Поцелуй шелки

Этот факт не помогает мне справиться с раздражением из-за так называемого брата Дориана. У него хватило наглости пережить кораблекрушение только для того, чтобы устроить конкурс невест, в ходе которого он планирует найти себе жену-фейри. Побывав на волосок от смерти, он решил отчаянно искать бессмертия, которое способна принести невеста-фейри?

Несмотря на мое волнение, происходящее проясняет еще одну вещь.

– Знаешь, думаю, это даже хорошо, – говорю я Подаксису. – Это значит, что ты ошибался на его счет. Он не беглец, а один из братьев Святого Лазаро. Так что все это время он являлся гражданином острова. Бьюсь об заклад, он просто не хотел возиться с юридическими формальностями пересечения границы посреди ночи.

– Тогда что он делал в море?

Этот вопрос несколько ослабляет мою убежденность, но я отмахиваюсь от своих подозрений.

– Очевидно, какая-то командировка. Чтобы распространять доброе слово своей церкви.

– А у учения святого Лазаро доброе слово, чтобы его распространять?

Я издаю лающий смешок.

– Очень умно, Подаксис. Мне нравится твое остроумие.

Он вздыхает и смотрит на меня из моей сумки.

– А мне не нравится, что ты еще две улицы назад прошла мимо торговца люми. Разве мы не собирались попробовать те, что были на пересечении Первой и Лебединой?

Я резко останавливаюсь, понимая, что он прав. Мы почти дошли до улицы Ориона. Мой план полакомиться люми сорвался из-за этой дурацкой вывески.

– Ты прав, Подаксис. Мы проделали такой путь, чтобы отпраздновать. К тому же теперь у нас для этого даже больше причин. Я спасла не просто человека, а служителя церкви, который вот-вот станет счастливым мужем. Если все-таки найдет себе невесту-фейри, еще долго… не умрет.

– Да, Перл, ты молодец. А теперь мы можем поесть люми?

Усмехнувшись, я разворачиваюсь и направляюсь обратно к уличному торговцу. К тому, что стоит прямо напротив церкви Святого Лазаро. Я покупаю угощения, с удовольствием запихиваю их в рот и только один раз бросаю взгляд на вывеску с портретом брата Дориана.

Два раза.

Пять.

С сахарной сладостью, покрывающей губы, я приподнимаю кепку в сторону вывески.

– Не стоит благодарностей, – бормочу я, бросая на нее последний сердитый взгляд.

Глава VIII

К

тому времени, как мы добираемся до «Прозы стервятника», у меня болит живот от того, как быстро я заглотила шесть люми подряд. Даже Подаксис постанывает раз-другой, когда я сажаю его на пол в театре, хотя съел он всего-то три. Тем не менее я ни о чем не жалею, когда отдаю свои украденные сокровища мистеру Таттлу, требую десять цитриновых марок в качестве оплаты, а затем направляюсь прямо по коридору, ведущему к спальне. С каждым шагом я снимаю один предмет одежды – кепку, куртку, жилет, – пока не чувствую себя легко и свободно в рубашке и брюках с подтяжками. Отмечая подозрительную тишину за кулисами, я со вздохом провожу рукой по волосам. Никто из актеров не болтает и не репетирует запланированные на завтра реплики. Мартин не слоняется без дела, не приглашает Клауса и Стэнли куда-нибудь выпить и не строит мне глазки, как маленький тюлень. Так даже лучше, потому что все, чего я сейчас хочу, – это спокойствие и сон.

Надежда на это исчезает, когда я открываю дверь в свою спальню. Мой желудок закручивается узлом при виде Мартина, стоящего в темной комнате, единственным источником света в которой является маленькое квадратное окно над кроватью. Он ничего не говорит, руки сцеплены за спиной. Он кажется… другим. Жестким. Сердитым. Хотелось бы мне убедить себя, что это простой визит вежливости, но я знаю, что это не так. Пришло время разговора о нас, которого я так боялась.

– Ракушки, – ругаюсь себе под нос и застываю в дверях, не зная, что делать дальше. Наконец, я вздыхаю. – Нам нужно… поговорить.

Подаксис отскакивает назад, постукивая клешнями.

– Я… э-э… пойду посмотрю, дома ли Надя.

Как только он удаляется дальше по коридору, я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. Помещение крошечное: в нем достаточно места только для моей узкой кровати и столика, приставленного к стене, оставляющих несколько футов свободного пространства. Так что мне довольно неловко, потому что я вынуждена протискиваться мимо Мартина, чтобы зажечь лампу, стоящую на столике. Все это время он неотрывно наблюдает за мной. Когда комната освещается тусклым светом, я собираюсь с силами, чтобы посмотреть в лицо своему бывшему любовнику. Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом, так что вместо этого продолжаю смотреть на его грудь. Мартин одет в брюки и рубашку с короткими рукавами, мало чем отличающуюся от тех, что он носит обычно. Но все же что-то в нем изменилось.

– Мартин, я…

Мои мысли путаются, пока я перебираю слова, чтобы сказать то, что нужно.

Он слегка сдвигается с места и убирает одну руку из-за спины. Он тянется ко мне, и я напрягаюсь, ожидая прикосновения к щеке. Но вместо этого Мартин держит между нами зажатый кулак. Я хмурюсь, наблюдая, как он разжимает пальцы, чтобы показать предмет, лежащий на его ладони – серебряный, сверкающий, инкрустированный перламутром.

Мой гребень в форме раковины.

Тот, что я потеряла, когда спасала брата Дориана.

Я порываюсь забрать гребень у Мартина, но останавливаю себя. Мой взгляд обращается к его лицу.

– Где ты его нашел?

Вот тогда я понимаю, что именно не так. Глаза Мартина не бледно-голубые, как я привыкла, а серые. К тому же они намного больше, чем должны быть. Черты его лица, где-то слишком округлые, а где-то слишком острые, слегка перекошены. Его светлые волосы кажутся слишком темными. Я, вероятно, не заметила бы этого, если бы не те ночи, проведенные в столь тесном контакте с ним, в этой самой комнате, при точно таком же освещении. Мой взгляд перемещается к его плечам, на которые, как я сначала предположила, накинута какая-то шаль, но теперь…

Это вовсе не шаль, а моя тюленья шкура. От этого зрелища у меня сводит живот.

Я отступаю на шаг.

– Кто ты такой…

Не-Мартин улыбается так непривычно, что у меня к горлу подступает желчь.

– Лови, – говорит он глубоким, но не совсем мужским голосом и подбрасывает мой гребень в воздух. Я рефлекторно стараюсь его поймать, и в этот момент Мартин хватает меня за предплечье. Он вытаскивает вторую руку из-за спины, обнажая маленькую серебряную шестиугольную пудреницу. Щелчком большого пальца он открывает ее, заливая мою комнату ярким светом.

Я пытаюсь вырваться, но чувствую, как в мою кожу впиваются когти. Свет от пудреницы становится ослепительно ярким, так что я вынуждена зажмуриться. Мое сердце колотится о ребра, когда странное жужжание начинает гудеть вокруг меня, надо мной, внутри меня. На мгновение я боюсь, что это разорвет мое тело надвое.

Затем все прекращается.

Свечение тускнеет.

Я моргаю несколько раз, пока мои глаза привыкают к темноте. Первое, что я вижу, – на месте Мартина стоит женщина-фейри с переливающейся серебристо-коричневой полосатой чешуей, длинными черными когтями и коротко остриженными каштановыми волосами. Она на несколько дюймов выше меня, но выглядит где-то на год моложе. Хотя, по правде, может быть старше на несколько столетий, потому что ее заостренные уши говорят о том, что она настоящая фейри. У нее бледные глаза с зигзагообразным зрачком, как у каракатицы. Если не считать моей тюленьей шкуры, которая так и осталась на плечах женщины, незнакомка полностью раздета. Пронзая ее свирепым взглядом, я пытаюсь избавиться от ее хватки. На этот раз она отпускает меня и скрещивает руки на груди.

Готовая бежать, я бросаю взгляд туда, где должна быть входная дверь, но обнаруживаю, что мы больше не в моей комнате. Вместо этого мы стоим посреди тусклого коридора, полностью состоящего из плотно сплетенных кораллов. Шары теплого света парят над похожими на бра коралловыми выступами. Я перевожу взгляд с одного конца коридора на другой. Кажется, он тянется бесконечно, но с другой стороны…