Страница 15 из 75
Вход в бухту Черных Песков защищен жалким подобием забора, чтобы не пускать людей в закрытые часы, что никогда не мешало никому из нас, но я уже давно не был на пляже.
Я привык смотреть на это место с вершины, а не участвовать в туристических развлечениях, таких как загар и игры в воде, но я давно их не видел — было бы невежливо не появиться.
Отказывать кому-либо в моем присутствии должно быть преступлением.
Трава высотой по колено в мгновение ока превращается в песок, и теплый ветерок пробегает по моим обнаженным рукам. Я смотрю вниз и вижу, что моя кожа слегка приподнята, а бугорки под светлыми волосами заметны даже ночью.
Я останавливаюсь, услышав рядом с собой едва уловимый звук шагов. Сначала я думаю, что это группа впереди меня, но быстро понимаю, что это не так.
Быстрые, торопливые шаги раздаются позади меня. Мне знакомо ощущение, что за мной наблюдают, как оно колет кожу и вызывает желание принять душ. Я знаю, каково это — чувствовать на себе ее взгляд, и каждый раз, когда я сталкиваюсь с этим, все, что я хочу сделать, — это стереть его со своей кожи.
Ее глаза загрязняют меня.
Они делают меня таким же грязным снаружи, как и внутри, а это не то, что мне нравится.
С моей стороны жестоко позволять ей продолжать это, позволять ей продолжать эту больную одержимость мной. Сколько прошло — десять, одиннадцать лет с тех пор, как она была моей маленькой тенью? Всегда блуждает в темноте, полагая, что она настолько неузнаваема, что я не знаю, что она там.
Надо отдать ей должное — было несколько случаев, когда я не сразу замечал, что она рядом. И она это знала.
Она странная, но не глупая. Она знает, когда я осознаю ее присутствие, когда ее широкие глаза останавливаются на моем теле. Когда я иду к машине, сижу в классе или ем, она всегда где-то рядом. Наблюдает. Преследует. Восхищается.
Однако я никогда не выражал своего понимания. Никогда не говорил ей, что она не такая уж коварная, как ей кажется, до недавнего времени. Однажды я сказал ей, что ей нужно стать призраком, исчезнуть. Я не хотел видеть ее, чувствовать ее или даже слышать ее дыхание.
Мне не нужно напоминание о моей единственной неудаче в жизни. О единственном человеке, которого я не смог убить. Незаконченный музыкальный фрагмент находится в моих файлах. Пустые листы бумаги лежат в ее папке, но чем старше мы становимся, чем больше она вовлекается в мою жизнь, тем ближе я подхожу к завершению того, что начал все эти ночи назад.
— Не могу сказать, стала ли ты хуже в этом, или ты всегда была такой вопиюще очевидной, а мне просто было слишком скучно, чтобы замечать.
Ее шаги запинаются, как будто она споткнулась о звук моего голоса, и это заставляет меня ухмыляться. Так реагирует на меня, этот мой милый фантом.
— Я — Ее голос подхватывается ветром и угасает.
— Ты?
Я оборачиваюсь и вижу ее в нескольких футах позади себя, ее непокорные волосы развеваются по лицу. Она стоит там молча, пожевывая внутреннюю сторону щеки, как будто там она найдет ответ на мой вопрос.
Пара темных сине-зеленых клетчатых брюк в сочетании с черным топом на бретельках, заставляет меня скривиться. Я не против, но ради Бога, сделайте так, чтобы это работало.
В ней нет ни одной вещи, которая имела бы для меня смысл. Ну, одна вещь. Единственное, что у нас есть общего.
Мой отец.
Но кроме нашего детства, которое опутано паутиной крови, она не имеет никакого смысла.
Есть неразрешимые уравнения физики, в которых больше рациональности, чем в ней. Этот мрачный академический стиль одежды, на котором она настаивает, в сочетании со странным хобби — ловлей жуков.
Есть люди, которые назвали бы себя загадкой, но они не сравнятся с Лирой Эббот.
Скарлетт.
Скарлетт была девушкой до моего отца, а Лира — это то, что осталось после того, как он разорвал ее жизнь в клочья.
— Я заставляю тебя так нервничать, что ты даже не можешь говорить? — Наклоняю голову. Это то поведение, которого я ожидал от нее, — мышиная возня и отказ говорить больше, чем несколько тихих предложений в мой адрес.
— Может быть, если бы ты не наслаждался тем, что так много говоришь сам, и дал бы мне минутку, я бы смогла ответить.
Я не упускаю из виду колкость в ее голосе. На мгновение передо мной возникает образ той девушки, которая перерезала горло мужчине. Дерзкая и бесстрашная. Лира убила человека ради меня. Чтобы спасти меня.
Но я думаю, что это прикрытие. Одно большое оправдание. Она ждала момента, подобного этому. Она ждала возможности выпустить на свободу то существо, которое живет в ее душе, монстра, которого создал мой отец.
Лира хотела убивать. Жаждала этого.
Я просто оказался в идеальном положении, чтобы дать ей повод действовать.
— А, вот и она, — одобрительно хмыкаю я, на моих губах играет ухмылка. — Девушка, которую ты так любишь прятать от всех. Я знал, что не воображал ее.
Она тяжело сглатывает, заставляя свое горло сжиматься. — Я ничего не скрываю от своих друзей.
Засунув руки в карманы, я вытягиваю ноги, сокращая расстояние между нами, и ветер доносит запах вишни прямо мне в нос.
От него меня тошнит. Такой сладкий и липкий. Беспорядок.
— Да? Так ты рассказала Брайар и Сэйдж о том, о чем просила меня? О том, что ты умоляла, — я выдыхаю это слово, наклоняя голову к ее лицу. — сделать это?
Широкие, чистые зеленые глаза смотрят на меня, слишком большие для ее лица и настолько отвлекающие, что я почти не замечаю, как они переходят на мои губы. Моя челюсть напрягается, а живот сжимается. Если бы она попыталась поцеловать меня прямо сейчас, я бы заставил ее рот кровоточить.
— Я не умоляла тебя, — шепчет она. — Это ты пришел ко мне в мавзолей. Ты искал меня, а не наоборот, Тэтчер.
— Давай не будем переиначивать, Лира. Я пришел, чтобы найти тебя, чтобы рассчитаться с долгом. Однажды я спас тебя, и ты отплатила мне тем же. Я хотел покончить с этой твоей привычкой ходить за мной по пятам, — усмехнулся я, мне не понравилось, что она произнесла мое имя с таким пренебрежением.
— Я не стала с тобой разговаривать, если бы знала, что ты попытаешься сделать мне предложение.
Ее круглое лицо покраснело, как тогда, когда я рассказал, что знаю о ее секрете. Что ей нравится быть вуайеристом, преследовать меня. Думал, что это из-за нашей истории, что она каким-то образом ждет, чтобы спасти меня от беды так же, как я сделал это для нее. Когда я был слаб и молод, до того, как я понял, что я такое. На что я способен.
Но она удивила меня.
— Ты хотя бы подумал о том, что я попросила?
— Нет, — резко отвечаю я, не оставляя места для вопросов.
Это ложь.
Я думал об этом, больше, чем хотел. Больше, чем следовало бы, и не потому, что мне нравится об этом думать. Ее предложение не выходит у меня из головы, просто сидит там и донимает меня, как назойливая муха.
Эти глаза цвета нефрита вспыхивают от раздражения, но вместо того, чтобы выпустить его наружу, она держит его в себе, подавляя себя. Вероятно, она провела всю свою жизнь, постоянно сглатывая ту часть себя, которая вся в зубах и когтях, боясь того, что случится, если она позволит темным частям себя играть.
Но это не моя проблема, и это не то, что меня волнует.
— Никому я не скажу, если тебя это волнует. — Она пытается зачесать локоны за уши, но они недостаточно сильны, чтобы удержать их вес. — Если ты научишь меня, я обещаю, что не расскажу ни одной душе. Я хорошо умею хранить секреты и быть невидимой.
— Я не замечал тебя только потому, что решил не замечать, решил игнорировать твое присутствие. А не потому, что ты умеешь подкрадываться ко мне. — Ее подбородок вздрагивает от моего тона, и это заставляет меня давить дальше, подстегивая меня к тому, чтобы разрезать ее на части. — Ты не существуешь и никогда не существовала для меня.
К ее чести, несмотря на то, что я точно знаю, что мои слова нанесли сильный удар, она продвигается вперед, что одновременно впечатляет и раздражает меня.