Король гнева (ЛП)

Предыдущие шепотки внезапно обрели смысл.

Данте Руссо, загадочный генеральный директор конгломерата по производству предметов роскоши Russo Group, редко посещал публичные мероприятия, не организованные им самим, его близкими друзьями или важными деловыми партнерами. Фонд дикой природы Фредерика не подпадал ни под одну из этих категорий.

Кроме того, он был одним из самых богатых и, следовательно, самых наблюдательных людей в Нью-Йорке.

Шеннон была права. Люди будут судачить о его присутствии несколько недель, если не месяцев.

— Хорошо, — сказала я, пытаясь сдержать внезапно участившееся сердцебиение. — Может быть, это привлечет больше внимания к проблеме ржанкообразных.

Она закатила глаза. — Вивиан, всем наплевать, — она остановилась, огляделась вокруг и понизила голос, — всем на самом деле наплевать на ржанкообразных. То есть, мне грустно, что они находятся под угрозой исчезновения, но давай будем честными. Люди здесь только ради сцены.

И снова она была права. Тем не менее, независимо от причины их прихода, гости собирали деньги на благое дело, и эти мероприятия поддерживали мой бизнес.

— Настоящая тема вечера, — сказала Шеннон, — это то, как хорошо выглядит Данте. Я никогда не видела, чтобы мужчина так хорошо дополнял смокинг.

— У тебя есть парень, Шэн.

— И что? Нам позволено ценить красоту других людей.

— Да, ну, я думаю, ты оценила достаточно. Мы здесь, чтобы работать, а не глазеть на гостей. — Я легонько подтолкнула ее к десертному столу. — Не могла бы ты принести еще венских тарталеток? Они у нас заканчиваются.

— Зануда, — проворчала она, но сделала, как я сказала.

Я попыталась переключиться на настройку звука, но не смогла удержаться и просканировала комнату в поисках неожиданного гостя вечера. Мой взгляд проскочил мимо диджея и трехмерного изображения ржанки и остановился на толпе у входа.

Она была настолько плотной, что я не могла видеть дальше внешних краев, но я готова была поставить весь свой банковский счет на то, что Данте был в центре их внимания.

Мои подозрения подтвердились, когда толпа ненадолго сдвинулась, открыв взору темные волосы и широкие плечи.

Прилив осознания пробежал по моему позвоночнику.

Мы с Данте принадлежали к разным социальным кругам, но официально никогда не встречались. Судя по тому, что я слышала о его репутации, я была рада, что все так и осталось.

Тем не менее, его присутствие было магнетическим, и я чувствовала его притяжение через всю комнату.

Настойчивое жужжание у моего бедра смыло мурашки с моей кожи и отвлекло внимание от фан-клуба Данте. У меня свело живот, когда я достала из сумочки свой личный телефон и увидела, кто звонит.

Мне не следовало принимать личные звонки в разгар рабочего мероприятия, но нельзя было игнорировать вызов от Фрэнсиса Лау.

Я дважды проверила, чтобы убедиться, что нет никаких чрезвычайных ситуаций, требующих моего немедленного внимания, прежде чем проскользнуть в ближайшую уборную.

— Здравствуйте, отец. — Формальное приветствие легко слетело с моего языка после почти двадцати лет практики.

Раньше я называла его папой, но после того, как Лау Джуэлс взлетела на воздух, и мы переехали из нашей тесной двушки в особняк на Бикон-Хилл, он настоял на том, чтобы его называли отцом. Очевидно, это звучало более утончённо.

— Где ты? — Его глубокий голос гремел по линии. — Почему такое эхо?

— На работе. Я пробралась в туалет, чтобы ответить на твой звонок. — Я прислонилась бедром к стойке и почувствовала, что вынуждена добавить: — Это сбор средств для исчезающих видов ржанкообразных.

Я улыбнулась его тяжелому вздоху. У моего отца было мало терпения на непонятные дела, которые люди использовали как повод для вечеринки, хотя он все равно посещал мероприятия, на которые жертвовали. Это было правильным поступком.

— Каждый день я узнаю о новом вымирающем животном, — ворчал он. — Твоя мать входит в комитет по сбору средств для какой-то рыбы или чего-то еще, как будто мы не едим морепродукты каждую неделю.

Моя мать, в прошлом косметолог, теперь была профессиональной светской львицей и членом благотворительного комитета.

— Поскольку ты на работе, я буду краток, — сказал мой отец. — Мы бы хотели, чтобы ты присоединилась к нам на ужин в пятницу вечером. У нас есть важные новости.

Несмотря на его формулировку, это не было просьбой.

Моя улыбка померкла. — В эту пятницу вечером? — Был вторник, и я жила в Нью-Йорке, в то время как мои родители жили в Бостоне.

Это была просьба в последнюю минуту даже по их стандартам.

— Да. — Мой отец не стал уточнять. — Ужин ровно в семь. Не опаздывай.

Он повесил трубку. Телефон застыл у моего уха еще на несколько секунд, прежде чем я сняла трубку. Он скользнул по моей липкой ладони и почти с грохотом упал на пол, прежде чем я запихнула его обратно в сумочку.

Забавно, что одно предложение могло отправить меня в спираль тревоги.

У нас важные новости.

Что-то случилось с компанией? Кто-то заболел или умер? Продали ли мои родители свой дом и переехали в Нью-Йорк, как они когда-то грозились сделать?

В моей голове пронеслась тысяча вопросов и возможностей.

У меня не было ответа, но я знала одно.

Срочный вызов в поместье Лау никогда не сулил ничего хорошего.

ГЛАВА 2

Вивиан

Гостиная моих родителей выглядела так, словно попала на страницы журнала Architectural Digest. Мягкие диваны стояли под прямым углом к столам из резного дерева, фарфоровые чайные сервизы боролись за место рядом с бесценными вещицами. Даже воздух пах холодным и безличным, как дорогой освежитель.

У некоторых людей были дома; у моих родителей был выставочный образец.

— Твоя кожа выглядит тусклой. — Мама осмотрела меня критическим взглядом. — Ты не забываешь о ежемесячных процедурах по уходу за лицом?

Она сидела напротив меня, ее собственная кожа сияла перламутровым блеском.

— Да, мама. — Мои щеки болели от вынужденной вежливости моей улыбки.

Я ступила в дом своего детства десять минут назад, а меня уже критиковали за волосы (слишком грязные), ногти (слишком длинные), а теперь еще и за цвет лица.

Просто еще одна ночь в поместье Лау.

— Хорошо. Помни, ты не должна распускать себя, — сказала моя мама. — Ты еще не замужем.

Я сдержала вздох. Опять началось.

Несмотря на мою процветающую карьеру на Манхэттене, где рынок планирования мероприятий был более жестоким, чем распродажа дизайнерских образцов, мои родители были зациклены на отсутствии у меня парня и, следовательно, на отсутствии брачных перспектив.

Они терпели мою работу, потому что наследницам больше не модно было ничего не делать, но они слюной исходили от желания иметь зятя, который мог бы укрепить их позиции в кругах старой денежной элиты.

Мы были богаты, но мы никогда не станем старыми деньгами. Не в этом поколении.

— Я еще молода, — терпеливо сказала я. — У меня еще много времени, чтобы встретить кого-нибудь.

Мне было всего двадцать восемь, но мои родители вели себя так, будто я превращусь в хранителя склепа, как только пробьет полночь на мой тридцатый день рождения.

— Тебе почти тридцать, — возразила моя мать. — Ты не становишься моложе, и тебе пора задуматься о браке и детях. Чем дольше ты ждешь, тем меньше становится круг знакомств.

— Я думаю об этом. — Думаю о том, что у меня остался год свободы, прежде чем меня заставят выйти замуж за банкира с цифрой после фамилии. — Что касается помолодеть, то для этого есть ботокс и пластическая хирургия.

Если бы моя сестра была здесь, она бы рассмеялась. Но поскольку ее не было, моя шутка оказалась льстивой, чем плохо пропеченное суфле.