на поле сменилась забава. В центр вышло ОНО — Дыв поразился: как среди низкорослых диких мог вырасти такой великан? Очевидно, это был уникальный и оттого лелеемый дикими соплеменник — воздух распоролся от многоголосого приветствия. Дыв невольно пригнул голову, посмотрел на Горана — на холодном лице того не отразилось ни эмоции. “Настоящая ящерица”, — поморщился Дыв.
На великана Батура начали наступать сначала пятеро вооружённых воинов, а когда они были разбросаны в разные стороны, не получив видимых повреждений, к ним присоединилось ещё пятеро. Батур справился и с десятком. Затем с пятнадцатью. Когда он держал последнего за голову, демонстрируя желание свернуть голову соплеменнику, на поле вышел в ярком костюме, со множеством красных подвязок и металлических шариков на их концах, дикий. Великан не просто отпустил зазевавшегося воина, а пнул его под зад, добавляя поражённому скорости и вызывая хохот в рядах зрителей.
Объявившийся распорядитель игрищ выкрикнул на своём языке фразу с хорошо узнаваемой оскорбительной интонацией и попрыгал на месте, размахивая руками. Желающих побороть очевидного победителя не было. Тогда распорядитель повернулся спиной к зрителям и похлопал себя по мягкому месту — дикие снова загоготали.
Дыв в который раз отёр пот со лба и посмотрел на Кайю, которая почти незаметно ерзала, видимо, не могла удобно устроиться среди множества подушек.
— Сумасшедший! — с удивлением сказал Горан, и Дыв перевёл взгляд на поле.
К великану медленно шёл Севим, сын Захеб-кхана. Он остановился в нескольких метрах от цели и повернулся к зрителям, приложил руку к сердцу, поклонился. Распорядитель-шутник подбежал к нему, о чём они говорили, было не слышно: вокруг посмеивались и переговаривались дикие. В победу виерда, разумеется, никто не верил.
— Если он выберет копьё, то у него есть все шансы проткнуть брюхо малышу, — заметил Дыв. — Хотя нет, нужно выбирать уязвимое место. Шея — вот что ему нужно.
Горан хмыкнул:
— Сам-то оружие держал в руках?
Дыв не смутился:
— У виерда преимущество — он лёгкий и маневренный. Дикий поворачивался медленно, как арсвен, и свои ему явно подыгрывали… Ну, а если я неправ, то Марна сегодня будет не просто расстроена.
Горан засмеялся и ничего не сказал.
Виерд в самом деле выбрал копьё, великану принесли кривой с зазубринами длинный меч, и публика одобрительно загудела. Дыв не мог не содрогнуться: про такое оружие он уже сегодня слышал. Стоило воину воткнуть в противника клинок и повернуть, наматывая мягкую плоть, — соперник оказывался обречённым на медленную мученическую смерть. Похожие мечи, только без зазубрин, были у большинства находящихся здесь диких.
— Сколько сыновей у Захеб-кхана? — следя за началом военного танца Севима и великана, поинтересовался Дыв.
— Двое, младший ещё мал для брачного союза, — дал ответ Горан. — Не бойся, если виерд проиграет, войны между племенами не будет, ибо все здесь свидетели честного боя. Севима никто не обязывал показывать себя на чужом празднике. Жалеешь, что полетел, карамалиец?