Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 12

- Да разве сможем мы его здесь отыскать?

- Он докладывал, что высадился на берегу реки. Найдем аэрокар, лагерь будет неподалеку, а далеко от лагеря он забраться не мог. Подсчет разновидностей - занятие медленное. Так, река вот.

- А вот его кар,- сказала Томико, высмотрев среди красок и теней растительности яркий инородный блеск.- Ну что ж, приступаем!

Она перевела аппарат в режим зависания, выбросила лестницу и спустилась вслед за Харфексом. Живое море сомкнулось над их головами.

Едва почувствовав под ногами дерн, Томико расстегнула кобуру, однако, покосившись на безоружного Хар-фекса, так и не достала оружия. Но рука ее была готова в любой момент вернуться к пистолету. Всего несколько метров отделяло их от медленной коричневой реки, вокруг царил полумрак, не слышалось ни единого звука. Громадные стволы возвышались довольно далеко друг от друга, в неестественном порядке, почти одинаковые; были среди них покрытые чем-то мягким, гладким на вид и другие, губчатые - седые, зеленовато-бурые и коричневые, обвитые канатами лиан и увешанные гирляндами эпифитов - они топорщились охапками жестких блюд-цеоо разных листьев, составляющих кровлю двадцати-тридцатиметровой толщины. Грунт под ногами пружинил, как матрац, каждый его дюйм был пронизан корнями и усыпан крохотной порослью с мясистыми листками.

- Вот его палатка,- сказала Томико и устрашилась тому, как звучит ее голос в этом гигантском сообществе безгласных. В палатке оказались спальный мешок Осдена, пара книг, ящик с провиантом. Надо бы нам покричать, позвать его, подумала она, но даже не предложила этого; не предложил и Харфекс. Они стали обходить палатку все более широкими кругами, боясь потерять друг друга из виду в обступающем частоколе стволов и гнетущей тьме. Томико наткнулась на Осдена метрах в тридцати от палатки, привлеченная слабым отсветом оброненной им записной книжки. Осден лежал ничком меж двух деревьев с огромными корнями. Голову и руки покрывала кровь, местами запекшаяся, местами еще сочащаяся, красная.

Рядом с ней возник Харфекс, его бледное хайнское лицо в сумраке казалось ярко-зеленым.

- Мертв?

- Нет. Избит. Его ударили. Сзади.- Пальцы Томико ощупывали окровавленный череп, виски, затылок.- Каким-то оружием или орудием… Трещин я не нахожу.

Когда она перевернула тело вверх лицом, готовясь поднять его, глаза Осдена приоткрылись. Она поддержала его, склонилась к самому лицу. Бескровные губы Осдена искривились, и смертельный страх вошел в нее. Она громко вскрикнула раза три или четыре и попыталась сбежать в ужасающие сумерки - спотыкаясь, на непослушных ногах. Харфекс перехватил ее, и от прикосновения, от звука его голоса панический ужас отступил.

- В чем дело? В чем дело? - спросил он.

- Не знаю,- всхлипнула она. Ее все еще трясло от волнения, в глазах плыло.- Страх или… Я испугалась. Когда увидела его глаза.

- Оба мы нервные. Не понимаю, что…

- Я уже в порядке. Быстрее, нам надо доставить его на базу.

Вдвоем, действуя с бессознательной торопливостью, они оттащили Осдена на берег реки и подняли, обвязав канатом под мышками. Тот висел мешком, чуть покачиваясь над клейким темным морем листьев. Они втащили его в гелиджет и снялись. Минуту спустя они были над просторами прерии. Томико установила курс на радиомаяк базы. Глубоко вздохнула и встретилась глазами с Харфексом.

- Я испытала такой ужас, что едва не потеряла сознание. Никогда со мной этого не бывало.

- Я… тоже слишком испугался,- сказал хайнианин; и верно, он выглядел потрясенным и постаревшим.- Не так сильно, как вы. Но тоже слишком.

- Это случилось, когда я находилась в контакте с ним, поддерживая его. Мне показалось, что он на миг пришел в себя.

- Эмпатия?.. Будем надеяться, он сможет сказать нам, что на него напало.

Осден, как поломанная кукла, перепачканная кровью и грязью, все так же полулежал на заднем сиденье, куда они второпях швырнули его, желая только как можно скорее унести ноги из леса.

Их прибытие на базу прибавило паники. Зловещее, неумело жестокое нападение было необъяснимо. Поскольку Харфекс упрямо отрицал какую бы то ни было возможность животной жизни, начались рассуждения о мыслящих растениях, растительных монстрах и психопроекциях. Фобия Дженни Чонь перешла из латентной стадии в активную, и та не могла говорить ни о чем, кроме Темных Эго, что следуют за спиной у окружающих. Ее, и Оллеру, и Порлока отозвали обратно на базу, покинуть которую никто особенно не стремился.

За три или четыре часа, которые Осден пролежал в одиночестве, он потерял немало крови, а удар и несколько ушибов привели его в шок, почти в кому. Стоило Осдену выйти из этого состояния, как началась изнуряющая лихорадка: он несколько раз звал "доктора", жалобно стонал: "Доктор Хаммергельд…" Через два томительно долгих дня он полностью обрел сознание; тогда Томико пригласила к нему в бокс Харфекса.

- Осден, я спрашиваю: вы можете сказать нам, что напало на вас?

Бесцветные глаза смотрели мимо Харфекса.

- На вас было совершено нападение,- мягко сказала Томико. Этот тусклый взгляд был ей привычно ненавистен, но сейчас говорил врач, защитник страдающих.- Возможно, вы еще не вспомнили. Что-то напало на вас. Вы были в лесу.

- Да! - выкрикнул он с вспыхнувшими вдруг глазами и искаженным лицом.- Лес… В лесу…

- Что в лесу?

У него перехватило дыхание. По лицу было видно: он вспоминает все яснее. Ответил он не сразу, и ответ был:

- Не знаю.

- Вы видели, что напало на вас? - спросил Харфекс.

- Не знаю.

- Вы же сейчас вспомнили.

- Не знаю.

- Возможно, от этого зависит жизнь всех нас. Вы обязаны рассказать нам, что видели!

- Не знаю,- сказал Осден, всхлипывая от слабости. Слабость не позволяла ему скрыть, что ответ он скрывает, а отвечать он не хотел. У бокса покусывал сивые усы Порлок, стараясь подслушать, что происходит внутри. Харфекс, наклонившись над Осденом, начал было: "Нет, вы расскажете нам…"- но Томико сочла необходимым остановить его.

Больно было видеть, с каким трудом удалось Харфексу сохранить самообладание. Он молча ушел в свой бокс - конечно же, за двойной или тройной дозой транквилизатора. Прочие мужчины и женщины разбрелись по всему большому и непрочному зданию с его длинным общим холлом и десятком спальных боксов; они ничего не говорили, но выглядели подавленными и раздраженными. Даже теперь, как и всегда, Осден держал всех их в своей власти. Томико, склонившись, смотрела на него, и подступившая ненависть желчью жгла ей горло. Столь чудовищный эготизм[12] , питающий себя чувствами других людей, столь абсолютный эгоизм хуже самого отвратительного физического уродства. Как и любому врожденному уродцу, ему не следовало жить. Не следовало оставаться в живых. Следовало умереть. И почему голова его не раскололась?