Страница 4 из 12
Ее лягушачий голос звучал спокойно, но сидевший спиной к ней Осден, казалось, слегка содрогнулся от боли, будто волна потаенной злобы Томико была физическим телом, нанесшим ему удар.
Первое впечатление Биолога подтвердилось. Приступив к полевым работам, они не обнаружили животных даже среди микробиоты[7] . Здесь никто никого не ел. Все формы живого были фотосинтезирующими либо сапрофагами[8] , жили за счет света или смерти, но не за счет жизни. Растения, бесчисленные растения, и ни единого вида, известного экскурсантам из обители Человечества. Бесчисленные молчания. Разве что ветерок повеет, покачивая листья и ветви, теплый, шелестящий, насыщенный спорами и пыльцой, взметнет сладкую блекло-зеленую пыль над заросшими высокой травой прериями, пустошами без привычного вереска, нехожеными и невиданными лесами. Теплый печальный мир, печальный и безмятежный. Инспекторы, будто на пикнике, бродили по солнечным долинам, поросшим лиловыми папоротниками, тихо беседовали друг с другом. Они знали: их голоса нарушают молчание, длившееся тысячу миллионов лет, молчание ветра и листьев, листьев и ветра, что задует и уляжется и задует вновь. Они говорили тихо и все же говорили, на то они и люди.
- Бедный старина Осден,- сказала Дженни Чонь, Техник-Биолог, пилотируя гелиджет[9] в плановом маршруте в район Северного Полюса.- Аппаратура в мозгу - просто класс, а принимать нечего. Вот ведь невезуха.
- Он признался мне, что ненавидит растения,- хихикнула Оллеру.
- А ты думала, он полюбит их уже за то, что они, не в пример нам, не раздражают его?
- Не скажу, что я сам без ума от этих растений,- заявил Порлок, глядя вниз, на пурпурные волны Северного Полярного Леса.- Везде одно и то же. Ничего мыслящего. Ничего меняющегося. Человек, окажись он здесь один, свихнуться может.
- Но все это - живое,- сказала Дженни Чонь.- А все, что живет, Осден ненавидит.
- Ну, вообще-то он не такой уж и противный,- великодушно заметила Оллеру.
- Доводилось спать с ним, да, Оллеру? - покосился на нее Порлок.
- Похабники вы, земляне! - вскрикнула Оллеру, залившись слезами.
- Ей-то не доводилось,- не замедлила вступиться Дженни Чонь.- А вам, Порлок?
Химик натужно рассмеялся: "Ха-ха-ха!" На усах появились росинки слюны.
- Осден не может вынести прикосновения,- всхлипнула Оллеру.- Я однажды чуть дотронулась до него, просто случайно, а он отмахнулся от меня, будто я какая-то грязная… вещь. Все мы для него просто вещи.
- Он - сущее зло,- сказал Порлок странно изменившимся голосом, от которого обе женщины вздрогнули.- Дело кончится тем, что он перессорит нашу команду либо провалит ее работу - не одно, так другое. Запомните мои слова. Он не способен сосуществовать с другими людьми!
Они сели на Северном Полюсе. Над низкими холмами тлело полночное солнце. Невысокая сухая зеленовато-розовая мохоподобная трава разбегалась до горизонта во всех направлениях, и каждое из них было одним и тем же - южным. Подавленные невероятной тишиной, трое Инспекторов установили приборы и занялись делом - три судорожно копошащихся вируса на коже недвижного гиганта.
Никто не звал Осдена с собой ни пилотом, ни фотографом, ни регистратором, а сам он своих услуг никогда не предлагал, так что редко покидал базовый лагерь. Он обрабатывал на бортовых компьютерах данные Харфекса по ботанической таксономии[10] и помогал Эскуане, чья работа здесь сводилась к ремонту и профилактическому обслуживанию систем. Эскуана стал подолгу спать, по двадцать пять и более часов за тридцатидвухчасовые сутки, внезапно отключаясь за ремонтом радиооборудования или проверкой цепей управления гелиджета. Однажды Координатор специально осталась на базе посмотреть, что к чему. Больше никого не было, кроме подверженной эпилептическим припадкам Посуэт То - в этот день Мэннон начал курс лечения, погрузив ее в состояние превентивной кататонии. Томико вводила отчеты в банки данных и присматривала за Осденом и Эскуаной. Прошло два часа.
- Это соединение вы могли бы при желании паять припоем 860,- тихо и нерешительно сказал Эскуана.
- Ясное дело!
- Извините. Я просто посмотрел, вижу, у вас там 840-й…
- Уберу его, когда достану 860-й. Инженер, когда я не буду знать, как действовать, я сам обращусь к вам за советом.
Через минуту Томико оглянулась. Сомнений быть не могло: Эскуана спал глубоким сном - голова на столе, большой палец во рту.
- Осден!
Тот не ответил и не повернул мертвенно-бледного лица, только нетерпеливо передернулся.
- Вы не могли не знать о ранимости Эскуаны.
- Я не отвечаю за его психопатические реакции.
- Но за свои отвечаете. В том, чем мы здесь занимаемся, Эскуана - главная фигура, а вы нет. Раз вы не
в состоянии справиться со своей враждебностью, вам следует избегать общения с ним.
Осден положил инструменты и встал.
- С радостью! - воскликнул он злым скрипучим голосом.- Вам-то, наверно, и вообразить не дано, каково это - переживать безотчетный ужас Эскуаны. Быть вынужденным разделять его жуткую трусость, съеживаться вместе с ним от страха перед всем на свете!
- Вы что, пытаетесь оправдать свою жестокость к нему? Я думала, у вас больше чувства собственного достоинства! - До Томико дошло, что ее трясет от злости.- Если ваша способность к эмпатии в самом деле вынуждает вас делить с Андером его страдания, почему же она никогда не вызывает в вас ни капли сострадания?
- Сострадание…- сказал Осден.- Сострадание… Что вы знаете о сострадании?
Она не сводила с него глаз, но он на нее смотреть не хотел.
- Не угодно ли, чтобы я описал словами ваши теперешние чувства по отношению ко мне? - спросил он.- Я смогу это сделать точнее, чем вы сами. Меня научили анализировать такие реакции по мере их приема. А я ведь и в самом деле принимаю их.
- Но как вы можете рассчитывать на теплые чувства с моей стороны, если ведете себя подобным образом?
- Да какую роль играет то, как я себя веду, курица ты безмозглая, думаешь, от этого что-нибудь меняется? Думаешь, средний человек - кладезь любви и благости? Весь мой выбор - быть ненавидимым или быть презираемым. Я не женщина и не трус и предпочитаю, чтобы меня ненавидели.