Страница 25 из 95
Ассер пишет, что Этельвульф в своем завещании поделил королевство «между двумя старшими сыновьями», очевидно, подтвердив таким образом сделанное ранее распоряжение, согласно которому Этельберт стал вассальным королем в Кенте. Родовые владения четверо сыновей Этельвульфа, в соответствии с семейной договоренностью, наследовали по старшинству, и возможно, такой же порядок наследования соблюдался в отношении королевской власти, хотя у нас нет практически никаких оснований для такого вывода.
Но в случае Альфреда нет нужды так долго обсуждать вопрос о наследовании титула. Он оказался бесспорным претендентом на корону после смерти старшего брата — как единственный взрослый представитель королевской династии Уэссекса. Вероятно, Альфред был официально коронован, как требовал обычай того времени, хотя лишь в поздних и весьма недостоверных источниках упоминается о «второй» коронации в Винчестере, как о некоем дополнении к «первой» коронации и помазанию в Риме. Говорится, что Альфред привез регалии, использовавшиеся во время папской церемонии, с собой в Англию и завещал их своим наследникам.
Среди древних реликвий, переплавленных во время гражданской войны XVII века, числится «корона верховного властителя, которой были коронованы Альфред, Эдвард и другие короли». Сэр Джон Спелман описывает ее как «вещь древней работы, с цветочным орнаментом, украшенную драгоценными камнями в простых оправах»; он полагает, что Альфред, во дни благоденствия, «обратил свои мысли к созданию имперской короны… более величественной и царственной, нежели та, которую носили прежде правители его королевства». Реликвия, о которой говорит сэр Спелман, — это, скорее всего, «корона Эдуарда Исповедника», которую «отдали» Альфреду в XIV веке, в ту пору, когда клирики Вестминстера пытались доказать, что если даже «первый король всей Англии» не был коронован в их аббатстве, то, по крайней мере, у них хранится та самая корона, которую Папа возложил на голову маленького Альфреда в Риме.
Менее фантастической, хотя тоже внушающей определенные подозрения, представляется «клятва короля Альфреда в день его коронации», записанная в картулярии основанного Альфредом монастыря в Этелни. Она соответствует по форме той клятве, которую приносили английские короли в XI веке, и сводится к трем древним обязательствам короля: обеспечивать мир Христианской Церкви и своему народу, искоренять разбой и неправые деяния и проявлять справедливость и милосердие. В последующие годы Альфред ревностно исполнял эти обязанности, и в 871 году королевский титул сулил ему скорее бремя новых тревог, нежели величие и славу: забота о благополучии Церкви и государства легла тяжким грузом на плечи молодого короля, ибо страна была разорена и ослаблена войной, а натиск данов, вторгавшихся в Уэссекс, почти невозможно было остановить.
Вскоре после битвы при Мертоне «огромное летнее войско» (названное так потому, что эти пираты приплывали и уплывали, в отличие от другого войска (here), зимовавшего в Англии) поднялось вверх по Темзе, дабы помочь редингским викингам и воспользоваться плодами их побед. Видимо, без стычек дело не обошлось, хотя в источниках об этом не упоминается; но даны, судя по всему, продолжали удерживать северные области Уилтшира и высоты к югу от Кеннета. Предположительно с этих позиций они через месяц после смерти Этельреда нанесли удар по королевскому поместью в Уилтоне, в самом центре Уэссекса (ровно так же они внезапно напали на другое уилтширское поместье, Чипенгем, семью годами позже). В обоих случаях они застали Альфреда врасплох — с ним был только небольшой отряд его воинов (lytel we rod). Тем не менее король со своими людьми заняли холм над Уилтоном, к югу от реки Уили, и доблестно сражались весь день. Под вечер даны стали отступать, но когда англосаксы бросились их преследовать, они развернулись, атаковали противников и выбили их с поля сражения.
В Англосаксонской хронике анналист, подводя черту под историей этого бурного года, вспоминает о девяти крупных сражениях (folcgefeohf){30}, не считая множества стычек и вылазок. Еще три битвы, о которых нам ничего не известно, следует добавить к этому перечню: Энглфилд, Рединг, Эшдаун, Бейсинг, Мертон и Уилтон. Хотя англосаксы могли успокаивать себя мыслью о «тысячах» убитых данов, среди которых были конунг Багсег и девять ярлов, но только из двух битв — при Энглфилде и Эшдауне, — они безусловно вышли победителями; потери их в тот год оказались столь же большими, и враги оттеснили их чуть ли не к Винчестеру.
Нет ничего удивительного, что, как пишет Ассер, силы уэссекцев были на исходе и Альфреду пришлось в конце концов договориться с захватчиками: те согласились уйти из Уэссекса, но королю, очевидно, пришлось дорого заплатить за бесценное благо — возможность пожить в мире. Наверняка он вспоминал о сражениях и вылазках 871 года, когда описывал в своем переводе Орозия (весьма далеком от оригинала), как Филипп Македонский рассудил, что он не в состоянии больше воевать с Афинами (with folcgefeoht), и начал разорять их (hergiari), посылая отряды налетчиков (hlothas). Так продолжалось до тех пор, пока его противники не были полностью деморализованы, и тогда он внезапно атаковал Афины со своим фюрдом{31}.
Боевые действия 871 года чем-то напоминают военную кампанию периода поздних данских войн, развернувшуюся в 1006 году в тех же землях. Тогда войско викингов высадилось после дня святого Мартина на острове Уайт и в середине зимы двинулось через Гемпшир и Беркшир к Темзе. Выйдя к Редингу, откуда начинали операции их предшественники в 871 году, захватчики отправились к Уоллингфорду и Челси, а затем по Эшдауну, к Кукхемсли. Единственным, кто вышел с ними сражаться, был кентский фюрд; жители Винчестера дрожали в страхе, когда грабители проходили через их город, а король и уитэны неохотно купили мир, выплатив врагам дань. Но в 1006 году у Англии были неважные защитники, утратившие боевой дух и мужество, поскольку их возглавлял «нерешительный» монарх, не отличавшийся ни здравомыслием, ни твердостью духа. В 871 году все надежды обращались к королю который был, пока еще молодым и неопытным, но которому суждено было стать, говоря словами его родича, хрониста Этельверда, «несокрушимым столпом Уэссекса».
Глава V
КОРОЛЬ АЛЬФРЕД (871–878 годы)
Когда после битвы при Уилтоне был заключен мир, даны отправились в Мерсию. Уэссекс на четыре года выпал из истории, и имя Альфреда не появляется в записях Хроники, ибо в центре внимания анналистов оказались Мидленд и северные области. Только случайные упоминания в позднейших хрониках и несколько грамот, подлинность которых вызывает сомнения, дают нам возможность заполнить пробел, лежащий между 871 и 875 годами. Даже Ассер, когда доходит до этого периода, начинает просто пересказывать Хронику, а франкские анналисты в то время были слишком озабочены проблемами империи и собственными войнами с викингами, чтобы интересоваться делами далекого западносаксонского королевства.
В произведениях самого Альфреда разбросаны упоминания о том, что к моменту его вступления на трон силы народа были подорваны из-за нашествий язычников, а ученость и культура пришли в полный упадок. Ассер, когда пишет, что Альфред принял бразды правления «не без колебаний», возможно, повторяет то, что слышал от самого короля. Та настойчивость, с которой Альфред в своем предисловии к «Обязанностям пастыря» говорит о заботах, одолевающих его, и о бедах, обрушившихся на его королевство, выдает его чувства. Вполне естественно, что юный правитель, последний из сыновей Этельвульфа, впадал в уныние и ощущал себя одиноким и беспомощным, не видя никого, с кем мог бы разделить ответственность в преддверье мрачного и грозного будущего.
Первые проявления враждебности, с которыми Альфреду довелось столкнуться, похоже, исходили от его ближайшего окружения. Трудности, возникшие в связи с разными толкованиями завещания Этельвульфа, были вынесены на суд уэссекцких уитэнов, собравшихся в Лангандене (возможно, Лонг Дин в Уилтшире), предположительно, в первый год правления молодого короля. Случилось так, пишет Альфред в преамбуле к собственному завещанию, «что король Этельред умер… Затем, когда мы услышали много сетований по поводу наследства, я принес завещание короля Атульфа [Этельвульфа] на наше собрание [gemot] в Лангандене, и там оно было прочитано вслух перед всеми уэссекцкими уитэнами. Когда его прочли, я просил всех ради любви ко мне: пусть ни приязнь, ни страх не помешают им объявить закон нашего народа. И я пообещал им, что я не затаю обиду на того, кто станет говорить в соответствии с законом, даже если он скажет, что я причинил зло своим родичам, старым или юным».