Страница 4 из 10
Джо чудом вылавливает Кору, размахивающую теннисной ракеткой, и парочка заговорщически уединяется. Дрю и Дар с блаженными улыбками выставили физиономии под лучи ласкового солнца, лёжа в райском уголке тропического парка среди цветущих диковенных кустов, по-американски закинув ноги на спинки лавочек. С одной стороны торчат модно каблукастые польские ботинки на платформе, с другой – ненавистные говнодавы 46го размера. Но неравенство в шмутках не способно омрачить полёт души. Вот оно, счастье! Или где-то рядом;)
Тут возвращается Джо, смурной…
– Всё решено! Поступаю в нахимовское!
– ??????????
Дружно замолчали. Всё понятно без слов… Забегая наперёд, действительно поступит, добровольно отдав казарме два года юности, чтобы проверить прежде всего самого себя в правильности выбранного пути.
На обратном пути не обошлось без приключений. Когда в пригородном автобусе – ярко горчичного цвета гармошке Икарусе – брали проездные билеты, Дар случайно рассыпал драгоценные пятнашки [1.17] на пол и стал подбирать. Дело было на задней площадке. Вошедший подвыпивший фраер попёр, куражась : «Эсли я и тут рублы накыдаю, тожэ паднымат будэшь»? Дар вскинулся резко, как ужаленный, и, благо дверь была ещё открыта (уже на следующей остановке), выбил лбом снизу в челюсть понтярщика из автобуса. Но борзый успел зацепиться и, удачно приземлившись на ноги, ринулся было махаться. Пожилая кондукторша, видевшая всё с самого начала, крикнула водиле: «Закрывай двери!!!». А седовласый лет под сто с орлиным взором мегрэл, опираясь на палку, негромко изрек: «Дураки есть у каждого народа»… Так-с, обстановочка накаляется. Не исключено, завтра нас будут искать уже с кинжалами и кастетами.
Приехав в гостиницу, обнаруживаем команду бухой в стельку. На балконе валяются гремят пустые «огнетушители» из под Агдама [18]. Доигрались((( Задутые пацаны ходят буквально «по стенке», по перилам лоджии 3-го этажа и отрешенно посмеиваются. Разбираться сейчас с ними не имеет смысла. Проспятся, тогда и поговорим. Засосало в желудке от голода. В ход пошёл неприкосновенный запас: банка рыбных консервов, кажись, сардин. Подзасохший хлебушек достался от недоеденной закуски забухавших.
Игра по расписанию выдалась ближе к обеду, утренняя пробежка до местного венерического диспансера и обратно выветрила выхлоп у забухавших, а уплотнённый завтрак придал сил. В зал подтянулись волейболистки, чтобы поболеть, ну, и себя показать. Наша троица пашет каждый за двоих. Джо тащит мёртвые мячи, Дар убивает наповал, Дрю демонстрирует чудеса паса, разрывая блок соперника, и все дружно вихрем мечемся на блоке, чехля в трусы нападающие удары соперника. Разносим в пух и прах не ожидавшего такой прыти противника, который на 2 года наш старше! Шеф, расстегнув замшевый пиджак, восседает довольный на наэлектризованном стуле у площадки, гордо закинув нога за ногу, по ходу демонстрируя крутые импортные шузы [1.19]…
Запрет снят, мы остаемся в зале поболеть за девчонок. Тётки, разминаясь и растягиваясь, делают вид, что нас не замечают. Краснорожий бдительно сверкает глазом в нашу сторону. Джо в пол-голоса, чтобы оставалось строго между нами, беззлобно прикалывается над высоченной худющей угловатой девчонкой, которую зовут Алла.
– Лет через 20 большинство тёток разнесет, как поваров в плохо оплачиваемой столовой, а Аллочка будет блистать без признаков целлюлита! – рубит правду Джо.
– Главное, чтоб внутренняя красота не улетучилась!! – глубокомысленно парирует Дрю, вдруг продолжив:
– Большинству людей сейчас совершенно не важно, что будет через 20 лет, и это реальная трагедия их жизни.
Дар, промолчав, задумчиво смотрит куда-то вдаль.
Оказывается, после игры девчонок уже поджидают аккуратно подстриженные волейболисты-погодки, очевидно, свояки краснорожего добропорядочные соседи по гостинице. Теперь уже мы делаем вид, что не замечаем минчанок. К кому сами подойдут, с теми и… Не подошли. Сэссун издали махнула рукой, но тут же потупилась под укоризненными взглядами партнёрш. Вышел краснорожий, и вся когорта загрузилась в автобус цивилизованно обедать.
– No woman, no cry [1.20] – негромко пропел Джо.
Вечером Шеф припёр взад общекомандный, увесистый и броский, с серебристыми кнопочками приёмник Riga-104, купленный в складчину на талоны [1.21]. Сам же срулил в неизвестном направлении, прихватив банку с домашним (теперь уже с двойным смыслом) винишком. Мы же слушаем Би-Би-Си из Лондона: оказывается, в Сочи почти не глушили. Волна немного гуляла, но для метровых КВ (коротких волн) это нормально. Вещал незабвенный Сева Новгородцев в своей эксклюзивной передаче под названием «рок-посевы». Довольно искренние слова эмигранта теребили струны души, цепляли эдаким неведомым ростком, проникали в пробуждавшееся новое ощущение мира. Впрочем, если бы складно льющийся «спич» Севы заменить на вожделенный музон, то мы бы несильно расстроились. Мелодия и аранжировка Dogs группы Pink Floyd с альбома Animals врезалась настолько, что Дрю на следующий день проигрывал эту композицию в уме во время разминки в зале. Увы, британский рок-н-ролл в эфире заряжал недолго. Покрутив ручки, настроились на «Голос Америки», как уверялось, из Вашингтона (из близлежащей пронатовской Турции, конечно). Тут внимать было нечему, политика всех нас, повально числившихся комсомольцами, абсолютно не интересовала.
Тот период в СССР сейчас принято называть застоем. Да, в умах особенно верхов явно многое протухло и застоялось, чего не скажешь о больших делах громадной страны. Народ заколачивал деньгу не только на БАМе. Новёхонькие микрорайоны, сады-ясли, школы, дворцы сорта и культуры множились похлеще грибов и комаров. Зарплаты подрастали, появлялись всё более качественные товары, но либо неподъемной цены, либо в недостаточном количестве. Потребление опережало предложение. Ассортимент на прилавках съёживался, провозглашённое Хрущёвым товарно-продуктовое соревнование с Западом ("догоним и перегоним Америку!") катилось к проигрышу. Однако с трибун продолжали втулять заевшей грампластинкой путь к коммунизму. Политика двойных стандартов отвергалась-презиралась молодёжью с утроенной силой. Как следствие, проникновение по всем фронтам и укрепление в мозгах западной культуры, казавшейся более искренней и свободной. Многие тексты песен, в реальности представляющие собой бессвязный набор слов обдолбанных рок-поп-звёзд, воспринимались на свой лад, идеализировались-додумывались, подсознательно приукрашивались…
Южная ночь разлила по небу чёрную гуашь. Как из рога изобилия высыпали сверкающие звёзды. Уже мужикастые еще вчерашние пацаны с басовитым матерком попыхивают огоньками сигарет на тёплом балконе. Весна в Сочи удивительно хороша.
Последующие дни сливаются в один миг, метеором пролетевший в жизни каждого из героев, не оставив воспоминаний. Перед тем, как разъехаться, Сэссун всё-таки подошла к Дрю и оставила адресок, написанный уверенным почерком с ровным наклоном на листочке в клеточку из блокнотика с пружинкой. Без намёка на что-либо эдакое, мало как сложится. Дрю в ответ спешно на весу каракулями накалякал свой. Позже от Сэссун пришло одно письмо, по-детски наивное, как будто писала младшая сестра, мол, доехали хорошо, а в школе дела не очень, скоро экзамены, которые уже на фиг не нужны, спортинтернат светит, дальше в институт и так возьмут, всё схвачено, но предки не догоняют. Дрю наскрёб вежливый ответ о суете мирской и томлении духа. Дальше орбиты разлетелись окончательно. Друзей поглотило очередное Первенство РСФСР, потом опять сборы и еще раз сборы, затем Спартакиада, зональные игры и финальные. Замелькали города, поезда и самолёты, замельтешили лица…
На обратном пути из Сочи в пригрустнувшем вагоне несущегося стрелой фирменного поезда вникаем в учебники под чутким надзором Шефа, углубившегося в пухлую растрёпанную «литературку» [1.22]. Дрю одновременно с книжкой наяривает кистевой эспандер. Дар периодически разминает ударную кисть в козла [1.23] в общекомандных купе за обеими стенками. Шеф время от времени бдительно прислушивается, порядок ли за переборками, не привели ли кого «на чай». Джо, в порыве своих мыслей свесившись с верхней полки, достает навечно улыбающуюся куклу стройняшку, купленную в подарок для своей младшей сестры на последние карманные деньги: