Страница 5 из 67
* * *
Этот разговор Петр не слышал, а если бы слышал, ему было бы неприятно узнать, что он «милый мальчик» и у него «нет ничего» с Офелией. Он не любил вранья.
Идя по Прогулочной улице, мимо знакомых до баннерной слепоты объектов городской инфраструктуры, Петр подумал о том, что на сегодня хватит взаимодействия с людьми и их белым шумом. Ему хотелось забраться в свой звуковой кокон. Таким коконом для него были наушники и музыка в телефоне. Он поставил свой плейлист и отгородился от мира.
Сейчас он как раз проходил мимо Большого городского театра, того театра в котором работала (как она говорила, служила) Офелия. Последний раз он здесь был около двух недель назад, когда специально для работников «Gen-**» давали спектакль на патриотическую тему, Петр даже забыл его название. Генеральный директор Георгий считал, что искусство развивает мозг и приводит к инсайтам, а значит, полезно для научного потенциала центра. Спектакль был неинтересным, Петр его уже почти забыл, но ярко помнил то, как они с Офелией после спектакля в подсобке занимались любовью.
Перед глазами Петра очень отчетливо встала комнатушка — там хранился уже отживший свое, но еще не отправленный в утиль театральный реквизит. Сколько ненужного хлама! И в окружении этого хлама белое, ярко-белое тело Офелии, мягкое и податливое. Молодому человеку очень нравилось его мягкость, оно успокаивало его, как теплое одеяло, в которое он зарывался, когда был маленьким.
В тот вечер Петр нашел Офелию в дверях уборной и попытался затащить ее в кабинку. Но она сказала, что знает более подходящее место, где их никто не увидит — так они оказались в подсобке с свою жизнь театральным реквизитом.
— Я все время думаю о тебе. С ума схожу, даже на работе, когда рассматриваю ДНК рыбы в пробирке, — шептал Петр на ухо возбужденной Офелии.
— А когда рассматриваешь ДНК змеи, то это возбуждает тебя меньше? — как будто пытаясь оттянуть момент их близости, шутила Офелия.
— Да, потому что ты не похожа на змею, ты похожа на рыбу. Особенно, когда открываешь рот, — он впился своими губами в ее губы.
Офелия немного сопротивлялась, но больше из удивления его напору, чем нежелания слиться с ним в едином порыве телесного притяжения.
— Нас могут увидеть, а я не хотела бы, чтобы Георгий узнал, он убьет нас обоих.
Петр продолжает целовать ее.
— Плевать я хотел на Геогория. Ты моя. Он старый хрен, который думает, что все принадлежит ему, так как у него много денег. Он купил тебя? — снимает с нее блузку, потом бюстгальтер.
Она сдается. Петр смотрит в ее большие рыбьи глаза, гладит ее черные волосы, снимает свою рубашку, трется голым торсом о ее мягкие груди, целует их, опускается ниже.
Секс происходит быстро. Офелия не успевает опомниться, когда Петр уже кончил на уродливую порванную маску, изображающую мужское лицо в злой гримасе, несколько напоминающее нынешнего министра обороны Страны. Он завершает их секс пальцами, которые, погружаясь в Офелию, доводят ее до оргазма.
Уже в самом конце, едва она успела издать тихий стон, дверь открыли с обратной стороны. Это был Андрей.
— Батюшки Иисусе! Ребята, вы бы нашли другое место. Я подожду тебя, Петр, снаружи.
Петр вышел из подсобки, и еще через какое-то время Офелия, которая привела себя в порядок, но легкий флер запретного секса еще витал вокруг ее мягкого тела. Петр скривился, когда она обратилась к Андрею:
— Андрюша, я надеюсь на твою порядочность и любовь к папе. Ты же ему ничего не скажешь, правда?
Андрей широко и хитро улыбнулся:
— Насчет порядочности и любви к папе, это ты не по адресу. Но я ему ничего не скажу. Думаю, он мне просто не поверит. Мне и самому сложно поверить. Да и зачем мне лишние проблемы? — повернувшись к Петру. — Ну Петр, ну братец, удивил! Ты бы другое место выбрал. Вас мог застать кто угодно. Поверь, моему отцу эта картина не понравилась бы. В гневе он способен на многое. Да он бы мог вас на месте пристрелить. Держи своего дружка в узде.
Офелия ушла. Петр смотрел ей вслед, а потом, все еще находясь под воздействием окситоцина, процедил сквозь зубы, обращаясь к Андрею:
— Сколько он ей платит?
Андрей помолчал, а потом сказал:
— Эээ, может ты мне объяснишь, что здесь происходит? Ты давно с ней это?
* * *
Офелия, все еще разобранная от погружения Петра в нее и себя в него, вошла в залу, в которой проходил банкет после спектакля.
Следующую картину Петр вспомнить бы не мог, так как не видел этого. Но если бы последовал за Офелией, то обратил бы внимание на Георгия, который сидел за столом, пил воду и следил за гостями своими острыми южными глазами. Жил Георгий в Городе с 12 лет, но родился в другой стране, которая тогда была еще частью Союза Нерушимых Республик. Его отца перевели по партийной линии — так он оказался здесь, в Городе. В молодости, когда распался Союз Нерушимых и наступила в каком-то смысле преступная анархия, Георгий сколотил огромное состояние. Сейчас он считался богатейшим человеком Города, и даже губернатор и мэр записывались к нему на аудиенцию заранее.
Ходили слухи, что он приложил руку к пропаганде и проплачивал ту липкую смесь патриотизма и деградации, которые лились с экранов телевизоров. Можно было подумать, что это была дань самому главному патриоту Страны, с целью удержать свои миллиарды. Но на самом деле Георгий верил в особый путь народа Страны, несмотря на то, что сам этнически относился к другому.
Однако настоящей его страстью, тем, что увлекало его больше всего, на что он готов был тратить свои кровно заработанные миллиарды, была генная инженерия. Он долго добивался того, чтобы власти одобрили постройку уникального научно-исследовательского института в Городе. В Институте изучали вирусы и разрабатывали вакцины. Тогда он дал не одну взятку. Он хотел, чтобы этот институт был только здесь, под его началом. Так он хотел отблагодарить Город, который сделал его тем, кем он стал. Во время анархии после распада Союза Нерушимых ему не удалось закончить биофак, пришлось вытаскивать свою семью из той разрухи, которая навалилась на всех, в том числе и на него. Сначала он вывозил из-за границы списанные компьютеры и продавал их на рынках Города. А потом пошло-поехало.
Компьютерные дела давно были забыты. Сейчас он занимался наукой, строительством и политикой, будучи местным депутатом. Высшее образование он впоследствии купил, пришлось купить юридическое, а потом кандидатскую степень по юриспруденции. Так надо было для дела, для движения по карьерной лестнице, для капитала. Он любил читать, особенно фантастов, Беляев был его любимым писателем. А еще он почитывал книги по генной инженерии, правда, ничего в них не понимал, но химические формулы завораживали. Теперь он мог себе позволить целую сеть лабораторий, оснащенных по самому последнему слову техники. Все для одной цели — найти способ управлять людьми на генном уровне.
Офелия тихо подошла к столу и села рядом с Георгием. Он взглядом, которым орел выслеживает свою добычу, осмотрел ее с головы до ног, взял за руку и повел на середину зала, чтобы потанцевать. Сопротивляться было бесполезно. Танец становился все более горячим. Георгий, держа ее выше локтя, крепко сжимая кожу:
— Где ты была так долго? Я уже хотел послать тебя искать.
Офелия, стараясь не показывать свое замешательство и выдавливая из себя флер произошедшего секса, проговорила:
— Мне стало нехорошо, я была в уборной.
— Почему ты растрепана?
— Я же говорю тебе, было плохо. Была в уборной.
— Ты от меня что-то скрываешь. — резко хватает ее за талию, ведет в танце.
Офелия даже не пытается вырываться:
— Мне больно. Прекрати.
Георгий продолжает вести:
— Я знаю, ты любишь пожестче. И — более ровным тоном — У меня есть для тебя важное дело. Сегодня у нас серьезные люди. Надо передать им кое-что.
Возможно, если бы Петр пошел за Офелией, он услышал и увидел бы все это. Но он разозлился на то, что Офелия покинула его, поэтому, не попрощавшись, ушел.