Страница 68 из 85
Он опасен. Настолько вопиющее отсутствие страха, причем страха Божьего, основы личности, потом прорастает в ощущение избранности, в чудовищную безнаказанность. Порча не зря зовется порчей. Некоторым знаниям стоит оставаться и дальше в забвении. Практики, идущие по пути вседозволенности, в конце-концов теряют душу. Окружающие их люди, впрочем, теряют не меньше. Разрушение ради разрушения, потеря личности, человеческой сути. Вот, что ждет его на таком пути.
Нельзя играть по правилам, если ты с самого начала не признаешь их. Зачем слушаться Богов, когда можно воспользоваться их слабостью? Зачем служить стране, когда можно продать ее с выгодой? Зачем… Зачем бороться за человечество, если можно отринуть собственную природу взамен на силу? Люди без принципов хуже самого враждебного духа элементов.
Сейчас он только создает свои дурацкие игрушки, хватается за любую возможность в нелепых попытках выжить, пытается сделать сильным не только себя, но и окружающих. Нарушено еще одно табу — не разбрасываться техниками, семейными или личными тайнами, знанием. Доверять можно только самым близким. Остальные усилятся за твой счет, получат даром результат упорного труда целых поколений, а потом воткнут нож в спину или просто покинут тебя.
Идиоты долго не живут. А Саргон — кто угодно, только не идиот. Может ли все его бесшабашное поведение быть лишь игрой? Маской наивного доброхота, за которой скрывается тварь, способная выжить в любой ситуации? Коварный дракон, оставляющий за собой только разруху и трупы, но при этом свободный от любых обвинений. Тигр в мирной бамбуковой роще.
Нет, слишком на виду. Слишком много ненужных действий. Такой беспринципный ублюдок с плавающей шкалой силы мог выжить и без вытягивания остального отребья на новый уровень. Хватило бы минимальных подачек. Особенно странно смотрится этот новый артефакт. Никакой скользкий выродок не стал бы демонстрировать настолько глубокие и специфические познания в редком искусстве…"
Ксин так и не решил, что ему делать. Чутье и зарождающаяся симпатия говорили не губить перспективный росток, дать ему заколоситься. Жизненный опыт требовал бить по выступающей свае, даже если это сломает часть конструкции.
Поэтому он дождался, пока очередной новобранец не нырнет в темный зев демонической конструкции, после чего подошел к оставленному подчиненным артефакту, протянул руку, подал внутрь свою Ци. Затем недоуменно нахмурился, взял вещь в свои руки, осмотрел более внимательно.
Куратор не постеснялся даже вскрыть наружный цилиндр. Хоть и сделал это осторожно, с возможностью быстро вернуть все на место.
— Это не артефакт, — Задумчиво протянул он вслух.
Загадка о внезапных способностях отпала сама собой. Саргон не умел создавать вещи небесного или вовсе цикличного ранга. Естественный вывод, откуда ему? Но с мальчишкой логика срабатывала через раз. По крайней мере, здесь все не так странно.
Изобретательный смерд лишь собрал некий странный механизм, после чего подогнал его под какую-то свою специфичную технику. Все еще странно, непонятно, опасно. Однако тут уже можно было выдвигать правдоподобные гипотезы.
Подозрение вызывал разве что предельный утилитаризм созданной вещи. Ни одной лишней детали, никаких попыток украшений, воззваний к Богам, вставок для усиления Ци, хотя материалов с минимальной чувствительностью к Ци они взяли достаточно. Сложный механизм оказался в руках парня простым, словно молоток. Безликое ремесленничества и ни капли искусства. Настоящее оскорбление для уникальной вещи.
Любой мастер бы скорее согласился бы на наказание кнутом, чем оставил свое творение в таком виде.
"Нет, все же у него есть некие знания. Возможно, они не связаны напрямую с боевыми искусствами, управлением Ци или другими профессиями, вроде начертателей или шаманов У. Вот только сопляк точно имеет полное, структурированное и глубокое понимание окружающего мира, своего места в нем, устройства природы и других фундаментальных знаний. Факт чужого, но при этом полного, не уступающего аристократам Империи образования можно считать подтвержденным.
Осталось только понять, где тринадцатилетний смерд мог получить комплексные знания уровня Императорской семьи или крупной секты. Нет, невозможно. Слишком много идиотских пробелов. Его нынешние проблемы с душой как раз показывают и отсутствие страха Божьего, и незнание прописных истин…"
Новобранцы сменяли один другого, горка вещей рядом росла как на дрожжах, солнце медленно заходило за горизонт, а Ксин все маялся в раздумьях. Противоречивые мысли одолевали его, бросали из крайности в крайность. Желание понаблюдать за таким интересным существом боролось с подозрительностью, верность Форту — с болью от гибели друга, злостью на командование и подозрениями в предательстве.
"По крайней мере, этот благодушный тюфяк никак не мог поучаствовать в убийстве Ланя. Кем бы сорняк ни являлся, к преступлению против человечества тот имеет отношения не больше, чем я сам. Стоит сначала разобраться с одной проблемой, прежде чем плодить другую. Я не Мяо-мэй, знания ради знаний без какой-либо практики мне не нужны".
Весы судьбы Саргона угрожающе закачались, однако вскоре чаши остановились в шатком равновесии. Надолго ли?
— Последним членом команды я завербовал Каня. Неожиданно, правда? Думали, будет еще двое? Я ведь говорил о группе из шести человек. Бывает. Как писал Евклид: "При некоторых необычных и весьма таинственных обстоятельствах отдельные четные числа ведут себя как нечетные". Это он еще не дошел до производной и логарифмов. Там все цифры ведут себя как школьницы, отсидевшие по малолетке.
Саргон таинственно улыбнулся. В этот раз не пустому пространству, стене или чавкающей грязи, а плешивой голове Акургаля. Тот тащил попаданца на себе, пока впереди очищали дорогу сразу трое: Ма, Вань и Юлвей. Битва разошлась по всей площади Старой Насыпи. В относительной безопасности держали лишь замковую стену, где усиленная стража во главе с Ксином четко отбивала одну атаку за другой.
На всем остальном пространстве творилась полная вакханалия. Взрывы, крики отправленных к Прорыву людей, шипение кровожадных тварей, уродливый сиреневый туман, не менее уродливые монстры, которые корчились в фиолетовой пене, превращались в нечто еще более жуткое, чем было изначально.