Страница 52 из 67
Чтобы потянуть время, я приказал запереть храм изнутри. Но я прекрасно понимал, что нам осталось не больше четверти часа прежде, чем с той стороны выломают дверь и ворвутся в храм. И хотя я был одним из лучших воинов царя, а мои солдаты очень профессиональны, в таком малом количестве мы не могли противостоять толпе рассвирепевших людей.
Я судорожно думал о том, как сделать смерть Иуланы менее болезненной. Единственный выход — это убить ее самому. Страшно подумать, что могла сделать с ней рассвирепевшая тола. Главное попасть в сонную артерию, она умрет быстро, не почувствовав боли.
Я достал свой кинжал. Иулана вскрикнула, но все поняла. Она подошла ко мне, обняла и поцеловала. «Я готова. Перед смертью хочу сказать тебе, что даже на том свете я буду любить тебя. И если я вновь приду на эту землю, я найду тебя, чтобы быть вместе».
Слезы предательски катились из моих глаз. Было одновременно очень стыдно и освобождающее. Последний раз я плакал, когда мне было 14 лет, и отец в очередной раз заставлял меня лепить горшки, а у меня ничего не получилось. Я тогда поклялся себе, что если у меня не получилось стать гончаром, то я стану лучшим воином империи. С тех пор я участвовал во всех битвах войска царя, и всегда мне не только удавалось выжить, но и проявить себя как бесстрашного и беспощадного воина. Теперь же я стоял и плакал, потому что нужно было убить ту, которую я люблю.
В комнате раздался шорох, как будто мыши пытались что-то прогрызть в подполье. Но это были не мыши. Одна из плит на полу отодвинулась, и откуда-то из под земли показалась та самая старуха, с которой я периодически встречался в коридорах храма и которая была похожа на старое дерево.
— Спускайтесь за мной, я покажу вам выход за границы города, — она действительно не была немой.
Мы вслед за старухой спустились в подвал и шли за ней по коридору, который освещала одна небольшая свеча. Довольно быстро оказались на свежем воздухе. На улице было уже темно.
— Куда нам теперь? — спросила Иулана.
— В Киш. К вашему отцу. По дороге мы скорее всего встретим его войско. У нас нет другого выхода, — сказал я.
— Я пойду с вами. Мне теперь тоже нельзя возвращаться в Урук. — сказала старуха.
Ночь была ясная. Я хорошо ориентировался по звездам, поэтому мне несложно было определить, в какую сторону идти, чтобы добраться до Киша.
Мы шли несколько часов.
— Я устала, очень хочется есть. Давайте хотя бы немного передохнем, я не могу больше идти. — сказала Иулана.
Тогда мы решили сделать привал и немного поспать. Тем более, что от бунтующего Урука мы отошли довольно далеко.
— Всем спать нельзя. Будем меняться каждые два часа. Шесть часов, чтобы восстановить силы, нам хватит.
— Сначала поедим, — сказала старуха, — и вытащила из-под подола большой узелок, в котором были хлеб и вода.
Пока мы ели, она очень внимательно, изучающе смотрела на меня.
— Да, все же это ты!
— Я?
— Сын жреца!
— У меня остались смутные воспоминания из детства о похожем разговоре, но ведь я сын гончара.
— Как звали твоего отца?
— Луштамар. А мать Бити, но она умерла, когда я был маленьким, мне не было еще и 5 лет. Я плохо ее помню. Ты уже задавала мне этот вопрос, давно правда, когда мне было 14 весен.
— На самом деле твоего отца звали Элайа, а мать Ашера. Они зачали тебя в том самом храме на Тихой улице. А Луштамар и Бити — твои приемные родители, Бити — моя сестра. Я лично отнесла тебя новорожденного в ее дом, когда твоя настоящая мать умерла при родах.
И старуха рассказала мне о моей матери, отце и том дне, когда она отнесла меня к приемным родителям.
— Элайя был младшим братам Лугальзагесси, и он из царского рода. Ты — сын жреца из царского рода. Ты должен сесть на трон, иначе Шумер погибнет!
Ашера слушала, раскрыв рот.
— Так значит, я всегда любила не просто воина, а отпрыска царских кровей! Потомка рода, который по знатности выше моего!
На горизонте показались скачущие на лошадях люди. Должно быть, это были воины Шарумкена, спешащие в Урук, чтобы подавить восстание. Иулана обрадовалась: наконец-то ее мучения закончатся. Скоро она окажется в Уруке, поест, выспится. И она обязательно попросит отца, чтобы он разрешил ей выйти замуж за меня. Ведь это не только ее желание, это спасет царство Шарумкена!
Я услышал разрывающий воздух свист. Почувствовал, как липкая кровь потекла по моей шеей, стало безумно горячо, и я потерял сознание.
* * *
Осмысленный текст опять превратился в собрание букв АГТЦ. Петр вернулся к другой стопке, где был записан код мумии женского пола. Оставалась всего страница.
* * *
Я услышала разрывающий воздух свист. Перед моими глазами пролетела стрела и вонзилась в шею Дуду. Он упал, я вскрикнула и бросилась к нему. Я пыталась его обнять и почувствовала что-то горячее и липкое на своих руках. Кровь. Дуду был без сознания.
В это время воины уже приблизились к нам. Они были на лошадях.
Старуха оторвала кусок от своей юбки, чтобы перевязать рану воина. При этом она читала заклинание:
Злой Удуг, изыди из тела странника,
болезнь, страдание, словно вихрь
повергли странника, утопили его в крови.
Этот человек отходит на другую сторону жизни,
и если настал его час, примите его предки,
а если нет, отпустите его душу на землю.
Воины оказались женщинами. В руках у них были большие топоры и какие-то длинные веревки, похожие на удавки. Одна из них нависла надо мной, силой закрыла мне рот и потащил куда-то от лагеря. Я пыталась драться, но воительница крепко держала меня.
Потом меня связали, заткнули рот кляпом и положили как поклажу на лошадь. Со старухой и Дуду сделали то же самое.
Больше ни Иулану, ни Дуду в Шумере никто не видел. Но ходили легенды, что главная жрица Храма на Тихой улице примкнула к женщинам-воительницам, которых еще называли амазонками. А впоследствии возглавила их племя.
* * *
Вечером Петр и Маша сидели за симпатичным столиком в новой кофейне под названием «11 зерен», которая была стилизована под этно.
Позвонила мама, Петр извинился и вышел. Мама, как всегда, была некстати. Но сейчас он не мог ей не ответить, все-таки умерла бабушка, и мама, наверное, не в самом хорошем настроении. Петр чувствовал вину перед ней, поэтому не выключал телефон. Мама рассказывала обо всем на свете, и звонок занял не меньше 20 минут. Петр несколько раз пытался разговор закончить, но каждый раз мама просила еще минуточку. В конце концов он сказал, что перезвонит и нажал отбой.
Когда он вернулся к столику, Маша что-то записывала в тетрадку. Увидев его, поспешно закрыла ее, и, улыбнувшись, сообщила, что его горячий бутерброд почти остыл.
В кафе работал телевизор, включенный на канале «Страна-25».
— Немного о ситуации в Соседней Стране. Отмечается беспрецедентная концентрация экстремистов на окраинах Портового города. Боевики ВССС (вооруженных сил Соседней Страны) блокировали все дороги на въездах. По оценкам военных специалистов, в настоящее время в городе может быть сосредоточено до 10 тысяч боевиков-радикалов. По имеющейся информации, широкомасштабная военная кампания наших вооруженных сил по восстановлению контроля над городом должна начаться в ближайшие дни.
Люди с оружием. Пыльные дороги.
На Петра накатила какая-то вселенская тоска, чувство, что он все потерял и ничего нельзя вернуть.
— Знакомая местность. — произнесла Маша, вздохнув.
— Да. — сказал Петр, представив почему-то картину боя Шаррумкена с Элайей.
Маша имела в виду не Шумер. Она раньше жила в Портовом городе, а сюда приехала еще до того, как город разнесли бомбы и танки.