Король гнева (ЛП)

Этого было недостаточно.

Кровать California king была достаточно большой, чтобы устроить небольшую оргию, но Вивиан все равно была слишком близко. Черт, я мог бы спать в ванной с закрытой дверью, и она все равно была бы слишком близко.

Ее запах проникал в мои легкие, размывая обычно четкие грани моей логики и рассуждений, а ее присутствие обжигало меня, как открытое пламя. Шелест наших дыханий накладывался друг на друга в тяжелом, гипнотическом ритме.

Было половина одиннадцатого. Я вполне мог проснуться в пять.

Шесть с половиной часов. Я могу это сделать.

Я уставился в потолок, сжимая челюсть, в то время как Вивиан ворочалась и металась. Каждое движение матраса напоминало мне, что она рядом.

Полуобнаженная, достаточно близко, чтобы дотронуться, и пахнущая, как яблоневый сад после утреннего дождя.

Я даже не люблю яблоки.

— Прекрати, — выдавил я из себя. — Мы оба не сможем заснуть, если ты будешь так двигаться всю ночь.

— Я ничего не могу поделать. Мой мозг... — Она выдохнула. — Я не могу заснуть.

— Попробуй.

Чем быстрее она заснет, тем быстрее я смогу расслабиться.

Относительно говоря.

— Отличный совет. — сказала она. — Не могу поверить, что я до этого не додумалась. Тебе стоит завести колонку «Дорогой Данте» в местной газете.

— Ты родилась с острым ртом или родители купили его тебе после первого миллиона?

Вивиан выпустила сардонический вздох.

— Если бы мои родители хотели, я бы ничего не говорила, кроме да, конечно, и я понимаю.

Привкус сожаления смягчил мое раздражение.

— Большинство родителей хотят послушных детей. Кроме моих, которые вообще не хотят детей.

— Хм.

Меня поразило, что Вивиан знала больше о жизни моей семьи, чем я о ее, что было иронично, учитывая, что она была более открытой в наших отношениях. Я редко обсуждал своих родителей, как потому, что мельницы сплетен работали без перерыва, так и потому, что мои отношения с ними никого не касались, но в Вивиан было что-то такое, что вытаскивало из меня неохотные признания и давно похороненные секреты.

— Твои родители расстроились, что мы не празднуем День благодарения с ними? — спросил я.

— Нет. Мы не очень любим этот праздник.

Конечно. Я знал это.

Опять тишина.

Лунный свет проливался сквозь занавески и рассыпался жидким серебром по нашим простыням. Кондиционер гудел в углу, тихий компаньон грома, грохочущего вдалеке. Чувство приближающегося ливня прокралось за окна и пропитало воздух.

Это была такая ночь, которая убаюкивает людей, погружая их в дремотные размышления и глубокий сон.

Для меня это имело противоположный эффект. Энергия гудела под кожей, как провод под напряжением, обостряя все мои чувства и нагнетая напряжение.

— Насколько сильно изменилась твоя семья после того, как бизнес твоего отца пошел в гору?

Мы затронули эту тему после нашей помолвки, но она не стала углубляться в нее дальше ожиданий от брака по расчету.

Поскольку никто из нас не мог заснуть, я мог бы попытаться выведать у Вивиан хоть какую-то информацию. Кроме того, разговор отвлекал меня от других, более нечистых мыслей.

— Многое. — сказала она. — В один день мы с Агнес ходили в государственную школу и ели школьный обед. В другой день мы были в модной частной академии с изысканными поварами и студентами, приезжающими на лимузинах с шофером. Все изменилось — наша одежда, наш дом, наши друзья. Наша семья. Сначала мне это нравилось, потому что какой ребенок не любит наряжаться и иметь новые игрушки? Но...

Она глубоко вздохнула.

— Чем старше я становилась, тем больше понимала, как сильно деньги меняют нас. Не только материально, но и духовно, если не сказать больше. Мы стали новыми богачками, но мои родители отчаянно пытались доказать, что мы так же хороши, как и старая элита Бостона. Есть разница, ты знаешь.

Я знал. Иерархия существовала, особенно, в мире богатых и влиятельных.

— Желание утвердиться поглотило их, особенно моего отца. — сказала Вивиан. — Я не могу точно определить переломный момент, но однажды утром я проснулась, а веселого, заботливого человека, который носил меня на своих плечах, когда я была маленькой девочкой, и помогал мне строить замки на пляже, больше нет. На его месте был человек, который готов на все, чтобы достичь вершины социальной лестницы.

Если бы она только знала.

— Я не жалуюсь, — продолжала она. — Я знаю, как мне повезло, что я выросла с теми деньгами, которые у нас были. Но иногда...

Еще один, более тоскливый вздох.

— Интересно, были бы мы счастливее, если бы «Lau Jewels» оставался крошечным магазинчиком на боковой улице в Бостоне.

Господи. Незнакомая боль поселилась в моей груди.

Она и Фрэнсис были одной крови. Как они могли быть такими чертовски разными?

— Извини меня за болтовню, — она выглядела смущенной, — я не хотела рассказывать тебе о своей семье.

— Тебе не нужно извиняться.

Ее слова были грустными, но ее голос был таким приятным, что я мог бы слушать его вечно.

— Это все лучше, чем считать овец.

Ее смех разносился в ночи, как тихая мелодия.

— Ты хочешь сказать, что я усыпляю тебя?

Наши ноги соприкоснулись, и мои мышцы напряглись от короткого контакта.

Я не осознавал, насколько близко мы придвинулись друг к другу.

Вопреки здравому смыслу, я повернул голову и увидел, что она делает то же самое. Наши взгляды встретились, и ритм наших дыханий превратился в нечто более рваное.

— Поверь мне, — тихо сказал я. — Из всех вещей, которые ты делаешь со мной, усыпление, не входит в их число.

Лунный свет целовал изгибы лица Вивиан, подчеркивая впадины ее скул и чувственную полноту губ. Ее глаза сияли темным и светлым светом, как драгоценные камни, сверкающие в ночи.

В их глубине сверкнуло удивление, вызванное моими словами, и дымчатая дымка желания, от которой у меня в паху запульсировало.

Я не прикасался к ней со времени нашего свидания в библиотеке Вальгаллы, но в тот момент мне хотелось лишь одного — увидеть, как эти глаза снова потемнеют от удовольствия. Почувствовать мягкость ее тела, прижатого к моему, и услышать ее тоненькие вздохи, когда она кончала на меня.

Моя кровь стучала в ушах.

Ветерок из вентиляционных отверстий становился все жарче, воздух все гуще.

Электричество от ужина вернулось и растянуло момент в одну длинную, идеальную нить напряжения.

— Нам пора спать, — вздохнула Вивиан. В ее голосе чувствовалась легкая дрожь. — Уже поздно.

— Согласен.

На какое-то мгновение никто из нас не пошевелился.

Затем вдалеке раздался очередной раскат грома, и напряжение взорвалось с силой зажженной спички в бочке с бензином.

Мой рот прильнул к ее рту, а ее руки обхватили мою шею, притягивая меня к себе. Когда я перекатился на нее и прижал ее бедра между своими бедрами, в моем рту отозвался тихий стон.

Сырое желание взяло верх, вытеснив все мысли, кроме мыслей о Вивиан.

Ни Фрэнсиса. Никакого Луки. Никакого шантажа. Только она.

Я провел языком по ее губам, пробуя их на вкус, требуя проникновения. Они разошлись, и ее пьянящий, одурманивающий вкус покрыл мой язык.

Я обхватил ее шею и наклонил голову, чтобы углубить поцелуй.

Ее руки погрузились в мои волосы, моя ладонь провела под ее топом и по животу.

Мы целовались так, словно тонули, а другой человек был нашим единственным источником кислорода.

Дико. Бешено. Отчаянно.

И этого все еще было недостаточно.

Мне нужно было больше. Больше ее.

— Данте. — Ее тихий крик, когда я обхватил ее грудь, почти расплавил меня.

— Продолжай выкрикивать мое имя, милая.

Я целовал ее шею и грудь, стремясь охватить ртом каждый сантиметр ее тела. Я сомкнул рот вокруг обтянутого одеждой торчащего соска и зажал другой между большим и указательным пальцами, вызвав еще один стон моего имени.