Десерт для герцога

– В деревенской таверне хозяин запоминает, – в тон мне ответил Альбин.

– Значит, у меня память девичья. Я записываю.

Выцарапываю на дощечке, залитой воском, если уж на то пошло. Бумага дорога, да и откуда ее добудешь в деревне?

– Девичья память – удобная отговорка, – ухмыльнулся Альбин. – Но если не вспомнишь сейчас, придется вспоминать под кнутом. – Он провел кончиками пальцев мне по щеке, спустился на шею. – Жалко будет портить такую кожу.

Меня снова затрясло.

– Нечего вспоминать! Меня никто не нанимал! Я ничего не знаю. Не знаю никакого сэра Роберта как-его там! Я не убийца!

– Не знаешь младшего брата своего лорда? – ухмыльнулся Альбин.

– Да откуда мне? Это ваши, господские дела!

В самом деле, по большому счету я и имени герцога не знала. Можно подумать, кто-то из простонародья осмелился бы называть его по имени. «Ваша светлость. Господин» – это для тех случаев, когда он милостиво соизволит говорить, вдруг задав какой-то вопрос, что на моей памяти не происходило ни разу. Герцог или лорд – для разговоров между собой.

А уж родословная герцога вовсе никого не интересовала. Альбин – другое дело, Альбин был из тех, кто от рождения должен был месить грязь, а взлетел, и потому неизменно вызывал нездоровое любопытство, смешанное с черной завистью. Меня же его дела вовсе не касались.

«Держись подальше от господ, – не уставал твердить нам отец. – Для них людские жизни дешевле медной осьмушки».

«А как же мама? – спросила как-то Ева. – Она же тоже…»

«Разве с ней господа хорошо обошлись?»

Тогда Ева не знала, что простые люди обошлись бы с опозоренной дочерью не лучше. Впрочем, разве отец не оказался прав? У Гильема были холеные руки, совсем не такие, как у его людей. Тоже явно из господ. Если бы отец, вопреки собственным поучениям, с ним не связался, Еве не пришлось бы идти к Альбину. А мне сейчас – не пришлось бы обмирать от страха в ожидании пытки и казни.

– Если ты не убийца и господские дела тебя не интересуют, зачем пришла ко мне? – продолжал настаивать Альбин. – Почему эти двое торчали в лесу? Зачем ты им сдалась, если, как утверждаешь, они охотились не за мной?

– Чтобы я не сбежала, не расплатившись с их хозяином. Мне нужны были деньги, – в который раз повторила я. – Заплатить отцовские долги. Это люди его кредитора.

– Значит, отец тебя подослал ко мне?

– Отец умер. Месяц назад.

– Правда, – подтвердил Джек. – В деревне только и разговоров было, как бы вдовушку утешить. – Он показал неприличный жест. – И баба справная, гладкая, и трактир. Девка-то поперек слова сказать не посмеет, тихая.

– Тихая? – ухмыльнулся Альбин. – Оно и видно.

Он снова обратился ко мне:

– И ты решила под шумок попросить у меня побольше, чтобы окупить заодно и свой позор?

Я помотала головой, в который раз залившись краской.

– Нет. Только долг. Себя и семью я прокормлю.

– Серьезная сумма даже для меня. Кому мог столько задолжать трактирщик? И зачем? Вы с золота и серебра, что ли, постояльцев кормите? Я что-то не заметил, когда у вас был. Похлебка добрая, и чисто, а так все то же, что и в деревенской корчме. Тамошнему хозяину столько денег разве что во сне может присниться, так зачем они твоему отцу понадобились?

Наверное, стоило поберечь репутацию отца, подумать о том, что трактир могут вовсе конфисковать как нажитое преступным путем добро, и тогда младшим тоже конец. Но я прекрасно понимала: если Альбин исполнит угрозу и велит выбить из меня информацию о своих якобы убийцах, я все равно расскажу и о Гильеме, и о контрабанде просто потому, что больше мне рассказать нечего. Так что я колебалась недолго.

– Человека, которому задолжал отец, зовут Гильем, – сказала я.

Я начала говорить, слова слетали с губ сами, пока разум был занят вовсе другим.

А ведь может быть, что паранойя Альбина – вовсе не паранойя. Взять этого сэра Роберта как-его-там, которого он упоминал. Младший брат лорда вполне мог смиренно ждать, пока старший, зачинавший одних дочерей, отойдет в мир иной и замок с титулом и землями перейдет к нему, оставшемуся без наследства из-за майората. Но если герцог усыновит бастарда, Альбин тоже станет герцогом, а после смерти отца получит земли и изрядную долю золота. Вернет мачехе приданое, отправив к ее родне, сплавит не успевших выйти замуж сестер в монастырь и будет себе жить-поживать на зависть дяде.

В нашей реальности, если я правильно помню, английские законы запрещали усыновлять внебрачных детей, но здесь история, видимо, пошла немного по иному пути.

– … и потому я решилась предложить тебе сделку, – закончила я и снова залилась краской под внимательным взглядом Альбина.

– Гильем, значит, – задумчиво произнес тот. – Есть в окружении сэра Роберта один Гильем. Как он выглядел?

Я растерялась, хотя в памяти Евы отчетливо отпечаталось лицо жуткого гостя.

– Обычно. Светлые волосы, светлые глаза, очень светлые, почти прозрачные.

Да тут у каждого первого светлые волосы и светлые глаза. Даже такой темный русый, как у меня встречается нечасто, а уж Альбин с его южной внешностью и вовсе выглядел вороном, невесть как затесавшимся в стаю голубей.

– Рост… наверное, на полголовы выше меня… Сложен обычно…

В том и дело, что этот Гильем был обычным. В свите герцога затерялся бы. Среди деревенских – нет, осанка господская, и выражение лица.

– Сам обычный и глаза прозрачные, говоришь, – задумчиво произнес Альбин. – Может и тот, а может, и нет. – Он подумал еще и решил: – Скорее всего, совпадение, имя нередкое. Фамилию ты, само собой, не знаешь?

Я помотала головой: не знаю. Неужели поверил? Господи, хоть бы поверил! Плевать на деньги, живой бы убраться!

Глава 7

Выбраться бы живой из этой передряги, а там разберусь, что делать. Не далее чем полчаса назад я думала наоборот: лучше смерть, чем рабство. Но от Гильема я, может, еще и удеру, или, если очень-очень повезет, он сам утопится. Он отплыл в тот же вечер, после разговора с Евой, море сурово и коварно, многие не возвращаются. Альбин же – вот он, и от него-то мне точно сейчас не удрать.

– А я говорил, что нечисто с этим трактиром! – воскликнул вдруг он. – И с чего корчемщик деревенский вдруг свое дело продал и решил отстроиться на пустыре, никто не знает…

– Так сколько лет прошло, кто ж сейчас помнит? – пожал плечами все тот же Джек.

– У всех тоже память девичья, как у нее? – мотнул головой в мою сторону Альбин.

Интересно. Значит, мама повстречала отца вовсе не в нашем трактире, а в деревенской корчме? Похоже, та версия семейной истории, которую знала я, слегка отличалась от реальной. Отец перебрался на мыс, решив кормить не деревенских, которые приносили бы постоянный и верный доход, а проезжих людей? Тоже неплохой заработок, учитывая, что в Бернхем стекаются за товарами с половины страны, но все же менять синицу в руках на небесного журавля очень несвойственно отцу. Интересно, очень интересно. Жаль, спросить теперь не у кого, как оно все было на самом деле.

– А господин от меня отмахнулся! Налоги платят исправно, почти за два десятка лет ни разу не задерживали, так и нечего от добра добра искать.

Господин? Альбин называет отца господином? Пожалуй, и к лучшему, что я не знаю своих титулованных родичей. Или это только при людях?

– И я тоже хорош, мог бы раньше заинтересоваться, – не унимался Альбин.

Так, значит, он тогда не просто так заезжал? А вот это плохо. Если капитан герцогской стражи со своими людьми заглянул в наш трактир, что-то заподозрив, он теперь и от меня не отвяжется. И как прикажете сбегать при таком раскладе? Ладно, об этом я подумаю потом. Бог не выдаст – свинья не съест. Хотя слово «свинья» подходило разве что к характеру Альбина, внешне он… черный барс. Хищный и грациозный. С другой стороны, с той поры прошло полтора месяца, и если за это время он не удосужился вернуться, глядишь, и сейчас найдет дела поважнее, чем меня караулить.