Без лица

Значит, можно рисковать.

Давай, Инфо-чан; ты же не трус, в отличие от старины Масао. Используй уроки актёрского мастерства, любезно преподанные Кизана, поиграй своим потрясающим голосом; ты сможешь!

— Всё дело в… — я снял очки и провёл ладонью по лицу. — В моём происхождении.

— О… — Даку протянул руку и несмело коснулся моего плеча. — Но Сато Кензабуро ведь… Я слышал, что он жив, однако тебе не о чем беспокоиться: ты явно не унаследовал его гены. Ты такой хороший, такой добрый…

Мне стоило огромных усилий не задохнуться от удивления, когда этот доморощенный Шерлок умудрился узнать про экс-папашу? Насколько мне было известно, Сато-старший особо не афишировал факт своего нахождения среди живых.

Видимо, в моих глазах промелькнуло замешательство, так как Ацу счёл нужным пояснить:

— Моя мама работает в полиции. Я часто захожу к ней, с самого детства, поэтому остальные офицеры ко мне привыкли: они спокойно обсуждают текущие вопросы прямо при мне. Там, в участке, я и услышал про твоего отца… Мне очень жаль, Масао.

Я едва удержался от восхищённого присвистывания. Неизвестно, был ли Аято в курсе родословной этого паренька, но его полезность нам оказывалась налицо. Я не тешил себя иллюзиями: Айши не остановится ни перед чем, чтобы расчистить путь к своему Таро, так что правонарушений, совершенных им, вполне возможно, станет больше. Он с удовольствием втянет в свои коварные дела нас с Кушей, а для того, чтобы эффективно подчистить следы, а также знать всё о то, что творилось на противоположной стороне баррикад, нам надобилась рука в полиции.

Надо же, как удачно всё совпало.

Если, конечно, это совпадение.

— Дело не совсем в этом, — опомнившись, продолжил я. — Понимаешь, Сато Кензабуро… Он не мой отец.

========== Глава 41. Цена. ==========

Обычно со школьной крыши открывался потрясающий вид: здание Академи стояло на возвышенности, и в особо погожий денёк можно было увидеть даже парк Кавашима — самый красивый объект городка Бураза. Весной, летом и ранней осенью он утопал в зелени и являл собой картину торжества жизни, столь отрадную, что старина Масао каждый раз благодарил судьбу за хорошее расположение Канко.

Однако сейчас, в начале декабря, когда солнце светило сонно, неуверенно и вяло, с крыши можно было наблюдать весьма унылое зрелище: весь городок облачился в одну серовато-белую гамму. Я знал об этом от Масао, который имел обыкновение обращать внимание на вид, когда приходил к электрощитовой. А его воспоминания — это мои воспоминания.

И сейчас мне почему-то пришло это в голову: тоскливый и пресный декабрьский пейзаж, который вскоре будет расцвечен рождественскими гирляндами и огоньками, и вскоре люди вокруг будут только и говорить, что о наступающем празднике.

А всё дело в том, что свет потолочных светильников электрощитовой отражался в очках Даку, и эта картина напомнила мне рождественские огоньки.

Как забавно всё-таки работает ассоциативное мышление…

— То есть как? — Ацу подался вперёд. — Тогда кто…

— Сайко Юкио, — я опустил глаза, изо всех сил стараясь сохранить серьёзность: ошарашенное лицо Даку было таким забавным, что не рассмеяться оказывалось почти невыполнимой задачей.

— Что? — он вскрикнул от неожиданности. — Сайко Юкио? Он твой отец?

— Да, он, — я ссутулился, вспоминая, как вёл себя Масао, когда смущался. — У них с матерью был роман ещё в школьные годы, а спустя много лет былые чувства вспыхнули вновь, и я явился весьма материальным результатом этой связи.

Выдав это, я спохватился: не слишком ли циничная и саркастичная фраза для нежной натуры Масао? Я быстро поднял голову, чтобы проверить реакцию собеседника, но, к счастью, информация оказалась настолько шокирующей, что сами слова — их формулировка — прошли мимо; Ацу изумлённо прошептал: «Боже, Сайко Юкио…».

Я шумно вздохнул, стараясь больше не выходить из роли, и провёл ладонью по затылку — у старины Масао имелась эта идиотская привычка, наверняка придававшая ему жалкий вид.

— Масао… — Ацу неожиданно схватил меня за плечи и порывисто обнял. — Как тяжело тебе пришлось…

Несмотря на то, что Даку отличался высоким ростом, всё же он существенно уступал мне, так что поза, в которой я оказался, была страшно неудобной, но пришлось терпеть: Ацу осыпал меня банальными словами утешения и, судя по дрожащему голосу, при этом рыдал. Я сдавленно угукал, молясь про себя, чтобы он меня отпустил, но сочувственный Даку никогда ничего не делал наполовину: он продолжал гладить меня по спине и говорить что-то успокаивающее. Когда спина начала ощутимо болеть, я мягко отстранился и, улыбнувшись, проговорил:

— Спасибо тебе за понимание, Ацу.

Даку коротко дёрнул головой и шмыгнул носом. В его правом глазу стояли слёзы; левый же мне не был виден из-за непрозрачной линзы очков, но это было не принципиально: цели я уже достиг.

— Масао, — Ацу схватил меня за руку и несколько раз хлюпнул носом. — Я хочу сказать тебе, что для меня твоё происхождение не имеет никакого значения. Я в любом случае поддержу тебя и сделаю всё, что с моих силах, чтобы ты был счастлив.

Я сдавленно вздохнул и, отвернувшись, быстро провёл ладонью под глазами, чуть приподняв очки.

Разумеется, я не плакал; к чему? Но Ацу нужно было думать, что его слова меня проняли до самых тайных глубин души. Кроме того, чувствительный Масао на моём месте уже наверняка рыдал бы на плече у своего сталкера-друга.

Сам Даку просто отличался некоторыми нервно-психическими проблемами, вот и всё. Он до болезненности крепко привязывался к какому-либо человеку и уже не мог воспринимать реальность без присутствия этого самого человека в ней. С одной стороны — ничего страшного, с другой же — такой человек вполне мог стать тикающей бомбой, которая бы сдетонировала в самый неподходящий момент. С ним надлежало обращаться крайне осторожно, и тогда, вероятно, он станет довольно полезным союзником.

Ты ведь этого хотел, дьявол по имени Аято?

Ацу ещё раз обнял меня, несколько раз заверил, что всё хорошо, и мы снова принялись за работу. Он принимал у меня мебель, электронику и прочие предметы споро, не особо ловко, но всё же не задавая вопросов, за что я был ему особо благодарен.

Передав Даку предпоследнюю коробку, я окинул прощальным взглядом помещение, ставшее, пусть и ненадолго, мне приютом, а потом вытащил смартфон из кармана куртки: мне нужно было написать заметку для старины Масао. У меня ушло на это примерно две минуты, но и это показалось мне слишком долгим, ведь меня ждали.

После этого я положил смартфон на коробку и, подхватив последнюю, вышел из кабинета.

Масао.

Удушающее ощущение, как будто я выныривал с большой глубины, затопило меня на мгновение, и я прикрыл глаза. Но тошнотворная тяжесть и сдавленность быстро ушли, уступив место уже привычному чувству странной радостной опустошенности, которое часто овладевало мной после визита Инфо в моё несчастное тело.

Я стоял в щитовой, дверь кабинета была всё ещё открыта. У меня в руках покоилась коробка, на которой лежал смартфон.

Ясно: Инфо хотел, чтобы я обратил на это внимание, значит, он оставил для меня кое-что.

Поставив коробку на пол, я взял смартфон и разблокировал экран. Приложение для заметок было открыто; первая же запись гласила: «Ты рассказал Даку про то, что твой отец — Сайко. Ацу теперь твой до мозга костей. Удачи, старина».

Поморщившись от неприятно-фамильярного тона сообщения, я удалил заметку и спрятал смартфон в карман. Подхватив коробку и захлопнув ногой дверь кабинета, я вышел из маленькой щитовой на просторную крышу.

За время наших манипуляций успело совсем стемнеть, что неудивительно для декабря. Значит, стоило поторопиться.

Вздохнув, я побрёл к двери, ведущей на лестницу.

Зачем Инфо понадобилось рассказывать Даку о моём происхождении? Конечно, подобная шокирующая информация означала полное доверие, а это, в свою очередь, подкупило наивного Ацу, внушив ему, что моя дружба была крепче и намного более искренней, чем она являлась на самом деле. С одной стороны, это гарантировало нашу тайну от разглашения. С другой же — это было нечестно по отношению к Даку.