Гильдия

Но все эти жизни направляли и контролировали один мозг и одна цель – и они преуспели в одном и потерпели неудачу в другом – по крайней мере, пока что. Как странно: за три года в Абсолютной Энциклопедии, где у него не было других дел кроме как сосредоточиваться на своей цели, он так и не нашел времени заняться таким самоанализом. А теперь – погружаясь в ходьбу по кругу, следя за восходом солнца, подавая еду, прибирая – он освободился и мог заниматься только этим.

И теперь его цель сделалась более реальной и несравненно более достойной и осязаемой, притом что для других она стала невидимой и непостижимой.

Первые отдельные вспышки солнечного света блеснули на верхней кромке линии гор. Хэл достиг пределов своего воображения, а затем превзошел все мыслимые пределы и как бы протянул руки за занавес, в Созидательную Вселенную. Хотя войти в нее он еще не мог. Руками, скрытыми от него, он словно лепил, создавая будущее из того места, где он теперь находился.

Вид уступа – как он представлялся его мысленному зрению – изменился.

Тяжелые каменные блоки составили законченное здание – Дом Гильдии Придела. Ручеек теперь окаймляли узкие полоски травы и цветов, а вокруг водоема шла каменная кромка. На ней Хэл и сидел, находясь теперь в далеком будущем. Позади себя он слышал бесконечное пение ходивших по кругу. Он сидел – молодой, ждущий восхода солнца; и перед ним лежали столетия.

На поверхности воды плавали белые цветы – вариформа лилий – с плоскими зелеными листьями. Тогда, как и теперь, солнце только-только начало появляться из-за гор.

Хэл сидел в позе лотоса, ожидая восхода солнца, как он делал каждое утро. Позади него люди с пением ходили по кругу, а начинающийся день привлек его внимание к облакам, отражавшимся в водоеме, и к одному из цветков на его поверхности.

На белом лепестке цветка сверкала искорка света, отраженного каплей росы. В нем было что-то необыкновенное, но Хэл не мог сказать, что же именно. Он снова посмотрел вдаль, на гребень горы. Только что появившееся солнце ударило Хэлу прямо в глаза и ослепило его.

Он заморгал и отвернулся. Его глаза встретились с глазами Старика. Они обменялись улыбками, поднялись и разошлись, чтобы заняться своими повседневными делами.

Мысли Хэла от восхода солнца снова вернулись к нынешнему дню. Он находился здесь семь недель, почти вдвое дольше, чем об этом просила Аманда у Амида. Сам по себе срок был не слишком велик, но Хэл не мог забыть о Таме, борющемся со смертью и ждущем его.

Он должен был снова вернуться к ходьбе в круге вскоре после полудня, но сначала, утром, ему следовало отправиться с группой сборщиков в лес за съедобными дикими фруктами и овощами. В группу входило шестеро; встретиться они должны были около домика Амида. Мысли о походе в лес напомнили Хэлу о Сее. Сразу после совета Аманды Артур уговорил одну из женщин, Онет, круглолицую, с каштановыми волосами, веселую и молодую, спускаться вниз и сидеть в лесу. Но невозможность видеть племянницу – или хотя бы ощущать ее присутствие там – и самому убеждаться, что она жива и здорова, причиняла Артуру боль.

Эта боль была очевидной, но он переносил ее с молчаливым терпением, и она не сказывалась на его обычной работе в Гильдии. Такое поведение напомнило Хэлу о чем-то почти забытом. Экзоты, при всей свойственной им в былые времена кажущейся изнеженности и склонности окружать себя тем, что многие сочли бы роскошью, доказали, что обладают внутренней силой. Корни этой силы лежали в незыблемости их философии – независимо от того, как каждый из них мог истолковывать и истолковывал ее.

Он вспомнил со внезапной болью утраты – даже после всех этих лет – Уолтера, экзота, входившего в число его наставников. Уолтер производил впечатление наиболее податливого из трех стариков, вырастивших Хэла, на самом деле оказывался наиболее твердым, стоило ему составить о чем-то мнение. Точно так же вели себя лучшие из его собратьев экзотов под пятой Оккупации.

Размышляя о этом, Хэл обнаружил, что оказался рядом с домиком Амида и что он опередил своих товарищей-сборщиков. У дома еще никого не было. Он снова вспомнил о Сее и, раз уж оказался рядом, постучал в дверь.

– Заходите, заходите! – откликнулся изнутри Амид. Хэл открыл дверь и вошел, осторожно закрыв ее за собой.

Амид сидел у очага, в котором догорал небольшой огонь – вероятно, зажженный по случаю утреннего холода. Напротив его стула стояли двое других, на которых сидели Артур и Онет.

– А, это ты, – сказал Амид. – Я почти был бы готов побиться об заклад, что это ты, Хэл. Присоединяйся к нам. Садись. Я все равно собирался позвать тебя.

– Я веду себя настолько предсказуемо? – поинтересовался Хэл.

– Ты каждое утро сидишь там, наблюдая за восходом солнца, – пояснил Амид. – Как только солнце взошло, ты отправляешься выполнять порученное тебе на этот день дело. Сегодня это сбор плодов. Так что обязательно появился бы здесь, не так ли?

– Но не обязательно стал бы стучать в твою дверь, – улыбнулся Хэл.

– Ты пришел преждевременно – это из-за привычки наблюдать восход, – ответил Амид. – А что ты собирался делать, ждать там в одиночестве? Или я настолько неприступен? Ты же знаешь, что я люблю поговорить с тобой.

Хэл опять улыбнулся.

– Когда у тебя найдется свободное время, – ответил он. – Но я, конечно, забыл. Ты сидишь здесь весь день, ничего не делая – только надеясь, что кто-нибудь зайдет поговорить с тобой. По правде говоря, я собирался спросить, как обстоят дела с Сее; а здесь находятся как раз те, которым это известно.

– Сее нас как раз и заботит, – сказал Артур.

– Что-нибудь не так?

– Нет, если говорить о моей попытке завоевать ее доверие, – ответила Онет. – Но вчера я встречалась с Элианом внизу, – он живет в Порфире – и пришел в лес, чтобы передать, что солдаты гарнизона несколько заинтересовались Гильдией. Ни один из горожан не знает, почему именно.

– Видишь ли, – объяснил Артур Хэлу, – мы думали, что они давно прекратили нас искать. Никому не известно местонахождение этого уступа – кроме членов Гильдии, Аманды и тебя самого. Даже местные – те, кто живет внизу, знают очень мало. А оккупанты выслеживали нас почти год, когда только-только устроили здесь гарнизон. Мы же все время находились на уступе, спускаясь только при крайней необходимости, и они в конце концов прекратили поиски – как нам думалось, навсегда, – очевидно предположив, что мы оставили эти места.

– Но теперь, по словам Элиана, – сказала Онет, – нас опять собираются искать.

– Беда в том, – вздохнул Амид, – что если солдаты начнут организованно прочесывать местность, Сее почти наверняка попадется им на глаза.

Хэл покачал головой.

– Если только мы сами первыми не поймаем девочку… – начал он.

– Нет, – произнесли одновременно Артур и Онет.

– Она никогда не оправится после этого, – добавил Артур. – Аманда была права.

– Тогда мне нечего предложить, – пожал плечами Хэл, – по крайней мере, в данный момент.

– Мы можем только ждать и надеяться, – сказал Амид. – Однако нелишне представить себе, какова же нынешняя ситуация. Ты здесь – эксперт по тактике, Хэл. Мне хотелось бы, чтобы ты отправился вниз со сборщиками, как и предполагалось. Но не оставайся с ними. Когда спуститесь вниз, покинь их и осмотри местность, насколько тебе позволит время. Ты мог бы подумать о том, чтобы отложить намеченное возвращение в круг, чтобы уделить этому осмотру целый день?

– Конечно, – кивнул Хэл.

– Спасибо, – поблагодарили Амид и Артур почти одновременно.

– В сущности, я мысленно хожу в круге все время, когда бодрствую – и насколько могу судить, большую часть времени, когда сплю.

– В, самом деле? – удивился Амид. – Это интересно. Точно то же самое, что и ты, ответил мне Старик, когда я спросил его, почему он на ходу не повторяет Закон вслух. Я должен сделать это, потому что другие члены Гильдии интересовались у меня, правильно ли он поступает. Старик сказал то же самое – что ему нет необходимости повторять Закон вслух. Закон звучит в его сознании все время, независимо от того, чем он занимается. Джатед никогда не позволил бы любому из вас идти у него в круге и не повторять надлежащие слова.