Это другое 3

А другие, тем временем, смотрели на неё, как на дурочку, но с опаской. Мол, белый господин, вон, пришел, бусы-зеркала по-любому принес, а ты хорохоришься тут, понимаешь. Ну и что, что не наш? Смотри, какой упитанный! Может и нам перепадёт... объедков.

— Слав, мне их страсть как жалко, — сказала та, кто наверняка не смотрела фотографий 19 века с запечатленным крестьянским бытом своей Родины, наверняка ещё и постановочные, где выпячивалось всё лучшее из того (ругательное слово), что имелось.

— Убна, кус внча мона! Дука, дука, — не унималась, явно накручивая себя, как видно, отслуживающая блестяшки, душистое мыло, что-нибудь сладкое из ярких пакетиков, ну и не выстроганное топором в убранстве, за что Маслов наверняка покупал лояльность и, понятное дело, ласку по ночам у этого вот продукта своей среды.

— Хрен с тобой, — вздохнув, махнул рукой Силин и полез в Карман, откуда вскоре извлек тут же занявший место на его левом ухе пирсинг.

— Чмуни, больдва кун низа! — сказала девица, после явленных чудес покрепче ухватившаяся за копье.

Вторая, правда, попятилась, когда как толпа зашумела, ну а Силин услышал: «Чужаки, уходите поскорее восвояси!».

— Вот же ж, — подосадовал юноша.

Да, понимающий теперь любые языки, но ответить-то он не в состоянии, а конфликт-то, как видно, назревает. Но навряд ли найдется в мире то, что заставило бы его пронзить язык пирсингом, который никакой уважающий себя мужчина в рот не возьмет, даже в обмен на способность ещё и говорить на любом языке. Это в комбинации с уже ставшей невидимой серьгой в ухе, а так-то там и защита от ядов, очень не помещавшая бы в кафе у школы в Воднинске, где Силина опоили для похищения. Дилемма.

— Ты что, Слав, понимаешь их? — что-то уловив в реакции сына, поинтересовалась Силина.

Которая, конечно, навряд ли бы так же ерепенилась, как он, но у неё-то нет резерва, да и княжство с его древо-алтарем для запитки через золотое кольцо всех прочих побрякушек — неведомо сейчас где. Запитать же эту штуку, вызывающую такую стойкую неприязнь скорее у Славика, нежели у небрезгливого Кима, как чуть ранее и магозащитный амулет на шее Софьи Самуиловны — слишком громоздко и ненадежно будет из-за вероятных конфликтов, а потому:

— Стоять бояться! — грозно вдруг выкрикнул Силин, когда, напитав мышцы Круа, сработал на опережение и, ускорившись, сблизился да снес явленным в правую руку Основным клинком... нет, вовсе не голову сероухой пепельноволоски, а всего лишь наконечник её копья, тем самым оставив безоружной ревнительницу Масловских завоеваний. Хотя нет, вон, кинжал на поясе ещё имеется у неё.

Однако вокруг уже завопили, запищали, кто-то зарычал, но все разбежались кто куда. Пока вторая, более черноволосая копейщица, бросив своё оружие и упав на колени, что-то там скулила, явно моля о пощаде. А бледная, как мел, первая замерла с обрубком копья и, не в силах сдвинуться с места, покорно ждала смерти, в ужасе округлив желтые глаза.

Ну да, Силин был впечатляюще быстр, а его смазавшаяся в светящийся голубым сегмент атака — невиданно всесокрушающа. Тут любой бы обделался.

— Слав, ну зачем ты так? — заставляя жалеть уже сына, что не усыпил её с помощью Круа, пока решительно наводит порядок, приводя к покорности завоеванные земли, окликнула откуда-то сзади сердобольная женщина, ясное дело, не видевшая: как это, когда взятый город отдают на разграбление передовому легиону ВОАС.

А Ким видел, и даже активно участвовал, хотя соседствующий с ним в одном теле Славик, не сказать что ставил это в заслугу «попутчику», а скорее даже наоборот.

— Мам, я тебя люблю, но позволь мне самому решать, какие методы повлекут меньше телодвижений впоследствии.

— Да я и не против, взрослый ты уже совсем, но дал бы ей тебя ткнуть копьем. Сам же сказал, что защита на нас. Они бы посмотрели, что «снизошедшее божество» неуязвимо, да и пали бы ниц, а не с воплями разбежались. Наверняка ещё и затаив теперь злобу из-за пережитого страха.

— Вот спасибо! А мне потом покусившуюся на мою жизнь придавать казни, что ли? Я головы рубить поднявшим руку на синьора не особо горю желанием, знаешь ли.

— А ты что, собрался тут оставаться, что ли? — удивленно, хотя некоторая надежда и жажда приключений, если не азарт, на миг проблеснули в её черных глазах, спросила Силина.

— А ты сможешь просто так бросить, вон, тех детей, например? Это ещё целые, просто грязные и голодные, а там глубже, видишь... Хотя нет, лучше не смотри, там калеки, блин. Что здесь вообще происходит? Откуда они тут такие? Вот же ж, скотство! — заодно досадуя на свою черствость, которую показал привыкшей знать его другим матери, скрежетал зубами несколько растерянный Силин.

Тем не менее, всё же решительно пошагав к той халупе, где обитали то ли беженцы, в пользу чего была их пестрота, то ли потерявшие кормильцев из местных сироты, так как и буроухих тут было в достатке. Но точно не невольники, так как в лес, как стало видно после рассвета, раскинувшийся вокруг лишь со стороны реки обрывистого холма с поселком — что-то никто не бежал, несмотря на то, что кроме, по-видимому, страха им ничто не мешало. Сам же посёлок этот — хоть и представлял довольно удручающее зрелище в виде чисто символически огороженных скорее тыном, нежели полноценной засекой, десятков трех приземистых бревенчатых изб без намека на наличие труб в живописных травяных, колоритных тростниковых или просто выстланных дранкой крышах, так вот, однако он, несмотря на всю свою убогость, всё же, как видно, отчего-то стал прибежищем для столь разномастной публики различной степени потрепанности, но поголовно исключительно отощавшей.

— Не ходи за мной, мам, — не своим голосом бросил себе за спину Силин, рассудив, что, в отличие от физического здоровья, ему не по силам исцелять психическое, а потому, взвесив все «за» и «против», отважился на такое указание, когда увидел всё поближе.

А спустя некоторое время из-за спины потерявшего ему счёт парня раздалось:

— Сла-ав? Слава? Слава, ты слышишь? Сынок! — вернул наконец в реальность ушедшего с головой в работу Силина голос его взволнованной матери. — Волки! Ты слышишь их, они приближаются!

Только сейчас, оторвавшись от лечения, юноша обратил внимание, как с ужасом жались друг к дружке и забивались в любые доступные углы со щелями сарая все окружающие, которым явно не нашлось приюта в собственных домах, куда уже разбежались местные, заслышав и вправду приближающийся вой. Вот только раны и увечья у всех тех, кто дожил до появления кого-то способного им помочь, и на которые Кру только что не скупясь тратил свою невероятную Круа, дабы отсрочить смерть от сепсиса и тому подобного, так вот, следы от зубов и когтей на ещё теплых или уже холодных телах были явно не волчьи. Ну или волки здесь... несколько иные.

Спешно закончив с бледнющей и уже явно бредящей какой-то очень светло-голубоволосой мелкой девицей с явно песцовым хвостом да почти белыми ушами, типичной для всех местных формы, и всё это под боготворящими теперь взглядами другой, рыжей и лисоподобной, похоже её подруги с чуть ранее заживлённой культей вместо некогда правой руки, Силин решительно встал и вышел наружу готовый принять бой.

И да, он никого не исцелял прожорливым кольцом с левого мизинца, экономя свой магический резерв, а лишь врачевал с помощью Круа, дабы «оттянуть» тяжелых подальше от «кромки», ну а потом когда-нибудь, если позволят обстоятельства, воспользоваться Исцелением, позволяющим не то что конечности и органы восстанавливать, но и после клинической смерти возвращать из-за той самой «кромки».

Не тратя более времени, Силин поспешил навстречу звукам, в итоге вскоре оказавшись на краю поселка, представлявшего из себя эдакую неидеальную окружность из разнообразных изб, кое-где огороженных, а где «и так сойдёт». Ну а заняв позицию перед обратным от реки пологим склоном холма, строго глянул на неотстающую Силину и рукой указал, где ей стать.

— Будь здесь, — всё же добавил вслух, а вспомним, что перед ним не какие-то там одноклассницы, а любимая мама, тепло добавил. — И не волнуйся, нас и бомбой не возьмёшь. Не то что волки какие-то там!