Без лица

Куши, как ни странно, я не видел.

Поздоровавшись со всеми, я сел за компьютер и погрузился в работу, которой после побега Тораёши Широми стало ещё больше.

***

После обеда я не спеша шел к классной комнате, уютно находясь между Кушей, который слегка хромал, и Фредом Джонсом, болтавшим без умолку. Муджа Кина пока не предприняла ничего конкретного, никак не проявив свои подозрения, так что пока я ощущал себя в безопасности.

Зайдя в аудиторию, я под своим почётным конвоем подошёл к парте. Куша занял своё место — через проход от моего, — а Фред непосредственно присел на корточки и положил ладонь на моё колено.

Американец рассказывал, причём весьма интересно, о своём дедушке-агенте ФБР, о своей бабушке-хиппи, о своих разноцветных друзьях, проживавших в местечке с поэтичным названием «Мэпл Крик», и я поневоле заслушивался. Когда Фред говорил о чём-то, мне казалось, что я мысленно переносился туда, на другой конец планеты, и видел всех людей, о которых янки повествовал. И пусть в японском Джонса не было акцента (последний проявлялся только в минуты сильного волнения или душевного напряжения), всё равно от его голоса веяло свободолюбивым духом белых людей, уверенных в превосходстве своего образа жизни надо всеми другими.

Не знаю, почему, но рядом с ним и Кушей мне было спокойно, как никогда в жизни.

Фред как раз заканчивал рассказ о том, как его бабушка умудрилась вырастить нежную каллу в довольно суровых условиях, как до моего плеча дотронулись сзади.

Я вздрогнул и резко обернулся. Неподалёку стояла Ивасаки Юми; она по обыкновению улыбалась, но выражение глаз почему-то оставалось серьёзным.

— Привет, Масао, — проговорила она, застенчиво сплетя руки впереди.

— Привет, Юми, — я встал со стула, в процессе умудрившись удариться обеими ногами о парту. — Ты что-то хотела?

— Вообще-то… — Ивасаки нерешительно посмотрела сначала на Фреда, потом — на Кушу. — Можно тебя на пару слов?

— Да, конечно, — я неловко кивнул. — Куша, Фред, простите, мне нужно…

— Без проблем, — Кага, порывшись в сумке, вытащил свой смартфон и начал что-то быстро набирать. — Удачи, мой дорогой брат!

— Верно, — хмыкнул Джонс, легко поднимаясь на ноги. — И да пребудет с тобой сила.

Я хохотнул и направился следом за Юми в коридор.

Подождав меня у входа в аудиторию, она с необычайно серьёзным видом пошла дальше. Я тащился за ней, весьма заинтригованный: интересно, о чём она хотела поговорить? Может, у неё проблемы с учёбой, и она хочет, чтобы я подтянул её по некоторым предметам? Или ей просто захотелось пообщаться по-соседски?

Но в таком случае куда логичнее было бы дождаться окончания уроков и договориться пойти со мной вместе домой. Да и вообще, Ивасаки никогда не испытывала проблем в общении и с лёгкостью заводила друзей; взять хотя бы ту же Роншаку Мусуме, с которой они сошлись довольно близко.

Ивасаки всё шла и шла вперёд, изредка останавливаясь и проверяя, иду ли я за нею. Я покорно следовал шаг в шаг, стараясь не отставать: мне стало любопытно, зачем я ей понадобился.

Юми была намного ниже ростом, чем я, но все же шла довольно быстро, порой чуть ли не срываясь на бег. Я заметил, что тапочки её чуть стоптались на внешней стороне стопы; наверное, ей стоило задуматься о покупке новых. С другой стороны, эта обувь для помещений была крайне непрочной; у меня, к примеру, за год снашивалось четыре пары. А покупка новых оборачивалась настоящей мукой, так как размер ноги у меня был просто огромным.

Навстречу нам попались участники клуба боевых искусств, вышагивавшие ровным строем. Я посторонился, чтобы их пропустить, и с улыбкой поздоровался. Будо Масута остановился, поклонился мне и любезно спросил, как я поживаю. Памятуя о том, что Юми всё ещё ждёт меня, я кратко заверил его в том, что поживаю прекрасно, и мы распрощались.

Во время этой непродолжительной беседы Ивасаки стояла чуть поодаль и терпеливо ждала меня, сплетя пальцы впереди. Выражение её лица было нетипично напряжённым, а широкий рот, который обычно так и норовил растянуться в улыбке, сейчас был сурово сжат — прямо как у Мегами. Она не вступила в наш разговор, не дала своих комментариев, что тоже никак на неё не походило.

— А куда мы идём? — весело спросил я, когда мы, избавившись от Масута и его бойцов, снова последовали по коридору. — Мы прошли уже через весь второй этаж от нашей аудитории.

— Я знаю, — Юми нервно улыбнулась. — Скоро уже доберёмся, не волнуйся.

Мы спустились по лестнице и снова куда-то пошли. Ивасаки не проронила ни слова; она смотрела вперёд и теперь, когда я шёл рядом, а не сзади, уже даже не оборачивалась. Я несколько раз порывался начать беседу, но напряжение, исходившее от Юми, было почти физически ощутимо, так что я сдался и просто шагал, подстроившись под её деловую походку.

Обычно девочки просили о разговоре наедине, когда они влюблены, и им нужно признаться в чувствах, но в данном случае это было совершенно не так. Во-первых, я не чувствовал, что Ивасаки испытывала ко мне иные эмоции, кроме чисто дружеских, во-вторых, в любви предпочитали признаваться по пятницам под сакурой на холме, в-третьих, Юми, будучи довольно симпатичной, могла бы вполне найти кого-нибудь получше, чем я, в-четвёртых, она нервничала чересчур сильно. Это не было похоже на будоражащее волнение, которое она могла бы испытать от признания в чувствах; скорее, это напоминало сильную тревогу, граничившую со страхом…

Но чего она боялась?..

Навстречу нам снова попался Куша: видимо, он вышел из аудитории по своим делам, и наши пути каким-то непостижимым образом пересеклись. При виде меня он просиял и поднял руку, но Ивасаки ограничилась кивком и отрывистой фразой: «Прошу прощения, мы торопимся по делу».

Улыбка Куши тут же увяла; он склонил голову и посторонился, пропуская нас по коридору. Через несколько шагов я обернулся и махнул ему рукой, чтобы одновременно извиниться и просигналить ему о скорой встрече.

Куша стоял у стены, пристально глядя нам вслед. На его лице застыло неопределённое выражение, и веселья в нём явно было мало. Он отсалютовал мне рукой и тут же потянулся к внутреннему карману форменного пиджака — видимо, хотел взять смартфон, чтобы отправить мне сообщение. Или связаться с кем-нибудь ещё, что менее вероятно.

Пожав плечами, я отвернулся и вновь продолжил путь. Мы кружили по коридорам явно намного дольше, чем это было необходимо: видимо, Юми пока ещё плоховато ориентировалась в Академи.

Наконец, мы остановились у одной из дверей, и я, удивлённо подняв брови, спросил:

— Зачем нам в переговорную?

— Пока не могу сказать, — Юми с явным трудом подняла уголки губ кверху. — Но ты не пожалеешь, обещаю.

Она резко отодвинула створку в сторону, отчего та едва слышно пискнула: мы регулярно смазывали колёсики и полозья, но всё же этим помещением пользовались крайне редко, поэтому порой техническое масло не сразу попадало в цель.

Я прошёл внутрь, сделав несколько шагов, и вдруг замер. Звук резко закрывшейся двери заставил меня вздрогнуть, и я обернулся назад. Юми стояла у выхода, прислонившись спиной к створке и спрятав руки за спину. Она, как и раньше, избегала моего взгляда, направив взор в никуда.

Я медленно обернулся, надеясь, что в первый раз глаза меня всё-таки обманули. Но нет: картина ничуть не поменялась.

Во главе стола сидела Муджа Кина в своей форме медсестры. Напротив неё на подставке стояла камера с экраном, а сзади пристроился осветительный прибор — из тех, которыми пользовались видеоблогеры.

Рядом примостилась Роншаку Мусуме. Она скрестила руки на груди и хранила весьма серьёзный вид, но что-то подсказывало мне, что она испытывала радостное возбуждение: это выдавала улыбка в глазах и её загорелые пальцы, барабанившие по плечу.

С другой стороны от Муджа пристроились девочка с длинными волосами, удерживаемыми ободком, и тощий высокий парень с маленькими глазками. Я знал их — Бурейку Дафуни и Норибуру Роджасу, участники клуба фотографии и верные подчинённые Джонса.