Доспех духа. Ноналогия

Никита мог поклясться, что на правой руке мужчины был золотой перстень с серебряным черепом. Выделяло украшение — отсутствие камней в глазницах черепа. Учитель говорил, что даже у верховного магистра в черепе на перстне были прозрачные и чистейшие бриллианты. Никому не дозволялось носить перстень без опознавательного знака, указывающего на твой ранг и положение. Что странно, в прохожем не ощущалось ни капли силы, словно перед ними был обычный человек, но при этом липкое ощущение страха не отпускало.

В темноте было плохо видно, но показалось, что, заметив вжавшихся в мокрый забор людей, мужчина коротко кивнул и направился дальше по улице в сторону центра квартала. Пройдя несколько шагов, он остановился и обернулся.

— Храни секреты, молодой адепт, — сказал мужчина на русском языке с едва уловимым акцентом. Он поднял руку, как бы показывая наверх, затем повернулся и двинулся дальше по улице, довольно быстро пропав во мраке.

— Лучше бы я уехал в Америку, — тихо повторил Никита, сглотнул ком в горле. Посмотрев наверх, увидел что-то темное нависающее над забором. Он протянул руку, но нерешительно остановился.

— Там вьющиеся розы, — тихо сказала Мария. — Я видела, когда машина горела.

Никита тихо выругался и побежал по улице, спеша как можно быстрее покинуть район. Ему внезапно захотелось вернуться в маленькую комнату без окон, куда его поселили и попросить генерала запереть снаружи.

В то же самое время, на противоположной стороне дороги от дома Матчиных, за высоким металлическим забором пряталась пара мастеров, давно разменявших шестой десяток лет. Оба приехали на встречу к князю Воронцову в дорогих костюмах, поэтому под ночным ливнем успели промокнуть до нитки. Николай Егорович Каменский даже не помнил, где потерял большой дорогой зонт, подаренный внуками. Как мастер молний он мог создать защиту от обычного дождя, но, когда лило как из ведра, она вряд ли смогла бы помочь. К тому же в такую погоду от него толку было не больше, чем от огненного мастера под водой.

Сидя на корточках за кирпичной тумбой, Николай Егорович думал о том, что зря согласился на это глупое и нелепое мероприятие. Он не знал, чем Матчин не угодил Воронцову, но отказаться просто побоялся. Корил себя за слабые мысли о том, что два десятка сильных и умелых мастеров без особых проблем сметут талантливого, но молодого Кузьму, о котором в последнее время так много говорят, особенно телеканалы и газеты, подвластные Разумовскому. Кто же знал, что в доме, помимо Матчина окажется кто-то очень сильный, убивший Томина и одного из поляков так легко, как будто это простые люди, а не сильнейшие мастера в армии Воронцова. Николаю Егоровичу было безумно жалко Михаила, водителя и старого друга семьи. Он не знал, как теперь смотреть его супруге и дочерям в глаза, что говорить, как оправдываться.

— Егорыч, — к Каменскому на четвереньках подполз старый товарищ, Нилов. — Бежать надо.

— Вижу, — прорычал Николай. — Куда бежать?

— Да хотя бы — туда! — Нилов махнул рукой на запад, в сторону дома, во дворе которого они прятались. — Дворами. Главное — подальше отсюда.

— Ты же мастер воздуха, сделай что-нибудь.

— Что, мать вашу, я могу?! — выругался тот и показал пальцем в небо. — Там Метатель. С большой буквы. Ты знаешь, кто это? А я манипулятор. Я снаряд перехвачу, только когда он во мне дыру проделает сквозную. Тут только китайцы с их полями защитными могут что-то сделать. Да к черту его! И князя туда же!

Нилов на четвереньках пополз к дому.

— Стой… — Николай Егорович пару раз сжал кулаки и пополз следом, поняв, что где-то по пути потерял туфлю.

В шуме дождя что-то тихо свистнуло и больно ударило Николая в плечо, бросая его на землю. Лопатка отдала дикой болью, до ярких пятен в глазах, а рука просто отнялась. Почти сразу к резкой боли добавился жар, как будто проткнули раскаленной кочергой, пригвоздив к земле. Сильная рука схватила Николая Егоровича за ворот пиджака и потянула по мокрой траве так, что дорогая ткань затрещала, а пуговицы рубашки больно впились в шею.

— Убьемся все, — тихо ругался Нилов. Пригнувшись, он бежал в сторону дома, таща за собой товарища. — Или разделим судьбу Орловых, будь они неладны… Орлов князя послал, и мы должны были…

Рядом еще что-то свистнуло и с хрустом пробило каменную плиту дорожки. Николай Егорович спиной чувствовал, как позади, буквально в пятидесяти метрах, в темноте притаился настоящий демон. Князь воронцов, подгоняемый глупыми и недальновидными амбициями, пытался разбудить его, бросая камни и палки. И мастер воздуха, которого Нилов назвал «метателем», оказывал людям услугу, отгоняя их от логова демона.

Обычно я не спешу во время тренировок и не подгоняю себя, но сегодня старался изо всех сил. Мне вспомнились слова мистера Ма, когда он упоминал, что несколько дней отходил от секундного взгляда на мировое «ци». Нет, столько времени у меня в запасе не было. Если бы не шум в ушах, мешающий внятно мыслить и которым можно пытать, я бы разобрался со всей этой ерундой куда быстрее. Любая попытка открыть глаза вызывала яркие вспышки, вонзающие иголки прямо в мозг. Похоже, что тело просто не знало, как реагировать, и сбоило. Мало того что я постоянно чувствовал запах пепла, смешанного с озоном, так еще и на языке появился этот незабываемый отвратительный привкус.

Борясь с неприятными ощущениями, я только через несколько часов понял, что мне их просто не победить. Единственный выход, который я смог найти — это отгородиться глухим барьером, тем более что с ними у меня всегда ладилось. Но даже отстранившись от мирового «ци», понадобился еще час, чтобы прийти в себя.

Открыв в очередной раз глаза и не увидев вспышек и ярких росчерков, я с облегчением выдохнул. Исчез гул и навалилась звенящая тишина, но постепенно в нее начали врываться отдаленные голоса, звук работающего двигателя и хруст камня. Барьер, который я успел поставить перед самым первым взрывом, выстоял и к утру стал похож на темное матовое стекло. Если присмотреться, то можно увидеть, как снаружи мелькают силуэты людей. А еще я ощутил тепло ладони Сабины, которая так и держала меня за руку. Она сидела на стуле, наверное, единственной уцелевшей вещи, так как дом превратился в груду обломков, обступивших нас полукругом. Рядом с лестницей, ведущей во двор, осталось немного места, или же его успели расчистить.

— Который час? — спросил я у Сабины, задумчиво смотрящей сквозь мутный купол на мелькающие силуэты.

— Часов шесть утра, — ответила она, затем посмотрела на меня, широко распахнув глаза. Вскочив со стула, крепко обняла.

— Ты в порядке? — уточнил я.

— Со мной все хорошо, — сказала она и целую минуту не отпускала. — Я очень за тебя переживала. Ты плохо выглядел. У вас говорят, что краше в гроб кладут.

— Умеешь ты подбодрить, — я улыбнулся. — Чувствую себя на семь баллов из десяти, но этого достаточно, чтобы раздать кое-кому на орехи. Сейчас я соберусь с силами и пойду сворачивать шеи… негодяям.

— Кому? — она все же отстранилась и посмотрела на меня немного устало. — Нападавшие разбежались. Сейчас спасатели работают. Час назад вытащили из-под завалов дворецкого и горничную по имени Люда. Они в подвал успели нырнуть, а его потом завалило немного и водой залило, но они чудом уцелели.

— Что значит, разбежались? — не понял я. — А подраться?

Сабина покачала головой, стукнула меня кулачком в плечо.

— Что-нибудь известно о княжнах? — спохватился я. — Скажи, что с ними все в порядке.

Я нырнул в карман за телефоном, попытался включить, но увидел сообщение, что в батарее не осталось заряда. Сабина посмотрела на меня осуждающе, когда я принялся тихо ругаться на итальянском.

— Прости, — сказал я. — Сейчас барьер уберу, надо только сосредоточиться, а то руки дрожат. Недавно ведь из отпуска вернулся, а уже устал на целый год вперед.

— И хотел драться в таком состоянии?

— Надрать кое-кому задницу сил у меня хватит.