Притворись моим другом

Уже с порога глубоко вдыхаю и ощущаю, как рецепторы блаженно танцуют. Пирожки с вишней. Наверняка. Скидываю кроссы и не успеваю двух шагов сделать. Из коридора доносится топот, и вот я валяюсь на полу, сбитый с ног довольной мордой. Шершавый язык проходится по моему лицу. Лапы придавливают. Смеюсь, не предпринимая попыток скинуть с себя псину. Бесполезно. Пока не покажет, насколько он соскучился, не успокоится.

— Граф, место! — бабуля появляется следом и тут же ругает наглую морду.

Доберман с неохотой садится рядом и смотрит на меня, свесив язык набок. Дышит так, словно стометровку пробежал, а я треплю его за уши. Давно не приезжал. Вот мой четвероногий друг и взбесился. Перевожу взгляд на бабушку, которая сложила руки на груди и изучала мое лицо. Всегда так делает, стоит мне появиться на пороге без предупреждения. Семейные правила, чтоб их, — звонить перед приездом. Папочка так учил.

— Руки мой, — бабуля кивает в сторону кухни, — и за стол. Как знала, твои пирожки с вишней спекла.

Улыбаюсь, продолжая мучить уши пса. С ним невозможно сдержать эмоции. Душу наизнанку выворачивает своей наивной мордой. За мной следит, пока я тщательно мою руки, и выполняет обязанности охранника на все сто процентов, заземляя свой зад рядом с моим стулом. Знает, что и ему перепадет вкусного.

— Не смей этому гаденышу даже маленький кусочек дать, — усмехается бабуля, расставляя на столе вазочки и чашки, — я тут отвернулась, так он стащил два пирога, наглая морда!

Она смешно грозит Графу пальцем, от чего тот демонстративно отворачивает морду, но косит взгляд на стол. Продолжаю улыбаться, а бабуля устраивается напротив меня и в миг становится серьезной. Не к добру явно.

— Боря сказал, что Вера совсем плоха, — начинает прямо с больной темы.

Совсем не любитель ходить вокруг, да около. Улыбка тут же сплывает вниз к лапам Графа. Не за душевными разговорами я приехал. Только вряд ли родственницу это интересовало. Мозгоправство — семейное ремесло.

— Что еще он сказал? — с равнодушием принимаюсь за пироги.

Бабуля тяжело вздыхает, убирая седую прядь со лба. Хмурится, от чего по ее лицу разбредается сеть возрастных морщин. Для своих шестидесяти выглядит она отменно. Не молодится, как многие, да и бабками отца не пользуется, чтобы покорить бьюти-сферу, чем мне нравится.

— Что ты с катушек слетел, — спокойно добавляет и наливает нам чай по чашкам.

Знакомый аромат разлетается по кухне и оседает в легких. Разваливаюсь на стуле, не спеша с ответом. С катушек я не слетал. Батя утрирует.

— Снова дезинформирует тебя, — пожимаю плечами и отламываю большой кусок для Графа.

— Ой ли? — бабушка поднимает одну бровь, но тоже не игнорирует пирожки.

Любовь к выпечке с вишней у нас взаимная, поэтому некоторое время сидим в молчании.

— Надо было с Серёжей приехать, — отставляет от себя чашку с чаем и смотрит на меня рентгеновским взглядом, — как он?

Проглатываю тугой ком в горле и прочищаю горло. Еда так и поперек может встать.

— Нормально.

Снова треплю Графа за уши. Есть у меня такая слабость. Собака — единственный верный друг. Теперь.

— А ты?

Вопрос удушающий. Тисками легкие зажимает, но я пожимаю плечами.

— Тоже, — на нее принципиально не смотрю, чтобы не выдать ненужных эмоций, — жив и здоров, как видишь.

В отличие от Димона. Тот уже несколько месяцев землю парит.

— Врать ты у кого научился? — не унимается бабуля, пока я стискиваю челюсти. — Пора уже поговорить о произошедшем, Руслан.

— О чем? — всё-таки поднимаю голову и ловлю посыл, ощущая, как за ребрами лопается каждая клетка.

— О твоём душевном состоянии, внучок, — скребет по открытой ране, — я же вижу, как ты изменился. Еще и Вера…

— Х-х-х, — вылетает со свистом, когда поднимаюсь, — о чем говорить, бабуль? Димка умер, благодаря моим стараниям. Мать болеет раком. Батя живет с молодой девочкой. Это ведь жизнь, так? Что ты хочешь от меня услышать? Я. В полном. Порядке. — Указываю рукой на дверь, и псина тут же срывается с места, понимая меня без слов. — Я с Графом погуляю. Пироги отпад, как всегда, — подхожу к ней, целую в щеку и иду к верному другу, который топчется около двери.

Глава 14

Руслан

Прогулка с Графом по окрестностям вызывает прилив энергии. Псина не сидит на месте и заставляет меня то подбрасывать палку, то следить за тем, чтобы он не разодрал в мелкие клочья соседского кота, который норовил позлить моего четвероного друга. За час я так уматываюсь, что еле ноги волоку к дому. Двор у бабули просторный. В саду растёт черёмуха, из которой она делает умопомрачительные пирожки. До тех, что с вишней, дотягивают, а если пропитаны домашней сметаной, то и вовсе переплевывают. Она после смерти деда блещет добротой и снабжает всю округу своей выпечкой. Днями и ночами готова пропадать на кухне, создавая очередной кулинарный шедевр.

Глушит боль и тоску, как может. Я нашёл другое занятие — гонки. Экстремалом я не был, но адреналин в крови творил чудеса. Скорость и шквал эмоций выносили из мозга страшные картинки прошлого, меняли восприятие реальности и убивали воспоминания. С посещением гоночной трассы я не частил. Серый был против, но запретить не мог, потому что сам завяз в погоне за трэшем. Сегодня сам скинул мне инфу, что организаторы решили усложнить гонщикам задачу и работают над созданием полосы препятствий. Он с пацанами уже пробует нарезать пробные круги и мне предложил не затягивать, чтобы не убиться на первом круге.

И я намеревался поехать, только вот с Графом никак не мог попрощаться. Пёс словно чувствовал моё состояние и терся об ноги, не давая прохода, пока мы брели к дому.

— Отец звонил, — с порога огорошивает бабуля, смотря на меня так, будто я её любимые мягкие тапочки разорвал, а не Граф, — что с твоим телефоном?

— Батарея села, — пожимаю плечами и треплю собаку за уши, намыливаясь сразу сорваться в путь, но родственница не отступает.

— С моего перезвони, — протягивает мне телефон, на который я смотрю, как на удавку, — я так понимаю, домой ты пока не собираешься?

— А у тебя открылся дар экстрасенса, бабуль, — криво улыбаюсь, присаживаясь на корточки у порога, и обнимаю довольного пса, — пора на битву, не считаешь?

Кряхтит и качает головой, показывая своё отношение к смене темы разговора. На данный момент у меня не возникло желания пообщаться с родителями. После трассы подумаю о том, как дальше себя вести. Настроюсь на нужную волну. Видеть, как мать пожирает болезнь, оказалось не так просто.

— Я Вере позвоню, чтобы не беспокоилась, — стучит телефоном по руке и, видимо, теряет надежду меня вразумить, — а то с ума там сойдет в ожидании.

— Спасибо, — скупо киваю и поднимаюсь.

— Здесь ночевать будешь? — развожу руки в стороны и улыбаюсь вполне искренне.

Умеет бабуля считать эмоции и понять ход моих мыслей, за что ей благодарен. Вот только Граф не унимается и обходит меня, перекрывая путь к выходу. Что за дела? Хмурюсь. Он редко так делает. Знак не особо хороший, как в тот день, когда Димка погиб.

— Серёжу позови. Вдвоём не скучно будет пироги есть, — бабуля усмехается, а я еле сдвигаю Графа в сторону, чтобы выйти на улицу, — не задерживайся, Руслан. Завтра на занятия.

Вместо ответа ограничиваюсь кивком и иду к мотоциклу. По пути жадно втягиваю вечерний воздух. За городом он совсем другой. Наполненный свежестью и ароматом засыхающих листьев. Особый шарм увядающей к зиме природы очаровывает. Некоторое время зависаю около дороги, остановившись на пустующей трассе у обочины. Тишина. Закат. Мотоцикл. Всё, что нужно для перезагрузки мозга. Впитываю в себя атмосферу спокойствия и только после этого отправляюсь в путь. К нужному месту подъезжаю, когда на город опускается ночь.

Первое, что бьет по глазам, фигура Макса около Верного. Последний — важная шестеренка в отлаженном механизме. Юрка Верный агитирует молодых ребят на гонки. Одних зовёт участвовать, а других поглазеть. Естественно, руководствуется сугубо выгодой, а не любовью к ремеслу. Увидев меня, Верный переключает внимание и переходит к делу. Скоро новый заезд, и мне предстоит выйти в пару с Михой. Сильный противник с гнилыми методами. Некоторые пацаны в больничке по месяцу валялись после гонок с ним, но меня эти факты мало пугают. Наблюдательный. Основные маневры Михи знаю, поэтому остаюсь спокойным.