Русский вираж

— Может, ты и прав, — кивнул Казак. — Наверное. Только я знаю одно: если мне когда-то еще раз придется идти в бой, то я не хотел бы делать это в паре с Хомяком. Да и тебе не пожелаю. Тебя будут убивать, а он будет считать, прикидывать…

— Ладно, хватит о нем, Казак. Ты таких людей презираешь, я пытаюсь воспринимать как есть, а на самом деле от нас тут ни хрена не зависит. Хомяки были, есть и будут хомяками, и ничего с этим не поделаешь. Давай по последней и пойдем по домам. Завтра очередной день, опять крутиться придется, только успевай. Ну как? За нас с тобою и за хрен с ним!

Казак, соглашаясь, поднял стопку и больше про Хомяка не заговаривал.

Корсар. Казак. Show must go on

Второй день работы выставки начался с небольшой накладки: заявленный на полеты американский разведчик «Тэсит Дип Блю» отказался подниматься в воздух. Около двадцати минут блинообразный самолет стоял в начале взлетной полосы, тихонько визжа турбинами, но потом двигатели стихли и буксировщик повез неудачника обратно на стоянку. Официально было объявлено, что предполетный контроль выявил некоторые ненормальности в работе одного из двигателей, но вскоре пронесся слух, что «некоторые ненормальности» оказались весьма радикального свойства: второй двигатель не запустился вообще.

Однако дальше все пошло гладко. Следующим в очереди на полеты стояли два американских же истребителя «F-22» «Раптор», и с ними никаких проблем не возникло Пара показывала чудеса маневренности, и аэродром «Галф-Бизнес» огласился непривычным грохотом — в отличие от гражданских машин истребители создавались без учета международных норм по шуму на местности. После «Лайтнингов» каскад фигур высшего пилотажа продемонстрировал вертолет «Команч», после него пришло время французского «Рафаля»… Сбои больше не повторялись, все новые и новые летательные аппараты взлетали к небу, в котором сияло белое, раскаленное солнце.

Для непривычных к жаре европейцев самым тяжелым было находиться на стоянках рядом с самолетами. Несмотря на то что основная работа шла у стендов в залах выставочного комплекса, около натурных экспонатов тоже должен был кто-нибудь находиться. Делегации побогаче устанавливали прямо на стоянках легкие павильончики, темно-синий пластик которых задерживал солнечные лучи, а ту жару, которая все-таки проникала внутрь с воздухом, выводили наружу кондиционеры.

Аренда такого павильончика стоила кругленькую сумму, и из российских фирм такую роскошь могли себе позволить только самые именитые. Смоленский завод в их число не входил: участие в Дубайском салоне было для него первой серьезной попыткой выйти со своей продукцией на международный рынок. Соответственно с этим средства делегации были весьма ограниченными, и полковник Марченко принял волевое решение: дежурить у самолета по очереди, привлекая к этому делу и доброхотных помощников. Само собой, что под «доброхотными помощниками» имелся в виду Корсар, который после участия в разгрузке и прочей суматохе последнего предвыставочного дня как-то само собою стал своим человеком. И теперь, начиная с полудня, около «СМ-97» они стояли вчетвером: Казак как летчик, способный грамотно ответить на вопросы о поведении самолета в воздухе, Наташа в качестве переводчицы и Корсар на всякий случай, если вдруг надо будет куда-то сбегать или кого-то подменить. «Старшим по вахте» полковник назначил Сергея Сало-махина, того самого инженера, которой давал недавно консультации по семейным взаимоотношениям «Руслана», «Людмилы» и «Черномора».

По расписанию демонстрационных вылетов подошло время российских самолетов. Заводской летчик залез в кабину «СМ-97», и через несколько минут стоянку огласил характерный звук запущенного двигателя. Лопасти винта оставались неподвижными, однако за продолговатыми отверстиями газоотводных каналов задрожало раскаленное марево.

— Вспомогательную установку запустил, что ли? — не понял сначала Корсар, и Казак, успевший хорошо познакомиться с конструкцией, ответил:

— Нет, это основной двигатель, просто он на малом газу сейчас, только генератор крутит. А винт не вращается, так это специально сделано. Для безопасности и чтоб керосин лишний не жечь.

Он глянул на стекла пилотской кабины и добавил завистливо:

— Так что у него уже прохладно… Слышь, Пират, ты чего?

Корсар не ответил, и, проследив его взгляд, Казак понял, почему не услышал ответа Оторвавшись от полосы, в воздух поднималось «Русское крыло».

Точно так же, как и полтора месяца назад, его полет привлек к себе взгляды гостей выставки. Правда, на этом аэродроме не нашлось подходящей канавы, через которую самолет мог бы перемахнуть на своем шасси — воздушной подушке, и специальной паузы перед его демонстрацией тоже никто в расписании устраивать не стал. Но и без этих, бьющих на внешний эффект трюков, мирное пассажирское «Крыло» привлекло к себе внимание не меньше, а то и больше, нежели ревущие истребители и грохочущие штурмовые вертолеты.

— Красивая штучка, ничего не скажешь… — восхитился Саломахин, глядя из-под ладони на разворачивающийся в воздухе самолет, и тут же удивленно воскликнул: — Андрей, Коля, что случилось?!

На лицах обоих были написаны одинаковые чувства: глядя на уверенно идущее над летным полем «Крыло», они не могли не вспоминать тот, другой полет другого такого же самолета. Вот он вальяжно качнулся из стороны в сторону, и Корсар непроизвольно сжал кулаки… Но это всего лишь экипаж поприветствовал публику старым, как сама авиация, способом.

Когда «Русское крыло» приземлилось, Казак признался другу вполголоса:

— Знаешь, пока они тут крутились, я аж взмок весь. Холодным потом.

— Ничего, для терморегуляции полезно, — отшутился Корсар. В том, что все эти несколько минут он и сам чувствовал себя не лучшим образом, он признаваться не стал. Наташа оказалась честнее:

— А я тоже переживала! Тогда так страшно было, когда оно вниз падало… И музыка эта дурацкая! Андрей, а скажи, здесь с ним ничего случиться не может?

— Не должно, — коротко бросил Корсар, не желая продолжать тему, но тут в разговор влез Саломахин:

— Случиться может всегда и со всеми, даже с нами и сейчас, — поучающе заявил он. — Вот, например, какой-нибудь террорист, который решил отомстить Эмиратам за их недавнюю поддержку Ирака Засядет где-нибудь за городом с хорошей ракетой и трах-ба-бах.

— А мы-то при чем?

— А при том. Воздушную цель террорист не собьет Американы не зря на рейде два фрегата поставили, так что ракету-то они всяко перехватят. Но обломки-то вниз рухнут! Технике на стоянках не страшно, в крайнем случае, дырка будет — залатают. А вот нам с тобою — чпок по жбану, и привет!

— Не пугай девочку, — заметил Корсар. — Метеориты людям на головы тоже падают иногда, так что ж ты в каске не ходишь?

— Ладно, ладно… — засмеялся Саломахин, но, глянув на часы, озабоченно нахмурился: — Наш полет через двенадцать минут, а они еще и не почесались! — и, с этими словами он схватился за рацию. Перебросившись с диспетчером несколькими фразами, он немного успокоился и пояснил: — Говорит, все нормально. Предыдущий самолет сейчас везут на стоянку, а потом буксировщик к нам подойдет.

Казак кивнул в сторону рулежки:

— Ну положим, что «Крыло» везут, так это мы и сами видим.

Тягач-«тяни-толкай», низенький и короткий, неторопливо двигался вдоль рядов экспонатов, буксируя за собой недавно приземлившийся самолет. Зона передвижения техники по земле была отделена от публики ограждением из столбиков с цепью, но тем не менее перед тягачом двигался пикап с красным проблесковым огнем. В его кузове стояли два охранника, и еще двое сидели в кабине на заднем ряду сидений, выставив в окна стволы винтовок. Один из них держал в руке мегафон, а другой лениво поигрывал резиновой дубинкой. По бокам и сзади самолета неторопливой походкой шло еще несколько человек в светлых костюмах, настолько одинаковых, что они казались формой. Нагретый воздух дрожал над бетоном, и издалека казалось, что охранники двигаются по колено в неспокойной воде.