Страница 1 из 3

Лето с Бодлером

Компаньон Антуан

Антуан Компаньон

Лето с Бодлером

Published by arrangement with Lester Literary Agency

Вчера скончалось лето…

«Лето с Бодлером? Какая нелепость!» – непременно подумают многие ценители Цветов зла. И впрямь, лето не было любимым временем года нашего поэта.

Кто же воспевал лето?

Эти стихи написал родившийся на острове Бурбон [2] посреди Индийского океана Леконт де Лиль, а вовсе не дитя Парижа Бодлер, который появился на свет в доме на тесной улочке Отфёй.

Бодлер был поэтом сумерек и теней, сожалений и осени. Осенняя песня, которую положил на музыку Габриэль Форе и часто упоминал Пруст, остается одним из самых известных стихотворений Цветов зла:

Поздней осенью приходит время воспоминаний и воображения, сплина и меланхолии – свойств и чувств, неотделимых от нашего восприятия Бодлера:

Здесь слышна будто вечная ностальгия по солнцу над морем, по южному летнему солнцу. Что может быть мимолетней погожего летнего дня? В других текстах поэта мы повсюду видим закатное солнце – символ упадка, о котором Бодлер неустанно твердил, – сумерки или полумглу на исходе дня, и чаще вечерний полумрак, чем предрассветный:

Любимая женщина связана с угасанием дня и с осенью; а вот и другие времена года, милые сердцу поэта:

Так что говорить о Бодлере летом – затея более дикая, чем вспоминать летом Монтеня или Пруста. Бодлер познакомился с солнцем, когда его отчим, в расчете приструнить двадцатилетнего поэта, отослал его в плавание по южным морям, но тот повернул обратно у острова Бурбон, вскоре очутился на севере острова Сен-Луи и впредь никогда не покидал Парижа, не считая немногих кратких отлучек в Онфлёр и своего последнего рокового бегства в Брюссель.

Куда уместнее беседовать о Бодлере осенью, в мертвый сезон, когда день убывает, а кошки жмутся к очагу. Но нашу затею осложняли еще кое-какие обстоятельства.

Прежде всего, Лето с Монтенем снискало неожиданный успех, сначала на радио, затем и в книжных магазинах, сначала у слушателей France Inter, затем и у читателей книги, сделанной по летним передачам 2012 года, получившим широкую поддержку. Итак, планка была пугающе высока. И когда я два года спустя по просьбе Филиппа Валя и Лоранс Блок взял в руки микрофон, мне предстояло пускай не достичь большего, но как минимум не слишком снизить уровень, не слишком разочаровать слушателей.

К тому же разговор о Бодлере и сам по себе намного рискованней беседы о Монтене. Мы любим автора Опытов за его ясность, сдержанность и скромность, за доброжелательность и великодушие. Он наш друг и брат «потому, что это был он, и потому, что это был я»[7], он автор единственной великой книги, которую мы кладем в изголовье кровати и перечитываем на сон грядущий страницу-другую, дабы жилось нам легче, мудрее и гуманней. Тогда как автор Цветов зла, а тем паче Парижского сплина – человек ранимый и желчный, он жестокий бретер, гениальный безумец и подстрекатель бессонницы.

И творчество его неоднородно и разрозненно: это стихи, стихотворения в прозе, художественная и литературная критика, личные дневники, сатира и памфлеты. Суд Второй империи вынес ему суровый приговор [8]. Современники Бодлера сообщают нам множество анекдотов о его эксцентричных поступках. Хотя к концу его жизни и возникла некая «школа Бодлера», что весьма его раздражало, должно было пройти немалое время, прежде чем его творчество начали преподавать в средней школе; но некоторые стихи и стихотворения в прозе поэта не на шутку шокируют и сегодняшних лицеистов. Во многих отношениях Бодлер наш современник, однако иные его суждения – например, о демократии, о женщинах, о смертной казни – нам неприятны и возмущают нас.

И наконец, непринужденная манера как нельзя лучше годилась для разговора о Монтене. Я решился приступить и к Бодлеру в том же духе, «прыжками и курбетами»[9], не заботясь рассказать всё, но стараясь если не заставить полюбить того, кто нас о том не просит, то хотя бы направить возможно больше слушателей в библиотеку, чтобы они отыскали там Цветы зла и Парижский сплин.

Госпожа Опик

Зачем бы нам начинать разговор с этого маленького безымянного стихотворения из Цветов зла, о котором почти не вспоминают? А затем, что сам Бодлер был к нему очень привязан; в сборнике оно из числа самых личных, задушевных. Вскоре после публикации книги в 1857 году Бодлер сетовал в письме матери, госпоже Опик, что она не заметила стихотворения о себе. Оно осталось без названия и без явных аллюзий, поскольку Бодлеру «невыносимо торговать сокровенными семейными подробностями»; оно описывает редкие минуты счастья, пережитые поэтом в детстве, в промежутке между смертью отца и вторым замужеством матери. Тогда мать принадлежала только ему.

Леконт де Лиль Ш. Полдень / пер. И. Поступальского // Леконт ле Лиль Ш. Античные стихотворения. М.: Водолей, 2016. С. 247–248. – Здесь и далее – примечания переводчика. (все переводы цитат, не снабженные ссылками, – мои, выполненные специально для настоящего издания. – Е. Б.).

В настоящее время остров Реюньон.

Бодлер Ш. Осенняя песня / пер. В. Левика // Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Наука, 1970. С. 357–358.

Там же.

Бодлер Ш. Туманы и дожди / пер. В. Левика // Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Наука, 1970. С. 169.

Широко известные слова Монтеня, адресованные другу, писателю и гуманисту Этьену де Ла Боэси (в песне популярного шансонье Мишеля Сарду они звучат рефреном: «Parce que c’était lui; parce que c’était moi»). – Монтень М. Опыты (I. XXVIII) / пер. А. Бобовича. М.: Рипол Классик, 1997. С. 234.

Сборник Цветы зла, опубликованный в 1857 году, «послужил предметом судебного разбирательства, в результате которого нераспроданная часть тиража была арестована, шесть стихотворений запрещены, а поэт и издатель приговорены к штрафу». – Г. Мосешвили. Предисловие // Бодлер Ш. Стихотворения и проза. М.: Рипол Классик, 1997. С. 10.

Ср.: «Я люблю бег поэзии, изобилующий прыжками и всякого рода курбетами». – Монтень М. Опыты (III. IX) / пер. А. Бобовича. М.: Рипол Классик, 1997. С. 272.

Бодлер Ш. «Запомнил я навек неброский и простой…» / пер. М. Яснова // Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Текст, 2022. С. 120.