Папина содержанка

– Здорово, сынуля! – послышался ироничный и до боли знакомый голос.

– Я тебе не… – начал было огрызаться я, оборачиваясь. И снова залип. Передо мной стояла всё та же Максим. Та, но… другая. Я опять глаз оторвать не смог. Куда пропала затянутая в кожу мажорка? Эта нахалка? Передо мной стояла образец стиля. Солидная молодая леди в шикарном платье с глубоким декольте. В ушах серёжки, на груди – колье. На лице – вечерний макияж. У меня слова в горле застряли. Я откровенно любовался ей и ничего не мог сказать. Как она всё это успела сотворить?!

– Опять ты на меня пялишься, – усмехнулась Максим. – Неудобно же перед гостями. Ещё решат, что ты в меня влюбился, – сказал она, опять наклонившись.

– Да пошла ты… – пробормотал я сквозь зубы и отвернулся, чтобы скрыть охватившее меня волнение. Как же она красива! В голове вертелась фраза, я её отгонял, как муху – «женщина моей мечты».

Вечер прекратил был томным. Максим ушла, но спустя полминуты вернулась с официантом, который нёс ей стул. Он поставил его за столик, попросив меня и остальных гостей подвинуться, и девица наглым образом уселась рядом, словно тут ей и предначертано было. Сделала рукой официанту. Показала на столик и покрутила пальцем в воздухе: мол, организуй. Тот кивнул и умчался.

Вскоре Максим принесли прибор. Она отпустила официанта, налила мне и себе водки из хрустального запотевшего графина, подняла свою рюмку и сказала, глядя на меня с ослепительной улыбкой:

– Давай. За здоровье нашего юбиляра.

Я отказаться не смог. Все-таки родной отец. И всё равно, что пить придется с его любовницей. С мажоркой, которая меня успела уже несколько раз сильно поддеть. Папу я все равно люблю. «И Максим», – прошелестело в голове. «Нет, к ней это не относится. Минутное помешательство. Заблуждение. Как говорил товарищ Соломон, всё проходит, и это пройдет», – сказал голос разума.

Холодная водка пролилась в меня, нагрелась и в финале пути вспыхнула ярким горячим шаром. Вот уже другое дело. Сейчас как следует выпью и буду высматривать какую-нибудь симпатичную девушку. Наверняка тут и такие найдутся. Потом приглашу её на медленный танец, и эта Максим мне уже не помеха.

– Не тормози, пей, – чувствительный толчок в бок. – Между первой и второй промежуток небольшой, – усмехнулась Максим, показывая мне на рюмку.

– Не хочу, – упрямо ответил я.

– Что, мамочка мальчику водочку пить не велит? Или папочка запретил? Так мы ему скажем, чтобы не обижал, – сказала мажорка. Да, девушку можно увезти из колхоза, но колхоз увезти из девушки нельзя. Как была хамкой, так и осталась. Даже в вечернем платье. С чего я решил, будто она из деревни? Да просто так. От злости.

– Я сам решаю, что и когда мне пить, – ответил я.

– Вот и докажи, – Максим пододвинула мне рюмку.

– Не буду.

– Слабак.

– Ты меня на «слабо» не бери, не получится, – гордо предупреждаю.

– Слабак, – повторяет Максим. – Пить не умеешь, так и скажи.

– Кто, я?

– Ты, не я же.

Ну, сейчас я тебе покажу, кто тут пить не умеет! Беру рюмку и опрокидываю в рот. Глотаю ледяную жидкость, но ни закусывать, ни запивать не собираюсь. Отвернулся и сижу.

– Мужи-и-ик, – говорит Максим. И вроде слово-то одобрительное. Но почему в нем опять столько сарказма?!

Глава 3

Мне жутко стыдно признаваться, что соревнование, устроенное мажоркой, в которое она втянула меня, как последнего дурачка, я с треском проиграл. Как это понял? Очень просто, к сожалению. В тот самый момент, когда ведущий назвал мое имя, сказав, что сейчас виновника торжества поздравит его сын Александр, я попытался встать… и не смог.

Едва я попробовал сделать это, как весь огромный зал вместе с гостями закружился перед глазами в безумном вальсе. Чтобы не упасть, я вцепился одной рукой в спинку стула, а другой в столешницу, потянув за скатерть и едва не опрокинув на пол все, что там было. Нет, все-таки парочка фужеров с гулким стуком хлопнулись об стол, один даже раскололся, и из него вытек сок.

– Сынуля-то накушался до зеленых соплей, – прокомментировала мой провал Максим. – Осталось только мордой в салат, и баиньки.

Господи, как же мне стало стыдно за свое поведение! Никогда в жизни я не был покрыт таким толстым и зловонным слоем позора, как в тот момент. Так себя показать перед гостями отца! Родственниками, друзьями, бизнес-партнерами! Единственный сын нализался до свинского состояния, так что даже поздравить не может.

– Папа! – выкрикнул я, при этом ощущение было такое, что смотрю со стороны, как какой-то пьяный юноша пытается толкнуть речь, но при этом язык у него заплетается, подняться с места не в состоянии, а глаза блукают по сторонам, не в силах задержаться на одном предмете. – Я тебя проздр… проздров… поздааравляю! От души!

– Спасибо, сын, – ответил отец. Если бы я в тот момент умел оценивать реальность объективно, то услышал бы, сколько разочарования и гнева вложил мой предок в эти два слова. Но мне было не до того. Начало тошнить, и я вдруг явственно осознал: если прямо сейчас не окажусь возле унитаза, случится непоправимое. Потому что напиться – это еще как-то более-менее простить можно. Если наблевать на виду у всего зала – вот что будет настоящей катастрофой. Ведущий между тем, заметив, что ситуация накалилась, сболтнул какую-то шутку, его партнерша весело засмеялась, и они объявили следующий номер.

Меня между тем дико штормило. Я снова попытался встать, и неожиданно получилось. Только голос, этот противный, но такой очаровательный, бархатный голос прошелестел рядом с ухом:

– Пошли, помогу, сынуля.

Мажорка. Пришла-таки на помощь «названному сыну». Это ж ни в какие ворота! Она мне теперь, если с моим отцом встречается, кто? Мачеха? Нет, в таком случае это инцестом называется. Тётя? Нашлась родственница! Она же моему отцу не сестра. А кто? Не племянница, поскольку старше, да и вообще. Боже мой! Моя приемная мамаша! Ха-ха-ха! Превозмогая тошноту, я рассмеялся.

– Алкаш, – ухмыльнулась Максим, продолжая фактически тащить меня до заветной комнаты. Откуда в ней столько силы, а? В мужском туалете она открыла для меня кабинку и оставила одного. Вскоре оттуда послышалось, как я зову из фаянсовых глубин некоего Ватсона. Да, мне бы теперь доктор точно не помешал.

Прочистив организм в некотором смысле, я вышел из кабинки, умылся ледяной водой, стараясь привести себя в чувство. Какое там! Стены ходуном ходят, потолок с полом перемешаться желают. Вот она меня напоила, а?! Ничего, будет и на моей улице масленица!

– Гадина ты, – высказал я в лицо мажорке коротко и ёмко всё, что о ней думаю.

– Вот тебе на! – усмехнулась она. – Я его от позора спасла, притащила сюда и слушала, как его высочество блевать изволят, а он меня же и оскорбляет.

– Что заслужила, то и получи. Ты меня напоила, – сказал я.

– Неужели водочку насильно в ротик вливала? – язвительно спросила Максим.

– Нет, но ты меня спровоцировала! – последнее слово я выговорил с трудом, потому что язык продолжал ворочаться во рту, как подстреленный.

– Спрово… как? – делано переспросила мажорка.

– Да пошла ты!

– Я-то пойду, а вот ты куда денешься, пьяница малолетний? – опять насмешливо поинтересовалась она.

– Ничего, как-нибудь. Вот сейчас такси вызову… – я сую руку во внутренний карман пиджака. Цепляю пальцами смартфон. Вытаскиваю. Вжик… бух! Дорогущий аппарат, купленный на отцовские деньги (подарочек на 23 февраля) падает на пол углом и разлетается вдребезги. Да что за день-то такой! Мне жалко телефон до слез. Я сажусь на корточки, начинаю его собирать. Бесполезно. Тут веник и совок нужны, а не ремонт.

Слезы отчаяния и бессильной злости начинают капать на кафельный пол. Смотрю на обломки, держу их в руках и плачу. Как малыш, у которого кто-то злой и сильный раздавил игрушку на детской площадке.

– Ой, как я не люблю эти сопли, слюни и слезы! Ну, чего ревешь, как баба? – слышится уже злой голос Максим. – Не скули, папенька тебе новый купит.