Страница 4 из 92
Следующие два дня я на износ уходила как можно дальше — в случайном направлении, по пересечённой местности и бездорожью. И надо сказать, что в этот раз не было так страшно, как три года назад. Тогда я не только впервые оказалась вне дома одна, но ещё и не могла смириться с мыслью что мамы больше нет, а единственный, у кого бы я могла искать защиты, мой отец — и есть главный источник проблем. Тогда мне казалось, земля под ногами проваливается, затягивая меня в бездну безысходности, а сейчас… Сейчас я мыслила трезво. Просчитывала наперёд свои действия, пыталась просчитать действия Гордеева. Может, дело в том, что хотя меня и раздирало от злости и обиды, но я его не боялась? Даже наоборот — это словно было противостоянием на уровне кто кого. И я чувствовала себя вполне уже взрослой девочкой, чтобы уделать эту сволочь, которая слишком много на себя взяла.
Розовый костюмчик со стразами был слишком заметным, тем более и Гордеев наверняка уже вытряс из Машки все подробности, поэтому в ближайшем же населённом пункте я украла с бельевой верёвки чьи-то джинсы и футболку — довольно поношенные и на несколько размеров больше меня, но выпендриваться не приходилось. А Машкин костюмчик променяла у какой-то алкашки на её поношенные кеды и полпакета сырой картошки с парой огурцов — всё съедобное, что у той нашлось.
Благодаря этой картошке от голода я не умирала — тем же вечером, устроившись на ночлег в небольшом пролеске, запекла её впрок и ела, когда начинало подводить живот. Однако к исходу третьего дня усталость всё равно взяла своё. Спать в полглаза под открытым небом, с комарами и постоянным ощущением, что в темноте кто-то подкрадывается — то ещё удовольствие, и я, предварительно долго присматриваясь и осторожничая, всё-таки решила пробраться с ночёвкой в дом на краю посёлка.
Дом не выглядел заброшенным, но казался достаточно покинутым, чтобы не вызывать опасений быть случайно застигнутой — в проёме входа на веранду красовалась большая круглая паутина с десятком высушенных букашек и жирным паучком по центру. Я аккуратно пробралась под ней и взялась за старенький навесной замок на двери. Он поддался довольно легко, и тёмное, полное спёртого воздуха нутро дома встретило меня тишиной и обещанием долгожданного покоя. А пропахшая пыльной цвелью постель показалась царской периной, и едва я только коснулась головой слегка отсыревшей подушки — мгновенно провалилась в мертвецкий, без единого сна и забот сон…
И надо же — оказалась в клетке!
Вскочив с кровати, первым делом проверила сумочку под подушкой. Самое ценное, что у меня сейчас было, и оно же самое для меня опасное — это два паспорта, настоящий и фальшивый. Я пока так и не решила, от какого лучше избавиться, поэтому таскала оба, хотя и понимала, что в случае чего — это будет двойной попадос.
Документы оказались на месте, как и мой старенький, от греха подальше выключенный, телефон. Новый, Гордеевский, я утопила ещё в Клондайке, в пруду сразу за коттеджем.
Осмотрелась — домик был небольшой, с единственной запертой дверью, без чердака и подпола. Сбежать, не разбив окна не получится. А разбивать, это, конечно, вариант рабочий, но крайний. За него уже точно хулиганка и порча имущества светит, а пока ещё можно попробовать просто договориться.
Стучала и в окно, и в дверь, звала, клялась, что не сделала ничего плохого, просила шанс всё объяснить — но хозяйки дома не отзывались. Хреново. Очень. И не понятно, то ли они уже позвонили в полицию, то ли решили, что можно обойтись каким-нибудь суровым соседом-дачником с топором в качестве стращающей воспитательной меры. Я бы предпочла соседа-дачника, вот правда! Но что-то подсказывало, что это всё-таки будут менты. Ну что ж, я, правда, хотела по-хорошему…
Но едва я занесла для удара табурет, как в окно заглянула женщина. Вскрикнули обе от неожиданности, и она тут же схватилась за телефон, лихорадочно пытаясь кому-то дозвониться, а я бросила табурет и замолотила в стекло:
— Я ничего не сделала, мне просто нужно было где-то заночевать! Пожалуйста, не надо полицию! Пожалуйста!
Не сразу, но уговоры помогли. Спасибо хозяйка оказалась довольно молодой — лет тридцать от силы. Правда выяснилось, что она уже полчаса, как вызвала полицию, и мне пришлось на ходу сочинять, что скрываюсь от бывшего парня-психа-мента, а поэтому в полицию мне ну никак мне нельзя! Для пущей сговорчивости я придвинула к ней свою сумочку.
— Либо сожгу её теперь, либо выкину, точно! Оригинал, между прочим, и совсем новая. Это он мне подарил, — неподдельно злясь, скрипнула я зубами, — этот гад психованный… Хочешь, забирай! Серьёзно! Просто, когда менты приедут, скажи, что я была обычной бомжихой и сбежала в неизвестном направлении, ладно?
— Бомжиха? — скептически хмыкнула хозяйка. — С таким маникюром? Слушай… — чем больше она вертела сумку в руках, тем ярче разгорались её глаза, — а это что, реально Луи Виттон? Настоящий?
Словом, договорились. И мне даже перепало кое-каких харчей на дорожку, флакон спрея от комаров и старенькая спортивная сумка, в которую я всё это и сложила.
Понятное дело, что впредь выходить к людям я опасалась. Но вставал вопрос — и что теперь? Бесконечно идти по полям и буеракам бесперспективно. Пытаться добраться до деревни и деда, который может даже ещё жив, глупо — сама же проболталась как-то Гордееву что есть такое местечко. Уж он-то наверняка давно уже просеял мою биографию через сито, и нашёл даже самые маленькие зацепки. Значит, оставалось только окончательно расстаться со своим прошлым и стать непредсказуемой даже для себя самой.
Впрочем, на пятый день скитаний, в очередной раз пытаясь заснуть в лесополосе на подстилке из свежесорванных веток, я поймала себя на странно-тоскливой мысли, что, возможно, поспешила. Ну в самом деле, может, стоило хотя бы выслушать объяснения? Ведь даже Коломоец толком не знал, зачем Гордеев притащил меня в их тандем — я видела это по тому, как он пытался «ввести меня в курс»:
— Всё что я могу сказать — мы не торгуем наркотой, Слав. Даже наоборот, лично я, например, из наркоконтроля, и у меня тут, вообще-то, большая операция под прикрытием происходит.
— У тебя? — ошарашенно пытаясь собраться с мыслями, цеплялась я за каждое слово. Мне было плевать на порванное на груди платье, и даже на то, что Сергей видел меня не просто без трусов, а ещё и в завлекательной позе… Всё отошло на задний план. Я просто была в шоке. — Почему именно у тебя? А Гордеев?
Сергей развёл руками.
— Ну и у него, по идее, тоже. Я вообще думал, это мне его для усиления дали, а не… Ну… — Он, как и я, был растерян, и, хотя и контролировал себя намного лучше, но паузы в словах выдавали.
— Ладно, допустим, он тоже. Ну а я-то вам зачем тогда?
— Я не знаю, Слав! Клянусь — не знаю! Но Гордеев вернётся и даст полный расклад. Мне… — снова пауза, и по трепещущим ноздрям понятно, что он не только растерян, но и зол не меньше моего. — Мне и самому много чего интересно, уж поверь!
— Так он что, не из твоей конторы? Ну не из этого, как вы там… Наркоконтроля?
— Нет он из другой, и если сильно упрощённо, то их контора нашу крышует. Да и вообще всех, на уровне госбезопасности. Но Гордеев, он… Ну как тебе сказать, он у них там вроде почётного ветерана уже. Не в штате, но на высоком счету. Вроде вольнонаёмного, об этом все наши знают. Я поэтому и думал, что это мне его дали, а не…
— Стоп! — осенило меня. — В смысле — ты из наркоконтроля? — Аж в голове загудело от новой волны злости. — Так ты, получается, мент, который контролирует наркоту?
— Ну… — непонимающе застопорился Сергей, — если сильно упрощённо, то да. Но я не простой мент, я скорее…
— Ах ты сука! — швырнула я в него первым, что попалось под руку — подушкой. Спасибо не вазой. — Тварь! — А вот теперь уже полетела и ваза. — Сволочь! Ты мог помочь Верке ещё тогда! Сразу мог! Вы оба могли! — На глаза наползла пелена, и от осознания как же крупно меня поимели, я окончательно впала в бешенство. — Тебе ничего не стоило вытащить её из ментуры без всяких денег, а ты… А вы… Вы… Твари, какого чёрта вам от меня надо?! Что это всё за цирк? Что это за…