Страница 4 из 18
В сказках Перро мы находим в различных сочетаниях три основных элемента: собственно, фольклорную основу – в сюжетах и иногда в словесно-стилистическом оформлении, своеобразную буржуазную окраску – нередко в нравоучениях и во многих деталях бытового характера, и, наконец, аристократическую «прециозность», стремление к изяществу – в трактовке многих сцен и мотивов и в особенности в характере изложения.
Наиболее проста по своему характеру сказка о Красной Шапочке. Элементарность изложения доведена здесь до предела: почти отсутствует описательный элемент, совершенно нет психологических мотивировок и психологических сцен, до минимума сведено и изображение действия. Изложение весьма простое, сообщающее лишь об основных фактах и оживленное диалогами; собственно говоря, диалоги здесь – основная часть рассказа, причём в них характерны повторения и параллелизмы, типичные для фольклорного повествования (особенно показателен разговор мнимой бабушки с Красной Шапочкой).
Сказке явно придан сугубо «детский» характер: очень характерно в этом отношении усиленное употребление уменьшительных и ласкательных форм. В изложение внесено и нравоучительное замечание: «Бедная девочка не знала, что это очень опасно – останавливаться в лесу и слушать, что говорит волк». Это замечание служит как бы переходным мостиком к заключительному нравоучению, но само нравоучение обращено скорее к взрослым девицам, чем к детям, и, конечно, придумано самим Перро, так как фольклорные сказки о нравоучениях не заботятся. В отличие от версии Перро, которая является древнейшим известным нам текстом этой сказки, в фольклорных записях окончание довольно часто благополучное (как, например, в тексте братьев Гримм): Красную Шапочку и её бабушку достают живыми из убитого волка. Возможно, что Перро сознательно не дал такого окончания, так как оно мешало бы его нравоучению.
Сказка «Подарок Феи» также сравнительно очень проста и также довольно явно приспособлена к детскому обиходу; нравоучение её естественно и непосредственно примыкает к содержанию.
Сказка «Кот в сапогах» также довольно проста по изложению, но это в своём роде плутовской роман: вся сказка стремится показать ловкость кота, рисует его мошеннические проделки, – целью которых является благополучие героя, – отнюдь не осуждая эти проделки.
И чрезвычайно характерно для такого ревнителя морали, как Перро, что он также не замечает именно мошеннического характера проделок кота и присоединяется к типично буржуазному выводу, вытекающему из содержания сказки: «Плутуй, но плутуй удачно!». И то нравоучение, которое Перро присоединяет к сказке, также является типично буржуазным: «Как ни велико преимущество пользоваться богатым наследством, переходящим у нас от отца к сыну, для молодых людей искусство и ловкость обыкновенно значат больше, чем нажитые богатства».
Сказке о Синей Бороде Перро придает ясно выраженный бытовой характер. Герой её – богатый дворянин, богатство которого изображается довольно живыми реалистическими чертами. Изображается поездка гостей в загородный замок Синей Бороды и пребывание там; даётся детальное описание пребывания соседок и подруг у молодой жены Синей Бороды.
Когда жена нарушает запрет мужа, Перро показывает её душевные колебания, – такой психологизм совершенно не свойствен фольклору. С психологической тонкостью изображается также встреча жены с неожиданно приехавшим мужем; объяснение их значительно приукрашено сравнительно с обычным фольклорным материалом. Зато сюжетная ткань сказки, в сущности, упрощена: в фольклорных записях обычно речь идет о трёх сестрах, две из которых погибают вследствие нарушения запрета, а третья благодаря своей осторожности спасается, оживляя своих сестер и заставляя мужа отнести их, а затем и её к родителям. Героем сказки в фольклорных текстах является колдун или даже сам дьявол, иногда разбойник; в скандинавских и русских вариантах – волк пли медведь. Перро превращает, таким образом, волшебную сказку в коротенькую повесть или новеллу, сохраняя лишь слабые следы «чудесности».
Любопытны здесь нравоучения. Первое довольно естественно примыкает к содержанию сказки, как она изложена у Перро, и говорит о губительности любопытства. Второе же нравоучение – шутливого характера и представляет собой лёгкую насмешку над современными Перро семейными правами.
Значительно сложнее и фантастичнее – в изложении Перро – сюжет сказки о Мальчике-с-пальчик.
Изложение здесь дальше отступает от фольклорного, начиная уже с шутки о многочисленных детях дровосека: «Можно удивляться, как это у дровосека за такое короткое время было столько детей, но его жена была проворна, и меньше двух зараз у неё не бывало».
Беседа родителей перед уходом детей в лес передана довольно подробно и с психологическими тонкостями, точно так же, как и настроение их после того, как они получили долг от своего сеньора и хорошо поужинали. Совершенно невозможно в фольклорном тексте такое, например, замечание о дровосеке: «Как и многие другие, он очень любил женщин, которые дело говорят, но думал, что уж очень докучливы те, которые всегда дело говорят».
Не свойственны фольклору и такие описания, как довольно подробное и картинное описание ночи в лесу или описание наружности дочерей людоеда, а также замечания о жене людоеда: «Она упала в обморок (так как это первое средство, к которому прибегают почта все женщины в таких случаях)», или: «Добрая женщина ужасно перепугалась и отдала ему всё, что у неё было, потому что этот людоед, хоть он и ел маленьких детей, но был ей очень хорошим мужем»; эти замечания придают изложению бытовой, несколько юмористический характер, и уже явно в юмористическом плане дается вариант развязки, повествующий о том, как Мальчик-с-пальчик со своими семимильными сапогами служит при дворе.
В шутливом тоне даётся и нравоучение в этой сказке. Так Перро превращает порой волшебную сказку в новеллистическое повествование юмористического оттенка.
«Золушка» отличается более ярко выраженным светским характером. Рассказ значительно «причёсан», изящество изложения подчёркнуто довольно определённо. Отец Золушки – «благородный человек», дочери её мачехи – «барышни», в комнатах у них паркетные полы, самые модные кровати и зеркала, они занимаются выбором нарядов и причёсок.
Описание того, как крёстная наряжает золушку и даёт ей карету и слуг, опирается на фольклорный материал, но дано у Перро значительно подробнее и литературно утончённее. То же следует сказать и о появлении Золушки на балу.
Ещё сильнее светский характер выражен в сказке «Спящая красавица». Здесь встречаем и такие бытовые детали, как поездки на воды, описание столовых приборов для фей, собачка принцессы Пуфочка и проч. Здесь же встречаются психологические характеристики, например: принцесса «была очень живая и немного легкомысленная»; «молодой и влюблённый принц всегда держится молодцом». Некоторые детали бытового характера изображаются юмористически, например: «прыщеватые носы и красные рожи привратников», аппетит проснувшихся придворных. Зато любовные сцены изображаются весьма галантно. Любопытно, что эта галантность была значительно сильнее выражена в первоначальном тексте сказки, опубликованном в 1696 году. В позднейшем издании Перро выпустил, например, разговор принца с принцессой после пробуждения последней. В журнальном тексте этот разговор передаётся так:
«Как, прекрасная принцесса! – говорил ей принц, смотря на неё глазами, которые говорили в тысячу раз больше. – Как! Благосклонная судьба создала меня, чтобы служить вам! Неужели эти прекрасные очи открылись только ради меня, и все цари земные со всем своим могуществом не смогли бы совершить то, чего я достиг своей любовью?» —
«Да, дорогой мой принц, – отвечала ему принцесса – Сам вид ваш говорит мне, что мы созданы друг для друга. Вас я видела, с вами я беседовала, вас любила во время сна. Фея упоила моё воображение видом вашего лица. Я была уверена, что тот, кто должен был снять с меня чары, будет прекраснее, чем сама любовь, и что он будет любить меня сильнее, чем самого себя. Как только вы появились, я без труда вас узнала…»