Страница 73 из 78
Глава 25
Однако, первыми напомнили о себе военные, большим сюрпризом для меня явилась повестка в военкомат, принесенная ближе к вечеру усталым мужичком лет сорока. Судя по офицерскому планшету, набитому подобными повестками, ходить ему предстояло допоздна.
В повестке обычным казенным языком сообщалось, что как выпускник института, не прошедший военную кафедру я подлежу призыву на военную службу в осенний призыв 1973 года, согласно приказу министра обороны. И мне необходимо явится в райвоенкомат для прохождения медицинской комиссии.
В том, что обо мне вспомнили, ничего странного не было. Поэтому я особо не встревожился. Институт окончен, сведения в военкомат поступили, так, что придется в очередной раз идти на комиссию.
Узнав, что повестка попала в нужные руки, мужичок облегченно вздохнул, дал мне расписаться в ведомости и понесся вниз по лестнице. Впереди у него еще было море работы.
Вся медицинская документация у меня хранилась в полном порядке, так, что в назначенный день я спокойно отправился в военкомат.
Первые подозрения, что мне уделяют гораздо больше внимания, чем обычному призывнику появились сразу после явки на комиссию. Доктора буквально вчитывались в каждую буковку медицинских заключений и обследований.
Но все же через два часа эта пытка завершилась, и я стоял в одних трусах перед призывной комиссией.
Когда глава медицинской комиссии зачитал заключение о негодности к военной службе в мирное время, в глазах военкома мелькнуло заметное сожаление.
Зато я был доволен. Провести два года в армии не хотелось совершенно. Хотя, скорее всего, направили бы меня служить провизором в какой-нибудь заштатный госпиталь.
Так, что домой я, шел в отличном настроении. Армии и на этот раз придется обойтись без меня. Через четыре года моему нынешнему телу исполнится двадцать семь лет и тогда военкомат навсегда забудет о нём. Единственно, что изредка царапала мысль, на кой черт сегодня медики так въедливо изучали мои документы. Чего они там хотели найти?
Интермедия.
Военный комиссар Артемьев Николай Павлович, выйдя из кабинета, где заседала призывная комиссия, направился к себе. Усевшись за стол, он придвинул к себе телефон спецсвязи и позвонил по нужному номеру.
— Алексеич, приветствую, послушай, сегодня видел твоего протеже. На вид крепкий паренек, ничего не скажешь. Но болячек миллион. Медики встали на дыбы, признали негодным к службе в военное время.
Да, кстати, ничего в нем особенного в нём нет. Не понимаю, чего ты так настаивал на призыве. Обычный парень, ничем не выдающийся. Не знаю ваших проблем, но мне кажется, что вы только время с ним зря теряете.
Ладно, понял, не мое дело. Ну, давай, до встречи, привет супруге.
С этими словами военком положил трубку.
Улыбнувшись, подумал
В известном здании на Литейном проспекте, капитан Корепанов, получив данные наружного наблюдения, надолго задумался.
-Итак, грушники не успокаиваются, видимо, попытка призыва в армию нашего фигуранта объясняется именно таким образом.
Интересно, чем он так им приглянулся?
Его размышления были неожиданно прерваны голосом из интеркома.
— Товарищ капитан вас срочно требует к себе Николай Александрович, подойдите сейчас, пожалуйста.
Вздохнув, Сергей Васильевич сложил бумаги в папку, и направился в кабинет начальника.
-Ну, товарищ капитан, доложи, что там у тебя с моим поручением по поводу этого фармаколога, мать его! Что-нибудь удалось выяснить?
-Увы, товарищ генерал, за время наблюдения фигурант вел обычный образ жизни. Помимо работы ни с кем особо не контактировал, Вообще именно это обстоятельство обращает на себя внимание. Молодой парень, с высшим образованием, ведет практически жизнь аскета.
На этом месте генерал весело хмыкнул.
— Ты, капитан, всех мужиков по себе не равняй, мы ведь знаем, какой ты раньше ходок был. Ну, ладно, извини, что прервал, продолжай.
— Понимаете, Николай Александрович, еще есть один момент. Судя по обстановке квартиры, парень живет явно не по средствам. И откуда он их берет непонятно. По крайней мере,выяснить источник этих денег нам не удалось. На его зарплату провизора особо шиковать не получится.
И еще, доподлинно известно, что при поступлении в институт за Гребнева просил некий Коэн, пять лет назад заведующий гомеопатической аптекой. К тому же наш фигурант сейчас проживает в квартире, в которой до отъезда в Израиль проживал сын Коэна с семьей. Сам Коэн два года назад убит и ограблен в Вене.
Генерал нахмурился.
— Мысль ваша понятна, товарищ капитан, но уж слишком все на виду. Не будет так Моссад подставлять своих агентов. Но, учитывая эти обстоятельства, наблюдение с этого товарища пока не снимаем.
Корепанов глубокомысленно добавил:
— Не так уж и на виду, товарищ генерал. Все же фигурант пять лет студентом проживал в двухкомнатной квартире, и никому до него не было дела. Если бы к нему не проявили интерес товарищи из ГРУ, то и нас бы он не заинтересовал.
— Хочу добавить еще, — заторопился капитан. — на днях Виктора Гребнева пытались призвать в ряды Советской армии. Насколько мы смогли понять, сделано это было по просьбе военной разведки.
— Япона мать! — ругнулся генерал. — Чем же их так заинтересовал этот парнишка? Уж наверно, не тем, что дома у него импортная музыка, или одевается у фарцовщиков. Так, что рой землю капитан, но выясни, какого хрена они засуетились. Наверняка, у них на Гребнева что-то имеется.
Долго радоваться тому, что меня чуть не забрили в ряды Вооруженных Сил, не пришлось.
Вечером, двумя днями позже раздался телефонный звонок. Вообще, звонили мне крайне редко. Телефонный номер я предпочитал никому не давать. В основном звонили родственники, коллеги по работе.
А сегодня я никого не ждал.
Подняв трубку, услышал в ней приятный мужской баритон.
-Виктор Николаевич, добрый вечер, вас беспокоят из управления КГБ по городу Ленинграду.
Убедительная просьба явиться к нам завтра в час дня. С собой обязательно возьмите паспорт, пропуск в нужный кабинет будет вас ждать у дежурного
От неожиданности я закашлялся. Справившись с кашлем, спросил:
-Вообще-то я работаю, как быть с этим вопросом?
-Ничего страшного, позвоните с утра на работу, объясните ситуацию, — добродушно сообщил, так и не представившийся голос.
— С кем я хоть разговариваю? — не удержался я от вопроса.