Страница 7 из 11
С этим все. Зачем именно туда пошел — что-то расследовал или это был обычный заказ на закрытие разрыва, не известно. Кому принадлежал склад — выяснить не смогли. Откуда взялось двадцать останков, учитывая, что в отряде было всего семеро, и кому принадлежали останки — выяснить либо не смогли, либо скрыли. Кто скрыл — тоже вопрос.
Дед вел расследование и оставил мне свой дневник, который практически сразу после моего появления исчез либо в пожаре, либо в руках неизвестных, хотевших уничтожить все следы. Это факт. Скорее всего, за попытками Гордея провести ритуал и вернуть меня домой следили, раз так удачно подгадали время. Но это пока домысел.
Следующий факт — меня уже дважды пытались убить. Сначала бандиты из Москвы, потом топовый охотник. И если бандиты особо не вызывают удивления, их мог кто-то просто нанять. То вот охотник, причем почти легенда, только добавлял неизвестных и повышал ставки в вопросе, кто является моим врагом.
Сам орден вряд ли замешан — иначе я бы тут не катался. Если, конечно, нас не специально в глушь отправили, чтобы по-тихому ликвидировать.
Из всего этого появляется новый домысел — отец через свой дар мнемоника поглотил какую-то сущность и что-то узнал. За это его убили, удачно списав все на его дар, якобы вышедший из-под контроля. И в сторону этой версии говорит то, что Гордея не трогали, пока он везде совал свой нос, а от меня сразу же решили избавиться. Опасен не я, а мой дар. И надо просто найти того фобоса, с которым встретился отец.
Ага, звучит-то просто, а на деле как? Столько лет прошло. Чем конкретно занимался отец? К душелову отца списка инвентаризации не прилагалось, кто у него там сидел, не известно. А ведь мог и не сидеть. С Ромкой у инквизиторов я просто так общался, и со мной ехать он не захотел.
Из известных мне людей, кроме деда, расследование должен был вести автор статьи в «Столичном вестнике», некто Д. Рихтер. И неважно, реально ли он пытался разобраться или это была заказная статья.
Это в любом случае ниточка, за которую можно потянуть. Еще может ювелир, который пересобрал душелов. Но я даже фамилию его прочитать не смог — Шварценьбрюкер-хрюкер какой-то.
Но это в столице, как все остальные возможные следы — надо ехать, искать журналиста, искать склад, какие-то записи в Ордене о заказах, которые брал отец.
Отличный план, конечно, но я и без ворчаний Захара понимал, что я к нему пока не готов. Банально не хватит ни сил, ни денег, ни связей. Больше шансов, что грохнут где-нибудь по дороге. Даже знать не буду, кто враг, а кто враг, который прикидывается другом.
Так что Москву пока откладываем, но усиленно к ней готовимся.
Остается дневник Гордея, который просто обязан дать больше информации, вот только как его найти? Есть мутный сосед, который вполне мог следить за Гордеем, а потом забрать дневник и свалить. Но и залетных партизан сбрасывать со счетов нельзя. Надо будет этот вопрос со Стечей обсудить, раз у нас в команде теперь есть настоящий сыщик!
Под все эти думы мы проехали еще километров пятьдесят. Стемнело и пошел снег, а единственный фонарь на крыше «буханки» (уж не знаю, по какой технологии сделанный — точно не ксенон) освещал дорогу всего на пару метров.
Я сбросил скорость, но все равно чуть не влетел в сугроб, когда мне в глаза ударило два ярких световых пятна и округу оглушил истеричный звук автомобильного гудка. Мимо проскочил облепленный снегом фургон. Вылетел из колеи и, завалившись набок, машина заглохла, только колесо в воздухе все еще крутилось.
— Эй, есть кто живой? — я вышел из «буханки» и побежал к кабине. — Куда вы так несетесь-то?
Послышался стон, возня с ударами о дверь и скрип металлических петель. Дверь распахнулась, и наружу полез мужчина с кровью на лбу. С виду обычный работяга в такой же, как у меня фуфайке, только старой и потертой. Мужика трясло, он все время смотрел на дорогу, откуда они примчались.
— Эй, ты как там? Ты один? — я опять крикнул, но мужик не обратил на меня внимания, как завороженный смотрел на «буханку», на светлое снежное пятно, которое она высвечивала фарой.
— Там-там, там… — работягу заклинило, аж зубы стучали на морозе. — Оно. Оно напало на караван. Вы-вышло из леса, и я не-не знаю, есть ли еще кто живой…
Глава 4
— Матвей, — позвал меня Захар, — Мы здесь не развернемся, надо сдать назад, поискать удобное место, а потом ехать назад. Сделаем крюк.
— Подожди, надо же помочь? — я уставился в спину работяги, улепетывающего по дороге и скрывшегося в темноте. — Что могло напасть?
— Да, что угодно! — Захар достал обрез и сделал пару шагов ко мне, — Гадство, почему ты меня не разбудил? Мы Перехляй проехали?
— Вроде бы указатель был какой-то минут сорок назад, — я заглянул в кабину и увидел еще одного человека на самом дне, без сознания, придавленного всяким мусором.
— Да, как же это так? Мы там ночевать должны были… — Захар вздрогнул и пригнулся, когда в воздухе над нами пронеслось что-то темное. — Прячься!
Железный человек вскинул обрез, дважды пальнул в воздух и бросился к “буханке”. Я нырнул в кабину грузовика и вытащил из-за пазухи «наган». Вверху опять что-то пронеслось, но как я не напрягал глаза, прикрываясь дверью фургона и стараясь не придавить лежащего внизу, ничего не увидел. Только будто снег слоями пошел — идет — пустота — опять идет.
— Захар, кто это?
— Я откуда знаю, я здесь ночью никогда не ездил, — управляющий открыл задние двери «буханки» и выбросил мою новую двустволку. — Ээх, хватай, наганом тут не навоюешь.
Крюк его подвел и ружье не то что до меня не долетело, а вообще куда-то в сугроб унеслось. Я хотел выскочить, но в лесу послышался треск ломаемых веток и что-то радостно завыло и залаяло. Не так, как гиены, когда похоже на гадкие смешки, а с более высоким звуком, пробравшим до мурашек. Потом вой сменился на человеческий вопль, раздавшийся с той стороны, куда убежал работяга. Похоже, не добежал.
— Захар! — я чуть высунулся, оглядываясь по сторонам, и крикнул управляющему. — Прости меня! Я специально Пердехляй проехал. Решил, что с таким названием там ничего хорошего нас не ждет.
— Просто Перехляй, — прогудел голос Захара из «буханки». — Отличная там корчма. Хотя какая теперь разница? До утра надо дожить, а там уже патруль мимо пойдет.
Внизу застонал второй пассажир, стал очухиваться и схватил меня за ногу, чуть не завалив меня на себя.
— Митрич, это ты? Мы спаслись? — со стоном заворочался мужик, пытаясь встать.
— Эй, дружище, не толкай. А Митрича мы, скорее всего, больше не увидим, — я прижался к крыше, поудобнее устраивая ногу на боковушке сиденья, — Оружие есть?
— Нету, дрын только валялся под сиденьем. Ты кто вообще такой?
— Попутчик я, ну или встречник, — я опять приподнял дверь и высунулся. — А в кузове что?
— Хлам всякий и оборудования старое, — мужик задрожал так, что по кабине пошла вибрация, и начал болтать, видать, на нервной почве. — А вас много? Одаренные есть? Там с неба налетела какая-то тварь. Мы головной моторкой шли. Митрич рванул. Я даже не знаю, что с остальными стало…
— Тихо, не отсвечивай пока.
Я услышал хлопанье крыльев. Медленное, буду тугое, с трудом пробирающееся через летящий снег, а может, просто огромное, потому что даже ветер сменился. Еще несколько взмахов крыльями, и на крышу «буханки» рухнула черная тень. «Уазик» заскрипел и просел на несколько сантиметров, крыша “булькнула” прогибаясь и послышался скрип порванного металла, будто консервным ножом по банке прошлись.
Фары обеих машин светили в другую сторону, лишь немного отражался свет от снега, но я все равно смог различить полутораметровую тварь, похожую на гибрида летучей мыши и паука. Голова, тело и два кривых крыла на спине — от мыши, а согнутые лохматые лапы и ряд из четырех глаз — от паука. От кого монстру досталась зубастая пасть, непонятно, но из верхней челюсти торчало несколько окровавленных клыков, по толщине и длине сопоставимые с моими пальцами.