Страница 16 из 18
– Ты считаешь, что я плохо играю со светом? – ужаснулась Виви.
– О, нет, ни в коем случае! Это лучшая «Игра Света», которую я видел в жизни!
Хотя бы тут не соврал.
– Ты преувеличиваешь, – зарделась Виви. – Это всего лишь игра света незаметного озарения.
– А выглядит так, будто она уже яркая! – заявил я наугад.
– Ну, теперь ты точно льстишь, – весело ответила Виви. – Яркое озарение «Игры Света» создаёт целый мир с множеством призрачных лицедеев, танцовщиков и их действий. Мне ещё далеко до этого.
8. Убийца Травы и мясной барон
До наступления времени обеда, мы успели помыть статую и расчистить от травы и сухих веток площадку вокруг неё. Виви без умолку рассказывала о Доме Опыта, где она обязательно изучит все озарения предназначения «Меняющего Смыслы».
Собирая сухие листья граблями с очень тонкими зубчиками, Виви пылко призналась:
– Я уже выбрала себе ветку озарений. Одно яркое, три светлых и десять заметных.
– Хм, разумно.
– Это редкая ветка, – продолжила Виви. – Все её озарения направлены в сторону «Игры Света».
– Ну, да, так тоже верно.
– Если я приму её, то мой Путь станет прямым и без извилин.
– Это… как бы… хорошо… да?
– Обратного Пути уже не будет.
Я не знал, что отвечать на слова Виви. Озарения и ветки, грани и предназначения, волшебные крылья ментов и танцующие призраки, Внутренний Взор и Голос – всё это было полной неразберихой.
Но Виви явно ждала от меня чего-то большего, чем одобрительное мычание. Рассказав о своих планах на какую-то там ветку, она искала то ли поддержки, то ли предостережения.
– Если ты твёрдо решила идти по выбранному Пути, – начал я. – То зачем спрашивать направление у прохожих, вроде меня?
– Это ты верно сказал, – вздохнула Виви. – Учителя тоже твердят нам, что выбор предназначения – личный выбор каждого жителя.
– Это не так?
– Конечно нет! Ты ещё не был в Доме Опыта, поэтому не знаешь, что учителя не говорят о влиянии родов и сословий на выбор предназначения.
– Я-то не знаю? – возмутился я. – Да у меня мама и папа тянут каждый в своё предназначение. Один хочет чтобы я стал лекарем. Другой – не хочет. Наверное.
Я не знал, чего хотел от Самирана отец.
– Тогда ты понимаешь. Мой отец и братья будут в ярости, если я выберу не то предназначение, которое род выбрал за меня. Даже если я пойду против их воли, то сословие Меняющих Смыслы не захочет враждовать с Карехи. Мне не дадут проводить свои выступления и радовать людей «Игрой света».
Из всего сказанного девушкой, я понял примерно лишь то, что она не желала изучать профессию, которую ей выбрали родители, а желала стать кем-то вроде актрисы или художницы.
История стара, как мир. Дети не хотели идти по стопам родителей, а родители – с высоты жизненного опыта – понимали, что только шагая по стопам предыдущего поколения, есть шанс пройти намного дальше этого поколения.
Ещё я подумал, что метафоры всё чаще всплывали в моих мыслях. Я превращался в настоящего дивианца.
Виви ждала моего ответа.
– Я не могу решить это за тебя, – начал я. – Но знаю одно. Если ты станешь хорошей игруньей со светом, то тебе не нужно будет ни одобрение отца, ни одобрение какого-то там сословия, ни одобрение друзей, вроде меня. Твоей поддержкой станут те, кому твоя «Игра Света» придётся по душе. Только их одобрение тебе и нужно по Пути… по Пути… куда там все идут…
– На Всеобщем Пути? – подсказала Виви.
– Да, на Всеобщем Пути. Если у тебя будет много зрителей и поклонников, то какая разница, что думают все остальные?
Виви печально выслушала меня.
– Самиран, ты умнее учителей из Дома Опыта. Они только и повторяют одно и то же: «Учись. Делай выбор. Усваивай. Живи». А ты… ты указал мне Путь!
– Рад помочь, обращайся ещё.
Кусты затрещали и на заросшую дорожку сада вышел Карапу Карехи. Со свистом взмахнув палкой, он указал её кончиком на меня:
– Время обеда.
– И что?
– Иди за мной.
Виви Карехи тоже всполошилась.
– Куда ты его ведёшь?
– Отец хочет посмотреть на Самирана, сына Похара Те-Танга и Мадхури Саран.
Виви с изумлением посмотрела на брата. А я догадался в чём дело: пробивной папа Самирана, Похар Те-Танга, задействовал свои родовые связи.
Карапу Карехи повёл нас по заросшей травой дорожке, сбивая палкой верхушки растений. Он был явно недоволен, что на меня больше нельзя кричать и замахиваться.
Вообще этот отпрыск богатого рода оказался едва ли не идиотом. Был странно наблюдать, как тридцатилетний мужик с мальчишеской увлечённостью воевал с растениями. Один раз мы даже остановились, пока Карапу, громко хекая, рубился с колючим кустарником, словно тот был его заклятый враг.
Взглядом девушка как бы извинилась за брата.
– А у него какое предназначение? – шепнул я. – Какой-нибудь там «Убийца Травы»?
Виви сначала рассмеялась, потом серьёзно ответила:
– Карапу из тех, у кого ветер рассеял все грани. Большое огорчение для отца. Теперь вот и строптивая дочь…
Виви не стала продолжать.
– Кстати, а почему ты всё время упоминаешь отца и братьев, но не мать?
– Она погибла во время очищающей бури, когда я была ещё маленькой. Отец женился на другой женщине, но она – не моя мать.
– Ясненько, – сказал я, хотя и понятия не имел, что за «очищающая буря».
Одержав тотальную победу над кустарником, Карапу Карехи оттёр пот со лба, прицепил палку к поясу своей туники и приказал:
– Чего встали? За мной!
Мы вышли за ограду старого сада.
Перед нами простиралась чистая и ровная лужайка с небольшими пригорками. Ровные дорожки, выложенные плоским белым камнем, затейливо кружили вокруг статуй других выдающихся Карехи.
Я не знал местные цены на недвижимость, но владение такими обширными пространствами на ограниченной летающей тверди внушало уважение. Понятно, почему отец Самирана хотел моего сближения с мясным королём Дивии.
Дом рода Карехи был условно пятиэтажной высоты. Но, как и домовладение, в котором жила семья Самирана, его этажность посчитать затруднительно.
В центральной части здания блестело стеклом и золотой рамой огромное окно: оно протянулось от ступеней портика до многоуровневой крыши. Левая стена дома неравномерно усеяна круглыми или овальными окнами, правая была глухой, всего с тремя рядами узких прямоугольных окон, закрытых решётками.
В середине центрального окна установлен каменный постамент, на котором высилась исполинская скульптура. Формы её были весьма грубыми и приблизительными, как низкополигональная модель персонажа в старинной игре, но уже угадывались очертания обнажённого мускулистого и широкоплечего мужчины в набедренной повязке. На одной вытянутой руке он держал такую же низкополигональную голову буйвола, а в другой – что-то вроде тесака. Лицо мужчины ещё не готово, в нём только угадывалась квадратная борода и лысая голова.
Напротив статуи висело в воздухе три человека. За их спинами блестели крылья, похожие на те, что были у Илиина, но не такие размашистые и красивые.
То один, то другой скульптор, подлетал к своему участку работы и что-то делал с грубой поверхностью статуи – из-за высоты не разобрать, что именно. До нас доносился стук и каменные обломки с грохотом сыпались вниз.
Строительный мусор тут же подметали мётлами из листьев рабочие, одетые в грязные туники.
– Это будущий памятник твоему отцу? – шепнул я Виви.
Девушка кивнула. Она вообще изменилась. Движения потеряли пластичность. С её лица исчезла не только улыбка, но и задорный румянец. Виви даже будто потолстела и осунулась. А когда мы поднялись по многочисленным ступеням, украдкой провела по волосам, убирая свою кокетливую причёску.
Из озорной свинарки превратилась в зашуганную толстую девушку.
Вход во дворец Карехи неровной овальной формы, без ворот или дверей. Его перегораживала цепочка из нескольких небесных стражников.