Страница 22 из 77
Солвег получит последнюю, седьмую жертву, а Улва — шестую. Поначалу дочери решили, что в связи с воскрешением бескрылой Кайи, обряд для Улвы отменят как второстепенный по важности, но Его величество постановил: всё должно идти по намеченному плану. Кайа будет ждать возвращения Инграма, своего будущего супруга, и только в его присутствии произведут все необходимые традиционные мероприятия. И, главное, этой ночью Марну представят вождю диких как будущую невестку.
Зная своих дочерей, королева Отилия оповестила их до обеда, давая одной дочери время, чтобы спустить гнев, другой — прийти в себя от счастья. Кайа с утра рыдала о потере своей любимицы Аши. Другой такой быть не могло, ибо Аша появилась всего на час позже своей новорождённой госпожи, когда, почувствовав облегчение, матушка подарила малышке свою защиту — вплоть до её обретения тьмы и крыльев. Разумеется, поэтому Кайа осталась безучастна к участи Марны — эту новость королева Отилия озвучила второй, после напоминания об обрядах для Солвег и Улвы.
Несогласные вопли старшей наследницы продолжались бы долго, если бы Кайа не отёрла мокрое лицо и не пошутила бы зло, непохоже на себя:
— Что тебе не нравится, сестра? Дикие владеют плетьми не хуже карамалийских рабов. Ты только попроси их, всё племя будет в твоём распоряжении!
Марна не услышала, продолжая бесноваться, но заметила злорадные улыбки сестёр, холодно поинтересовалась, что их так развеселило. Солвег повторила слова Кайи, и Марна сначала смутилась, а затем бросилась было на младшую сестру, но была остановлена матерью и обездвижена.
— Прости, дорогая, но Тьма благословила отца на тот случай, если ты будешь противиться, — королева подошла в звенящей испуганной тишине, к Марне, спелёнутой сумрачными лентами, и надела на её руки чёрные обручья. Девушка взвыла, и матушка погрозила ей пальцем. — Не оскорбляй решение твоего отца и короля и не унижай свои корни пренебрежением! Помни, что я тоже когда-то была дикой и, как видишь, стала королевой всего Фрейнлайнда. А сестру ты больше не тронешь, на то была воля Тьмы Охраняющей и Созидающей. Кайа — избранная дочь фрейев.
Все присутствующие, включая ошарашенную Марну, открыли рты. Новость о согласии отца на брак Кайи и Инграма, завидного жениха, повергла в шок. Теперь Солвег была солидарна с Марной, о возникновении их тайного союза можно было не сомневаться. Улва загадочно улыбалась…
— Ма-а-атушка! Благодарю за милость! — бросилась Кайа в ноги королевы и схватила руку, как покорный раб, лобызая её. — Я буду Инграму лучшей супругой и королевой во Всемирье!
— Не сомневаюсь, моя малышка, — снисходительно улыбнулась Отилия. — Но для начала тебе надо обрести крылья. А это случится не раньше, чем через полгода.
— О, я буду готовиться! — бормотала обещания Кайа, готовая в эту минуту простить все обиды и Марну, чьё проклятие обернулось благом.
Чтобы отрезвить радость Кайи, королева велела выйти остальным дочерям.
— Расскажи, малышка, как тебе удалось уговорить малерийца добровольно поделиться с тобой своей силой? — не запрещая дочери сидеть у своих ног и держать благоговейно себя за руки, спросила королева, когда они остались наедине.
Кайа не знала, что ответить.
*****
Асвальд Второй до обеда лично навестил рабов и озвучил свою волю через переводчика, учителя Вилфреда. Рабу-малерийцу была оказана высокая честь быть посвящённым младшей дочери, которую тот наградил светлой магией и спас от проклятия сестры. Нет, Торвальду сыну Элла не предоставлялись отдельные апартаменты, лишь пообещали, что отныне в его клети будет чище, чем у остальных, а его прихоти в разумных пределах будут выполняться. И раз Кайа снимала ему обручья, значит, он будет находиться в них и по-прежнему делиться со своей новой госпожой магией, когда ей будет угодно, и, заодно, помогать учить кар-малерийские наречия.
Раб таращил изумлённо глаза, и весь его вид, к досаде Асвальда, не выражал благодарности — малериец будто бы даже начал свирепеть, но Его величество вовремя ушёл, не зная, что ему в спину полетят тихие проклятия с упоминанием всей его «мерзкой семейки». К счастью, проклятия раба не обладали силой, аналогичной той, что едва не убила королевскую дочь. Остынув, Торвальд сразу воспользовался новыми возможностями и попросил привести к себе товарища, находящегося в услужении фрейским женщинам.
Дыв появился несколько помятый: после прерванного сна был рассеян. Торвальд не обратил внимания на его руку, перевязанную куском ткани, и набросился, едва страж вышел в коридор побаловаться принесённым Дывом свежим напитком в кувшине и лёгкой закуской.
— Шархал тебя побери, ящерицын угодник! Что ты натрепал чешуйчатым? — малериец прижал к стене вялого Дыва и встряхнул его.
— Отпусти, сам виноват, нечего было нежничать с ящеркой! — огрызнулся Дыв и прямо посмотрел в глаза. — Отпусти, самому тошно.
Торвальд фыркнул и отошёл. Товарищи опустились на солому, и Дыв коротко пересказал все новости, к которым был причастен или знал, умолчав о собственном перевоплощении возле ложа Кайи и участии в её воскрешении.
— Почувствовали ящеры твой запах, потому и решили, — сдержанно подвёл итог карамалиец. Прислонился затылком к холодному камню. — Тебе радоваться надо, а не бузить. Сегодня ты должен был перейти в цепкие коготки средней дочурки, которая моя бывшая. Донна Солвег… — Дыв скривился, — а Марна с ней на короткой ноге, так что твой день снова стал бы «прекрасен». По мне, лучше в куклы с младшей играть и учить её языку, чем…
Торвальд хмыкнул. И правда, товарищ нашёл стоящий довод не унывать. Малериец взглянул на него внимательней:
— Сам как? Нанюхался фрейских перин?
Дыв лишь повернул голову в сторону открытой двери, за которой чавкал страж, поленился встать — развернул повязку на руке, демонстрируя увеличившийся с утра чернильный узор.
— Думал, какая-то дрянь укусила, но ошибся: оно живое и реагирует на нашу магию.
Торвальд взял руку товарища за пальцы, желая рассмотреть странный ожог, похожий на еле заметные глазу чешуйки, и вдруг пятно дёрнулось и медленно поползло к пальцам. Торвальд вскочил на ноги, но Дыв усмехнулся и спокойно замотал руку:
— Видел? Так что твои проблемы смехотворны. Расслабься, советник, домой целым и, главное, здоровым вернёшься. А мне, видно, не судьба… Эта пиявка из меня, чую, силы вытягивает, и спросить некого…
Торвальд признался, что не знает, как поступить, но попробует узнать у принцессы, когда та появится. Дыв кивнул на прощание и ушёл.
Вчера его предупредили о смене хозяек. С этого дня он должен был поступить в услужение Марне, которая уже ждала с распростёртыми объятиями. Но ночные события, кажется, многое меняли. На сегодня во всяком случае. Фрейи улетали на свой кровавый обряд, поэтому выдавался шанс отдохнуть и понаблюдать за “пиявкой”.
— Наслаждайся свободой, карамалиец, — сладко протянула Марна, заглянувшая к нему перед отлётом, — но когда я прилечу, ты восполнишь утраченное время стократ…
От прикосновения к бедру он вздрогнул, точнее, не совсем из-за этого — «пиявка» с приходом Марны как взбесилась, жгла руку, пыталась переползти с места на место, из-за чего приходилось почёсывать место, чтобы утихомирить зуд. Марна не могла не заметить этого. Спросила, в чём дело, и почему раб не выражает искренней радости; потянулась к повязке. Дыв открыл рот, собираясь признаться, мол, кажется, он заразился тьмой, но к ним заглянула Солвег, нарядная, увешанная многочисленными жемчужными нитями с ног до талии, насмешливо позвала сестру: «Успеешь натешиться…»
С их уходом Дыв вздохнул с облегчением, снял повязку и обратился к пятну:
— вырезано антиматом тварь, чего тебе от меня надо? Что мне сделать, чтобы ты исчезла?
Пятно обожгло, медленно меняя форму в рисунок, похожий на букву «К». Дыв опешил:
— Пресветлая Матерь! ТЫ со мной решила ПОГОВОРИТЬ? Дальше что?
Очередной приступ жжения подтвердил его догадку, тьма начала менять очертания, и в этот момент в дверь робко постучали, чего не делали ни фрейи, ни надсмотрщики.