Поцелуй шелки

Зара открывает рот, обнажая острые зубы, но Нимуэ поднимает руку, чтобы успокоить ее.

– Ты сделаешь это, дочь. Правда остается правдой: он бы утонул, не сопроводи ты его через границу. – Морская ведьма протягивает ко мне руку. – Так мы заключаем эту сделку или нет?

Я издаю лающий смешок.

– Возможно, я мало видела в этой жизни, но уж точно знаю, что лучше не соглашаться на сделку, пока ее условия не согласованы окончательно.

Она одаривает меня одобрительной улыбкой.

– Очень хорошо. Вот мои условия: ты примешь участие в конкурсе невест, сделаешь вид, что хочешь замуж за Дориана Арико, хотя на самом деле твоя цель – разделаться с ним. Через десять дней ты поцелуешь его до восхода солнца, прежде чем он женится на фейри. Я же, в свою очередь, наложу на твои губы такое заклятие, что твой следующий поцелуй станет последним поцелуем, что приведет к смерти. Если тебе удастся убить Дориана Арико, я верну тебе твою тюленью шкуру и откажусь от любых посягательств на тебя как твоя мать и как твоя королева.

Когда она замолкает, я бросаю на нее многозначительный взгляд.

– Я также хочу услышать часть о том, что случится, если я потерплю неудачу.

Нимуэ одаривает меня еще одной одобрительной усмешкой. Она испытывает меня, и я ненавижу ее за это.

– Если ты не сможешь поцеловать Дориана Арико, и он останется жив к первому восходу солнца после истечения срока предоставления убежища, проклятие, которое я наложила на тебя, заберет твою жизнь. Мое проклятие таково: любая человеческая одежда, которую ты носишь, сгорит, как и любая другая тюленья шкура, кроме твоей собственной.

Меня охватывает паника. В дневное время шелки могут выжить в благой форме, только если наденут человеческую одежду или вернутся в свою тюленью шкуру. В противном случае они погибнут. Даже укрытие в океане не может спасти шелки от такой участи. Их жизни становятся данью моря, но, умирая, они превращаются в морскую пену. Из-за этого я никогда не раздеваюсь полностью при дневном свете, даже для того, чтобы принять ванну или переодеться. На мне всегда остается по крайней мере один предмет одежды.

Ярость вспыхивает во мне, поднимаясь, подобно приливающей волне.

– Ты проклянешь меня, даже если я соглашусь на сделку? Нарушенные сделки и так приводят фейри к смерти. Разве этого не достаточно?

Нимуэ не выказывает и намека на стыд.

– Мое проклятие останется дополнением к нашей сделке. Однако я обещаю, что, если у тебя все получится, через десять дней до восхода солнца мы встретимся на мысе Вега, где я сниму с тебя проклятие и верну тебе тюленью шкуру. Если же ты потерпишь неудачу, я в любом случае буду ждать тебя там, чтобы получить хоть какие-то объяснения. Так что, теперь ты согласна на сделку? Если нет, ты все еще считаешься моей подданной и должна оставаться со мной. Конечно, у тебя есть следующие десять дней, чтобы попытаться угодить мне настолько, чтобы я сняла проклятие и оставила тебя в живых. Но тогда смертоносная магия тоже останется с тобой, и ты сможешь начать знакомство со своими новыми Сестрами.

Моя ярость сменяется печалью, когда тяжесть сделки давит на мои плечи.

– Убийство, смерть или вечная жизнь наемницей. Вот и все варианты, что у меня есть.

– Довольно справедливые варианты, – говорит Нимуэ.

Я качаю головой.

– Что ты вообще знаешь о справедливости?

Выражение лица морской ведьмы становится жестче, но она не возражает. Вместо этого она снова протягивает руку, ожидая, когда я скреплю нашу сделку.

– Я ненавижу тебя, – говорю я сквозь зубы.

– Хорошо. Направь этот гнев на Дориана Арико. Ведь это он – причина, по которой ты здесь, верно? Я спрошу тебя еще раз: согласна ли ты на эту сделку?

Мои легкие словно сдавливают железные тиски, а горло горит от негодования.

Но какие еще варианты у меня есть? Эта сделка – мой единственный шанс на нормальную жизнь.

Все, что мне нужно сделать, – это убить опасного человека.

С глубоким вздохом я хватаю королеву за руку. Мои следующие слова ощущаются на языке, как разбитые раковины:

– Я согласна на эту сделку.

Когда представление окончено, Нимуэ позволяет Сестрам уйти. Как только мы остаемся одни, она поворачивается ко мне с широкой улыбкой. Улыбкой, которая переполнена не материнской гордостью, а кое-чем другим – отвратительно фальшивой добротой и детской взволнованностью.

– Нам нужно, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Пойдем, моя дорогая дочь, я подготовила для тебя лучший номер и множество платьев на выбор. – Морская ведьма начинает ускользать, но я не предпринимаю и малейшей попытки последовать за ней.

– Что заставляет тебя думать, что я останусь здесь еще хотя бы на минуту?

Нимуэ поворачивается ко мне лицом и хмурится, как будто не понимает моих слов. После короткого молчаливого изучения уголок ее рта приподнимается в ухмылке.

– Ты не можешь участвовать в конкурсе невест в таком виде.

Я сопротивляюсь желанию взглянуть вниз на свою мешковатую льняную рубашку и грязные брюки. Вместо этого смело встречаю взгляд морской ведьмы.

– Я и сама могу подготовиться к этой миссии. Где выход?

– Почему я должна позволить тебе уйти? – спрашивает она, надув губы. Я ожидаю услышать злость в ее голосе, но этого не происходит.

– Почему бы и нет? Ты ничем не рискуешь, позволяя мне вернуться в Люменас. Если провалю задание, твое проклятие убьет меня. Если не присоединюсь к конкурсу, нарушу нашу сделку, что приведет к тому же исходу. Единственный приемлемый вариант – выполнить свою задачу и убить этого юношу.

– Но ты только пришла, – она сокращает расстояние между нами и берет мои руки в свои.

Я слишком устала, слишком опустошена, чтобы отодвинуться. Нимуэ разжимает мои одеревеневшие пальцы и осторожно берет гребень. С вызывающей тревогу нежностью она заправляет волосы мне за ухо, и я вздрагиваю от прикосновения, но остаюсь на месте, когда она закалывает гребень в виде раковины.

– Позволь мне позаботиться о тебе. Ты моя единственная дочь, Мэйзи.

– Со своими Сестрами Черного Угря ты обзавелась кучей приемных. Они, в отличие от меня, похоже, действительно тебя любят.

Ее губы замирают между улыбкой и хмурой гримасой.

– Неправильно, что ты уже такая взрослая. Ты ведь все еще ребенок.

– При чем здесь это?

– Я думала, что у нас будет больше времени. Думала, твоя магия проявится сразу же, и у меня будет возможность воспитать тебя.

Я издаю мрачный смешок.

– Отец сказал, что в тот момент, когда я родилась, ты зарычала от разочарования и отказалась даже взять меня на руки.

Выражение ее лица на секунду меняется, прежде чем снова становится непроницаемой маской.

– Я рассказала тебе о сделке, которую мы заключили с твоим отцом. Из-за того, что ты родилась тюленем, я была обязана передать тебя ему. В противном случае, ты осталась бы со мной. Каждый ребенок, которого зачал твой отец, рождался точно таким же, как он, независимо от того, кем была мать. Тем не менее я все же питала надежду. В своем чреве я чувствовала, что ты такая же, как я. Ты была моей во всех отношениях, а потом появилась на свет с серой шерстью и ластами. Признаюсь, чувство было, будто ты предала меня. Ребенок, которого, как мне казалось, я уже так хорошо знала. Однако правда заключалась в том, что от осознания, что мне придется отказаться от тебя, я была убита горем. И все же надежда никогда не покидала меня. Я знала, однажды ты докажешь, что обладаешь магией, подобной моей, магией, с которой твой отец не хочет иметь ничего общего. Вот почему он согласился отдать тебя, если ты докажешь, что являешься такой же, как я. Он знал, что не сможет жить с дочерью, владеющей темной магией. Сама мысль об этом вызывала у него отвращение.

Я качаю головой, в которой эхом отдаются слова отца.

«Она не остановится, пока не сделает тебя одной из своих наемниц. После такого я не смогу жить. Ты не убийца, дитя мое. Я не смогу смотреть, как из тебя делают чудовище…»