Страница 26 из 67
Реакция Марвейна оказалась неожиданной — когда он, наконец, овладел собой и вернул отвалившуюся нижнюю челюсть на место, то внезапно рассердился: покраснел и запыхтел, словно чайник.
— Что это за наряд, Дана? Это неприлично!
Вот еще ханжа!
— Только ты не начинай, Ги! Мне выдали такую форму, ясно? Посмотри: другие девушки выглядят так же.
Юноша заозирался по сторонам, задержался взглядом на подружке (ну, я же говорила, что Мелена — плоская как доска; форма это только подчеркнула!).
— Нет, не так же, — мрачно сказал он, недобро косясь на одногруппников, которые обступали нас.
— Сьерра Дана, пойдете на свидание в субботу? — спросил высокий парень в синем поло — водник по стихии.
— Благодарю, я занята, учусь, — отговорилась, нисколько не жалея об отсутствии свободного времени.
— Бигли, не наглей, это моя девушка! — подступил к парню Ги.
— Ну, попробовать стоило! — ухмыльнулся ушлый водник и отошел.
На сей раз я не возражала против сомнительного утверждения Ги — хоть какое-то прикрытие от всяких самонадеянных типов.
Раздался резкий свисток, девушки и юноши разделились и построились в две шеренги. Молодые люди встали на крайнюю беговую дорожку, мы — заняли вторую. На поле неторопливо вышла высокая, подтянутая дама с совершенно седыми волосами в полувоенном костюме. Сверкающие зеленые глаза и особая «звериная» грация движений, говорили о том, что она из оборотней. Наставница Метта зычно призвала посторонних убраться от поля и повернулась к нам.
— Один круг — шагом, три — бегом, последний снова шагом. Начали.
Студентов двинулись по кругу, разделившись по двое на дорожку.
— Не толкаться, девочки! — прозвучал резкий окрик.
Это касалось полноватой водницы, которая ударом широкого бедра попыталась вытолкнуть меня с дорожки. Неудачно, потому что трек был довольно широкий. Я миролюбиво отошла в сторону — не желаю спорить из-за места, здесь все какие-то озабоченные этим!
На ходу я окинула взглядом дистанцию и загрустила: мы находились на краю огромного поля. Беговые дорожки огибали его по периметру. В центре громоздилось странное сооружение, в котором угадывалась полоса препятствий. Вот это да! Я слышала, что так тренируются солдаты. Выходит, нас будут гонять, как в армии? Ну а чего я ждала? Здесь готовят военных магов. В пансионе я любила уроки физподготовки, но в академии, чувствую, будет «весело»!
Увернулась от острого локотка, нацеленного мне в бок. Это была Мелена, по прозванию Доска. Ну всё, я устала быть миролюбивой:
— Не надо провоцировать меня, девочка. Иначе останешься без прически, гарантирую!
— Ха, магию использовать запрещено! — дерзко усмехнулась воздушница.
— Да я из магии справлюсь.
— А ну, пошевеливайтесь! Не разговаривать и не ссориться! — долетело до нас замечание от наставницы, и в следующую секунду оборотница сама оказалась рядом с нами. — Новенькая, встань последней, так будет лучше.
Ага, Дана, только ты порадовалась, что в кои-то веки занимаешься со всеми вместе, и на тебе: «встань последней». Я приостановилась на краю дорожки и пропустила девушек вперед. Позади, и правда, стало легче: не нужно было держаться начеку. Теперь я могла полюбоваться видами, тем более посмотреть здесь было на что. С тренировочного поля открывался потрясающий вид на слепящую лазурь озера. Вокруг зеленели рощицы, за которыми проглядывали крыши учебных корпусов. Впереди за кронами трехсотлетних дубов уходила в небо темная, зловещая башня Смерти. Ее макушка терялась в легкой дымке облаков, что меня страшно удивило. Я ведь видела остров с высоты полета карруса, и башня некромантов не казалась сверху такой уж высокой. Вероятно, тут действует оптический обман.
Там, где окружающие поле деревья подступали особенно близко, расположились на травке старшекурсники. Разумеется, не для отдыха, а чтобы вволю понаблюдать за девицами в новой форме. Пока наставница с ними ругалась, мы закончили пеший круг и приступили к бегу. Теперь стало не до прекрасных видов, хоть я старалась поддерживать стабильный темп. К третьему кругу вымоталась. Спасал лишь легкий, свежий ветерок с озера. Последний круг все тащились как полудохлые улитки и, кажется, соревновались, кто придет последним.
Когда мы снова выстроились на прежнем месте, узнали, что эта была разминка. Дружный стон вознесся к небу, может, на богов он и подействовал, но наставницу наши жалобные вопли не впечатлили. Последовали упражнения на координацию, силу, выносливость, и, конечно, мои «любимые» отжимания! Целых двадцать штук. В конце второго часа, когда я ног под собой не чувствовала, на краю поля появился очень довольный собой декан, и заставил меня снова отжиматься от земли, отрабатывая задолженность. Ну, хотя бы здесь не было пыли, как на полигоне, — и когда я упала лицом в покрытие, не пришлось потом тратить магию на очищение. А тиранодекан обрадовал, что я должна еще сто тридцать отжиманий.
Вечером я навещала Черныша. Ворчливый гном-сторож провел меня по длинному коридору в пристройку, где помещались стойла для крупных животных. В нос ударили резкие запахи. Бедный Черныш, каково ему тут приходится! От него всегда пахло лесными травами. Мы прошли мимо здоровенного наала, который меланхолично жевал сено, мимо зарешеченной клетки сауллы, нескольких зар — эти изящные хищницы изгибали, покрытые гладим мехом спины, и шипели на меня. Вскоре мы подошли к застекленному вольеру, и я увидела Черныша. Он лежал над кипой свежих, не обглоданных веток. Едва я приблизилась к стеклянной преграде, он радостно вскочил на ноги.
— Черныш!
Я поднесла руку к стеклу, и фамильяр ткнулся в нее пятачком с той стороны.
— Ничё не ест твой ханн. Что за отродье! Все ханны любят ветлу. Я нарвал, а этот не жрет, и все тут!
— Он ест все, даже овощи и фрукты, но особенно любит свежие побеги ильма.
Пожилой гном почесал затылок, покряхтел, подумал:
— Гх-м, многие животины в неволе становятся привередами. Завтра испробую ильм.
— Черныш, кушай хорошо, а то ослабеешь!
Я присела на корточки и заглянула фамильяру в глаза. Былого отраженного огня не заметила, но и грусти особой тоже, что меня порадовало.
— А он всегда будет в этой клетке? Я бы хотела его погладить и приносить угощения.
— Не знаю, дитя. Магистры скажут чё, да как. Вот решат умные головы, тогда и позволят. — Он помолчал и добавил осторожно: — Али нет.
— У меня тут немного сладкой морковки для него.
— Давай, положу в кормушку, — гном забрал маленький сверток и, выдвинув сбоку клетки специальный лоток, опустил туда ярко-зеленые продолговатые плоды, которые я заказала во время ужина. Питомец порадовал, махом умяв фрукты.
А после настала пора уходить. Было грустно, но испытывать терпение гнома тоже не хотелось. Пообещав, что приду завтра, я без приключений вернулась в общежитие. Почитала учебник магфизики на ночь и уснула без сновидений и загадочных кошмаров.
Наутро проснулась бодрая и отдохнувшая. Меня ждала изнурительная тренировка в прокопченных стенах, но я встала с чувством, что все мне по плечу. Главное, что научилась регулировать количество энергии, нужное для удара, и мне не грозит остаться без сил. Ну а контролировать магию уж как-нибудь научусь.
Отметив пропуск, я вышла из общежития, чтобы, как всегда, направиться в столовую. У дверей собралась стайка взбудораженных чем-то студентов, потому я заметила черные пиджаки некромантов слишком поздно. Толпа вдруг раздвинулась и дорогу мне заступил Шеллар.
Тут я поняла, что утро начинается неважно. Лицо графа, который пришел явно не с миром, было интенсивно-розовым — так он разгорячился.
А затем я услышала:
— Ты безродная тварь и не имеешь права учиться здесь!
10.3
В человеческих королевствах Андора есть несколько табу, и главное — нельзя безнаказанно звать другого безродным, ведь это порочит память славных предков, да и законы о бастардах жестоки. Человек, по любой причине изгнанный из рода, не имеет гражданских прав — он лишен их, лишен даже фамилии. Его удел — тихое прозябание в какой-нибудь дыре или изгнание. Назвать безродным, значит, смертельно оскорбить.