Поцелуй меня сейчас

Зак серьезно посмотрел на меня. Он уже позавтракал – на столе перед ним стояла пустая тарелка. Я опустил глаза и стал изучать оставшиеся на тарелке крошки.

– Как она? – наконец, спросил я.

Закари вздохнул и отложил газету.

– В соответствии с обстоятельствами. Ее вчера выписали.

– Хорошо. Это хорошо, – пробормотал я, продолжая смотреть на стол.

Хотелось спросить, можно ли будет с ней увидеться, но слова не шли из горла. Я молчал, пока Закари не заговорил:

– Твоя мама звонила вчера.

– Знаю. Мне она тоже звонила.

Несколько раз. Но я не смог взять трубку. Просто не знал, что сказать. Не знал, с чего начать. То ли попроситься обратно в Нью-Йорк, то ли – и эта мысль как раз и парализовала меня – умолять ее разрешить мне остаться здесь. Еще хотя бы на какое-то время. Всего на несколько дней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Какого черта? Что за бред?

Выдерживать взгляд Зака становилось все тяжелее. Я не мог определить, с каким выражением он на меня смотрит. Может, потому что он прекрасно умел делать непроницаемое лицо, а может, потому что, несмотря на нашу биологическую связь, он был для меня практически чужим человеком.

– Могу тебя кое о чем спросить?

Вместо ответа я отхлебнул кофе из чашки.

Сейчас начнется. Сейчас он будет орать на меня за то, что я пытался сбежать. За то, что позволил Еве подвергнуть себя опасности. Я ждал этого с тех самых пор, как мы вернулись позавчера среди ночи. Но этого до сих пор не произошло.

Инцидент он вообще упомянул один-единственный раз – во время короткой аудиенции у старой королевы, которая поблагодарила меня за то, что я спас ее внучку. Я‑то ждал, что мне сейчас вручат медаль за отвагу, а на деле мне подсунули соглашение о неразглашении, и я, кажется, на трех сотнях страниц расписался, что ни слова не пикну о случившемся. После этого меня любезно выпроводили из огромного кабинета и позвали Закари.

Не знаю, что они там обсуждали, но Закари с тех пор стал еще молчаливее, и больше от королевской семьи вестей не было.

Конечно, хотя я и был рад, что у принцессы все в порядке, на звание фаната королевской семьи я претендовать не мог. У них тут все не в своем уме

– Кингсли? – снова позвал Закари.

Ну почему он не может просто взять и задать свой вопрос? Загадка. Я сдержал вздох и сделал еще один глоток кофе. Пусть расценивает это как хочет. А захотел он, судя по всему, расценить это как «да». Он осторожно оперся локтями о кухонный стол и заглянул мне в лицо. Словно пытался там что-то найти. Что – я не знаю.

– Что ты планируешь делать, если тебя не примут на учебу, куда ты хотел? – наконец спросил он.

Опять ни слова о моем побеге. Ни единого.

– Пойду в колледж, – сказал я.

Зак медленно кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Ты рассматриваешь еще какие-то варианты, кроме университета?

По его голосу я слышал, как сильно он старается подобрать нужный тон, но все равно резко вздернул подбородок и скрестил руки на груди.

– Ни о чем другом не может быть и речи. Я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Я ведь возвращаюсь в Нью-Йорк, да?

Да!

Да.

Да?

…

Зак снова кивнул.

– Твоя мама очень о тебе беспокоится. Вот я и подумал, возможно, тебе не помешают какие-то запасные варианты.

– Откуда бы им взяться? – спросил я, раскачиваясь на стуле.

Зак некоторое время молчал, глядя в свою чашку с кофе. Видимо, уже пожалел, что затронул эту тему. Вот и правильно. Как будто у него есть право рассуждать о моем будущем, в котором ему не было места. Однако то, что толкнуло его завести этот разговор, не позволило ему остановиться.

– Мой старый друг, – продолжил он, – Гарри МакКейн, возглавляет отличную компанию в Майами. Они готовят сотрудников службы безопасности. Я поговорил с Гарри, и, если ты хочешь, если тебе понадобится запасной вариант, он предоставит тебе место.

Я уставился на Зака. Не был уверен, что понял его правильно. Я с грохотом вернул стул на место.

– Ты предлагаешь мне стать телохранителем?

Я не мог скрыть изумление в своем голосе. Зак оставался совершенно серьезным.

– Мне кажется, после того, что произошло и как ты отреагировал, это вполне разумная мысль.

– Это все? – спросил я.

– Что все?

– Я сбегаю от тебя, и тебе нечего сказать по этому поводу?

Закари молчал. Вопрос повис между нами.

– Почему же. Мне есть, что сказать по этому поводу, но права обвинять тебя нет, – наконец спокойно ответил он. – Но я был бы рад, если бы ты поговорил со мной, дал мне больше, чем один день, а не просто сбежал.

Я аж рассмеялся от удивления.

– А сейчас? Ты серьезно хочешь сказать мне, что у моего поступка не будет последствий?

Между его бровями появилась морщина, плечи напряглись.

– Конечно, последствия будут, – сказал он мягко, почти по-доброму.

Он был так не похож на маму. Она бы уже давно орала на меня по-испански. Сейчас я бы не раздумывая предпочел ее крик.

– И какие же? – спросил я.

– Оставаться или нет – решать тебе. Мы с мамой едины во мнении, что, если ты настолько хочешь уехать, мы не будем тебя заставлять. Так мы только навредим тебе. Но у тебя больше не будет возможности общаться с принцессой.

– Я… Что?

– Еве запрещено покидать дворец, а тебе – входить в него. Если захочешь остаться, будешь работать на территории. Но королева ясно дала мне понять, что во дворце тебя видеть не желают.

Я был готов к чему угодно, но не к этому. Ведь королева ни словом не обмолвилась об этом во время моей короткой аудиенции!

– Я спас ее, – ошеломленно возразил я.

Ошеломило меня еще и то, насколько сильно меня поразила эта новость.

– Я знаю.

– Я просто пытался помочь.

– Надеюсь, что так.

– Не мог же я оставить ее одну в лесу.

– Понимаю.

– Тогда почему, черт возьми, мне нельзя приближаться к ней?

Закари спокойно ответил на мой взгляд, и меня бесило его спокойствие.

– Принц Оскар, отец Евы, не хочет, чтобы вы общались.

– И что ты об этом думаешь? – спросил я.

Он поднялся со стула и отнес свою тарелку в раковину.

– Я понимаю, что ты расстроен, – сказал он. – Но я согласен с принцем.

– Почему?

Он обернулся, и наконец я увидел в его взгляде не спокойствие, а что-то другое. Он выглядел грустным. На лице появились морщины, которых раньше не было.

– Все имеет последствия. Мне жаль. Я сегодня работаю до вечера. А ты пока подумай, и, если решишь уехать… – Он осекся. – Буду благодарен, если сообщишь мне об этом заранее. Я отвезу тебя в аэропорт.

С тихим щелчком за ним закрылась дверь, и я остался один в маленькой квартире.

Было тихо. Слишком тихо. До чего же мне стало тошно. От всего – и в первую очередь от самого себя. С кислым ощущением в желудке я встал и вышел из квартиры.

Я ждала.

Но он не пришел.

Я ждала каждый день.

Неделю.

Он не пришел.

Я даже переступила через свою гордость и попросила у Закари его номер.

Но мне отказали.

И Кингсли не пришел.

Единственное, что я знала – он все еще здесь. Закари мне рассказал.

Значит, он был здесь, но меня видеть не хотел.

Меня поразило, как больно кольнула эта мысль. Я подышала на оконное стекло и нарисовала пальцем маленький смайлик, хотя на деле хотелось плакать. Не всем мирам суждено столкнуться – некоторые соприкасаются на одно лишь мгновение и расходятся навеки. Что ж, скажу оконному стеклу то, что уже не могла сказать юноше с золотистыми глазами:

– Пока, Кингсли. Мне было приятно познакомиться с тобой.

Как бы мне хотелось узнать тебя получше.

Хотелось бы… У меня было еще столько желаний.

Но, как оказалось, для нас двоих им не суждено было сбыться.

Я так и не улетел в Нью-Йорк. Остался. Сам не мог понять, почему. Вернее, не так: знал, но стыдился признаться себе, что каждый день после работы в саду или в конюшнях брожу по территоии, как собака, отчаянно надеясь увидеть принцессу.