Страница 42 из 75
— Я не ангел, питомец. Ты была бы наивна, если бы так думала. — Я хватаю ее за горло и поднимаю ее голову, чтобы ее глаза встретились с моими.
Она сидит и смотрит на меня такими глазами, и я знаю, что не имеет значения, что я ей скажу; она поверит в то, во что захочет. Ее разум — это ее собственное творение, которое начало меня интриговать.
— Тогда почему ты нашел меня?
Ответ, который она ищет, не тот, который она получит.
Даже если это правда.
Потому что причиной моего появления во дворе была ярость. Я планировал вырвать ее из толпы людей и оттащить за волосы в укромное место, где я мог бы научить ее хорошим манерам. Напомнить ей, как работает наша сделка.
— Чтобы показать тебе твой следующий урок. — Уголки моего рта наклоняются вверх в ухмылке. Я делаю еще один шаг к ее телу, заставляя ее ноги раздвинуться, чтобы освободить место для меня.
Хочу, чтобы мое тело отвергло ощущение прикосновения ее теплых бедер к моим, чтобы я почувствовал отвращение от этого контакта, но единственное отвращение, которое я испытываю, это чувство, которое оно вызывает у меня. То, как сжимается мое нутро и твердеет член под брюками.
Меня отталкивает моя реакция на то, что я положил свои руки на нее. Не из-за нее.
Моя свободная рука тянется в карман. — Я твой учитель, не так ли, питомец?
Ее горло подрагивает, когда она смотрит на нож, лежащий между нами. Мои пальцы нажимают на кнопку сбоку, обнажая копьевидный нож. Он пронзает тускло освещенную комнату, кончиком задевая переднюю часть ее свитера.
Все то жжение, которое я заглушил ранее, отвлекаясь на отрубленную конечность, всплывает вновь. Желание увидеть, как она умоляет о прощении, услышать, как этот рот с вишневым вкусом искупает то, что она сделала.
— Тэтчер...
— Ответь на мой вопрос, — выкрикнул я, поднимая оружие и зацепив по пути часть ткани. Свитер распахивается, обнажая белый материал ее бюстгальтера.
В моем горле раздается стон: мой нож находится так близко к ее коже, и я знаю, что если надавлю чуть-чуть, пунцовая струйка потечет по долине ее пышной груди.
Я провожу острым краем по передней части ее бюстгальтера, надавливая ровно настолько, чтобы она почувствовала ощущения на своих сосках, верчу рукоятку в ладони и наблюдаю, как она откидывает голову назад в наслаждении.
Мой член подергивается, ища больше тепла, которое излучают ее молочные бедра. Я еще сильнее вжимаюсь в ее тело, и хныканье вырывается из ее рта, когда моя затвердевшая длина соединяется с ее центром. Ее глаза затуманены, что придает ей какой-то мечтательный вид. Как будто она не уверена, что это реальность, а всего лишь сон, который исчезнет, как только она проснется.
Я тоже не совсем уверен, что это реально.
Это кажется слишком нормальным, слишком хорошим, чтобы быть чем-то, что существует в реальности.
Ноги Лиры обвиваются вокруг моей талии, подталкивая меня ближе, отчаянно желая обладать мной, в то время как она должна бороться за то, чтобы оказаться далеко-далеко от меня. Если бы она знала, как я хочу ее, через что я хочу подвергнуть ее тело, она бы не была так нуждающейся во мне.
И все же, она здесь.
— Да, ты мой учитель, — хнычет она, ее маленькие ручки крепко сжимают мою куртку.
Я киваю, взяв нижнюю губу между зубами, позволяя лезвию двигаться выше, пока оно не коснется ее горла. Острие танцует по ее нежной коже, но давления недостаточно, чтобы рассечь ее.
Пока нет.
— Тогда какого хрена Коннер Годфри трогает то, что принадлежит мне?
Дымка похоти, затуманившая ее глаза, развеивается.
— Ч-что? — заикается она, потратив секунду на то, чтобы понять, о чем я говорю. — Подожди, ты наблюдал за мной в классе?
Затягиваю левую руку ей за шею, вплетая пальцы в ее дикие кудри. Моя хватка болезненно тугая, заставляя ее горло вырваться из протяжного хныканья. Я использую свою хватку как рычаг, откидывая ее голову назад, заставляя ее горло приблизиться к кончику ножа.
— Тэтч, — шипит она, когда нож вгрызается в ее кожу.
— Шел на следующий урок, — перебиваю я ее, наблюдая, как из маленького разреза на ее шее вытекает первая капля крови. Длинная красная струйка стекает по горлу. — Когда я пройду мимо открытой двери класса и виду Коннера Годфри, пускающего слюни на твою руку.
Мои бедра дергаются вперед, мой член скрежещет о ее сердцевину. Сквозь всю нашу одежду я все еще чувствую, как она насквозь промокла, из ее бедер течет влага, ее тело капает от моих прикосновений.
— Скажи мне, почему ты решила, что другие мужчины могут прикасаться к тебе? — Я наклоняюсь так, что мой рот оказывается прямо над ее носом. — Почему ты решила, что кто-то, кроме меня, может прикасаться к тебе?
Используя тупой край ножа, я собираю кровь на ее горле по металлу, веду его дальше по шее, пока он не достигает ее подбородка, осторожно, чтобы не порезать ее дальше, размазывая по пути дорожку красного цвета.
— Он смотрел на мое кольцо. Это все. — Ее голос дрожит, но ее бедра толкаются ко мне, робко касаясь моей промежности, ища трения, чтобы помочь ее желанию.
— Ты думаешь, меня волнует, на что он смотрел? — Я кусаюсь.
Ярость от наблюдения за тем, как Коннер Годфри трет свои грязные руки о ее собственные, подпитывает каждое мое действие. Я не замечаю ничего, кроме доказательства своей правоты. Когда речь заходит о Лире Эббот, мой контроль разрывается на две части, превращаясь в осколок без надежды на восстановление.
Я ненавижу ее.
Насколько диким она меня делает. Каждый ее шаг выбивает меня из колеи. Она испортила меня так, как мой отец никогда бы не испортил.
Я человек порядка, рутины и строгой чистоты.
А она — мой грязный маленький питомец.
И все же единственная грязная вещь, которой я хочу быть, — это она.
— Все не так. Он всего лишь друг. — Она сглатывает, когда я прижимаю верхнюю половину лезвия к ее губам. Темно-красная жидкость покрывает ее рот с вишневым вкусом, делая его таким же сладким, каким, я знаю, он является на вкус.
— Ты права, детка, — холодно говорю я, обводя форму ее губ пропитанным кровью кинжалом и окрашивая ее в красный цвет, покрывая ее своим любимым цветом. — Он не я. Он никогда не будет мной.
Она открывается без моей команды, позволяя ножу опуститься в ее рот. Мой член напрягается в штанах, жаждущий больше ее, когда я вижу розовый язычок, извивающийся вокруг стали.
Я позволяю ей играть.
Позволяю ей вертеть языком по металлу и нежно посасывать свой собственный беспорядок, пока она не очистит его. Аромат вишни и терпкой крови заполняет мой нос, и это делает меня жадным.
Я вынимаю его из ее рта как раз вовремя, чтобы она снова заговорила.
— Но, — задыхается она, проводя языком по губам, чтобы поймать капли, — что если он может научить меня тому, чего не можешь ты?
Так вот как она планирует получить от меня то, что хочет? Подтолкнув меня далеко за пределы моей точки слома, на территорию, где никто не должен быть?
— О? Скажи мне, что он знает такого, чего не знаю я?
Одна из ее рук опускается к моей нижней части живота, вдавливаясь в твердые мышцы под рубашкой. Ощущение того, как ее ногти пытаются впиться в мою кожу, вызывает сильную дрожь по позвоночнику.
— Что если он сможет научить меня тому, что такое мужское прикосновение, — бормочет она. — Как заставить себя чувствовать себя хорошо ночью, когда я одна в постели и моя рука скользит между бедер.
Тяжелый вздох вырывается из моего носа, и моя челюсть становится стальной. Я поднимаю голову к потолку, мышцы шеи напрягаются. Мне нужно взять себя в руки, хотя бы унцию, чтобы не сорваться.
Но все, что я вижу за своими веками — это Лира, разметавшаяся по столу Годфри, пока он пожирает ее так, как могу только я, его рот впивается в нее, руки лапают все, что могут найти.
Видел, как он смотрел на нее.
Мужчина, заблудившийся в пустыне, а она — стремительная река, которая только и ждет, чтобы он окунулся в нее. Она может не верить в это, но он хочет ее.