Наивная смерть

Она в отчаянии перекатилась через себя вместе с ним, стаскивая с него свитер, вцепляясь пальцами в кожу, в тугие мышцы.

– Потрогай меня, – потребовала она. – Трогай. Трогай. Трогай.

Такое нетерпение удивило Рорка. Он ощутил возбуждение. Он пустил в ход и руки, и губы, упиваясь ее кожей, подчиняя ее себе. Она со стоном выговорила его имя, и в этом стоне слышались и наслаждение, и мольба. Она все еще нетерпеливо дрожала. Он так и не сумел ее насытить.

– Ева. – Рорк приложил ладонь к ее щеке. Ему хотелось заглянуть ей в глаза. – Посмотри на меня.

Ева открыла глаза, в то же время стараясь расцепиться, отодвинуться от него.

– Я хочу почувствовать тебя внутри.

Она приподнялась, не предлагая, а требуя, зацепила его и повела за собой.

Ну вот, теперь они близки. Соединены, сцеплены, слиты, насколько это только возможно, сказала себе Ева. Их ритм, их жар, их дух. Она наблюдала, он наблюдает за ней, пока все не поплыло у нее перед глазами. А потом ничего не осталось, кроме стремительно нарастающего напряжения, лихорадочного, безумного, все убыстряющегося движения к последнему острому рывку.

Но когда она свернулась клубочком, прижавшись к нему, вся подернутая испариной после страсти, внутри ее по-прежнему осталась ледяная точка. Жар любви так и не смог ее растопить.

Утром Рорк проснулся и встал раньше ее. Но его не было в примыкающей к спальне малой гостиной, где он обычно пил кофе, просматривая на экране компьютера биржевые сводки.

Ева встала и приготовилась к рабочему дню. Ей остро не хватало обычного утреннего обряда: разговора, завтрака вдвоем. Ну почему его здесь нет? Почему он ей не скажет, что она надела не тот жакет не с теми брюками?

А вчера вечером? Почему он не вмешался в ее работу? Почему сейчас его здесь нет? Кто будет ее пилить, чтобы она поела перед уходом?

Раздраженно дергая плечом, Ева нацепила кобуру. Ну и пусть катится ко всем чертям! Он занят? Прекрасно! Она тоже занята. Ей не нужно, чтобы мужчина держал ее за руку целый день.

Ева прошла в свой кабинет забрать файлы, хотя уже скопировала их на свой компьютер в Центральном управлении. Она машинально сделала шаг к двери в кабинет Рорка, и до нее донесся его голос:

– Нет, я уже встал. Да, от старой привычки трудно избавиться.

Говорит по телефону, сообразила Ева. И раз она слышит только его голос, значит, телефон работает в режиме частного разговора.

– О, да, это был большой сюрприз. Да, разумеется, я готов. Да, безусловно, мы должны встретиться. Скажем, в час дня в «Трех сестрах». Думаю, тебе там понравится. Послать за тобой машину? Ну что ты, Мэгги, какие хлопоты? Хорошо, увидимся.

«Мэгги», – подумала Ева, и сердце у нее упало. Даже не «Магдалена». Это звучало роскошно, но немного официально. А вот «Мэгги» – совсем другое дело. Теплое и ласковое уменьшительное имя.

Ева вошла в кабинет Рорка и поняла, что ей удалось практически невозможное: она застала его врасплох. И все же она не сумела угадать, о чем он думал в тот миг, когда сидел, погруженный в воспоминания, куда ей не было доступа. Миг – и он повернулся к ней с рассеянной улыбкой.

– А вот и ты!

– Да, вот и я. Раненько ты сегодня принялся за работу.

– У меня была телефонная конференция с Лондоном в шесть утра по нашему времени. – За спиной у Рорка подал сигнал лазерный факс, но он не обернулся. – Я как раз собирался вернуться и уговорить тебя позавтракать.

– У тебя сегодня на уме одна еда. Завтрак, ленч…

– Прости, я не понял… Ах да, Магдалена, очевидно, вспомнила, что я – ранняя пташка. – Рорк взял лежавшую на столе записную книжку, встал и спрятал ее в карман. – Мы встретимся за ленчем.

– Я так и поняла. Ты бы поостерегся, приятель.

– Чего именно?

– Это будет не первая встреча со старым другом, надеющимся, что ты опять включишься в игру в память о добрых старых временах. Может, тебе стоит напомнить ей, что ты теперь спишь с копом.

На его лице промелькнуло почти неуловимое раздражение.

– Я не собираюсь возвращаться к старым привычкам.

– Сам сказал, что от старой привычки трудно избавиться.

Теперь в его взгляде, как и в голосе, проступил лед.

– А вы, я вижу, обзавелись привычкой подслушивать, лейтенант?

– Я была у себя в кабинете. Дверь была открыта. Уши у меня есть.

– Ну так воспользуйся ими и послушай. У меня будет встреча за ленчем. Больше ничего. – Рорк чуть склонил голову набок, глаза безумной синевы задумчиво прищурились. – А может, ты мне не доверяешь?

– Я доверяла бы тебе куда больше, если бы ты не называл ее своим старым другом, когда мы оба знаем, что она была чем-то куда большим.

– Чем бы она ни была, это было почти двенадцать лет назад. За много лет до того, как я впервые тебя увидел. – Теперь к раздражению и холодности примешалось искреннее недоумение. – Господи, ты ревнуешь к женщине, которую я сто лет не видел, не слышал и даже не вспоминал?

Ева ответила ему долгим пристальным взглядом.

– Зато теперь ты о ней вспомнил, – сказала она и вышла из кабинета.

Она сбежала вниз по ступенькам и у подножия лестницы столкнулась с Соммерсетом, дворецким Рорка, его верным слугой и мастером на все руки. И сущим наказанием для нее самой. Настоящей занозой в заднице. Высокий, тощий, затянутый в черное с головы до ног, с зачесанными назад седыми волосами и холодным осуждением в темных глазах.

Ева схватила свое пальто, висевшее на столбике перил.

– Скажешь мне хоть слово, хоть одно гребаное слово, я выдерну железный штырь у тебя из задницы и воспользуюсь им как дубинкой. Изобью в кровь. – Она дошла до двери и повернулась волчком. – И передай своему хозяину: будь я ревнивой женой, избила бы его в кровь еще два года назад. Черт бы его побрал.

Соммерсет выгнул бровь, задумался и вопросительно повернулся к Рорку, спускавшемуся по лестнице.

– Этим утром лейтенант кажется более агрессивной, чем обычно, – заметил Соммерсет.

– У нее плохое настроение. – Сунув руки в карманы, Рорк бросил хмурый взгляд на парадную дверь. «Чертовски не похоже на нее», – добавил он мысленно. – В городе появилась Магдалена. Я с ней сегодня встречаюсь за ленчем. Очевидно, Еве это не понравилось.

Рорк встретился взглядом с Соммерсетом и еще больше нахмурился. Ему только что едва-едва удалось подавить в душе вспышку гнева, и вот, пожалуйста, гнев разгорелся вновь.

– Только не начинай. Хватит с меня на сегодня мелодрамы. Нет еще и восьми утра, а я уже сыт по горло.

– Зачем осложнять себе жизнь?

– Ничего я не осложняю. Господи, это всего лишь ленч! Оставь меня в покое! – предупредил Рорк и ушел.

Снег у обочин стал грязно-серым, на тротуарах образовались наледи – настоящие мины-ловушки для пешеходов. На автобусной остановке сгрудились закутанные до самых глаз жители пригородов, спешащие на работу. Уличные торговцы съестным разжигали грили не столько для жарки сосисок, сколько просто, чтобы согреться. От грилей шел пар.

Установка климат-контроля в машине Евы показывала кошмарную наружную температуру: всего четыре градуса по Фаренгейту.[2]

Хоть бы Рорк отморозил свою ирландскую задницу!

Застряв в уличной пробке, Ева уронила голову на руки, лежащие на руле. Она все сделала неправильно. Она не знала, как, черт побери, правильно, но точно знала, что все испортила. И теперь он будет зол на нее, когда встретится с этой тварью. Определенно ее стратегия была неудачной.

– Забудь, просто забудь об этом, – скомандовала себе Ева. – Все это ерунда, просто колдобина на дороге.

И все-таки она кипела всю дорогу до самого управления, думала об этом, злилась, никак не могла выбросить это из головы, пока поднималась в переполненном лифте в свой убойный отдел. Она прошла прямо к себе в кабинет, что-то невнятно прорычав детективам в «загоне». Закрыла дверь, запрограммировала кофе на автоповаре.

2

Около 15° ниже нуля по Цельсию.