Страница 1 из 16
Рубиновый воздыхатель
Злое не впрок; над проворством
здесь медленность верх одержала;
Как ни хромает Гефест, но поймал он Арея, который
Самый быстрейший из вечных богов, на Олимпе живущих…
Золото. Его здесь было много. Так много, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Каково стоять среди сокровищ и постоянно подавлять в себе желание дотронуться до прелестного кольца, усыпанного бриллиантами и сделанного, как сказано на табличке, из золота девятьсот девяносто девятой пробы. Глаза алчно перебегают дальше. Бабочка. На кончиках ее усиков крохотные брюлики, а крылышки набраны из сапфиров. Само тельце – чистая платина. Сорок целых и двадцать три тысячных грамма весит только металл. А еще ведь и камней… Это, наверное, баснословно дорого?
Подвески! У Дарьи перехватило дух. Она пошевелиться не могла. Под толстым стеклом лежит безделица, которую пристало носить лишь королевам. Сочетание трех огромных рубинов, вмонтированных в золотую оправу, сводит с ума. Подсветка так удачно поставлена, что вещица играет.
Оторвавшись от созерцания красивых безделушек, Дарья оглядела выставочный зал, подыскивая жертву – желательно молодого, солидно одетого джентльмена, который не прочь был бы потратиться на даму.
Вот он: высокий, широкоплечий, в наглаженном костюмчике. Склонился над витриной с бабочкой, которую она успела уже рассмотреть.
– Прелесть, правда?
Он повернулся. Аккуратно пострижен, высок, немного сутуловат, мышиный костюм-тройка, галстук: сочетание синего и зеленого, а на нем заколка, бьющая в глаза своим великолепием. Кроваво-красный камень манит к себе удивительной чистотой. Она оторвалась от украшения и посмотрела ему в глаза: карие, больше хитрые, нежели умные.
– Отличные вещи.
– Да, только и осталось, что смотреть.
– Ну почему же. – Он надел очки, которые, как оказалось, были у него в руке, и склонился над витриной. – Вас, судя по всему, произвели на свет в Саратове, не скажу когда именно, а то, чем я сейчас любовался, сделано в Екатеринбурге, в прошлом году.
– Неужели? – не поверила Дарья. – Откуда вы знаете?
Он посмотрел на нее, чуть прищурившись.
– Я ювелир. Точнее, нет, не ювелир, не мастер, а торговец.
Дарья мысленно выставила себе оценки за выбор клиента: 6.0, 6.0, 6.0, 6.0, 6.0, 6.0 – все судьи – женские ее комплексы и страхи – единогласно поставили наивысшие баллы.
– Вы здесь по делам?
Она и сама не заметила, как уже вовсю стала общаться с ним. Он просто приятный, не скользкий, не гадкий. Положительный, спокойный, рассудительный. Голос мягкий: баритон, бу-бу-бу, бу-бу-бу. Дарье нравилось. Он не был похож на тех загнанных мальчиков-студентиков, которые лишь кидают взгляды на твои ножки и жуют сопли, не решаясь подойти и попытаться заговорить.
– Как сказать, вряд ли что-то из того, что здесь выставлено, можно продать. У нас здесь все же провинция. Состоятельных людей не так много. Думаю, из тридцати экспонатов, что привезли сюда из столицы, местные граждане осилят десяток, да и то возьмут что подешевле.
– Интересно, значит, вы знаете настоящую цену всему этому?
Он с легкостью согласился с ней.
– Мне понравилась эта бабочка, она такая большая.
– Тысяч сто стоит, самая дорогая здесь вещь.
– Долларов?
– Посмотрите, на краях золотая нить, обрамляющая сапфиры, на ней бриллианты. А тельце бабочки… Ее глаза, сами усики.
– Ой, я не заметила. – Дарья аж рот открыла, склонившись над стеклом так низко, что почти касалась его своим носом. – Какая прелесть! И лапки, и усики тоже усыпаны камешками.
– Очень тонкая работа, и наше счастье, что мы можем видеть это воочию.
– Здорово.
– Меня зовут Антон.
– Дада, простите, Дарья, – тут же поправилась она.
Он едва улыбнулся.
– Не хотите пообедать со мной?
Дарья не стала себя спрашивать, зачем она это делает. Ответ ей давно был известен: она зарабатывает на жизнь.
– Может быть.
– Тогда давайте оставим это и поедем заниматься чревоугодием.
Они вышли из музея, где выставлялись экспонаты из Гохрана России, и сели в серебристый «Хьюндаи».
– Красивая машина. – Комфорт салона действовал расслабляюще, к тому же надо было о что-нибудь говорить.
– Спасибо. Куда поедем? – Он глянул на нее точно так же, как она совсем недавно смотрела на ту бабочку под стеклом.
Их роман – взаимовыгодное сотрудничество: любовь в обмен на деньги – продолжался уже почти месяц. Дарья совсем забросила учебу в мединституте и большую часть своей жизни стала уделять стройной фигуре.
Мать не находила себе места: приближалась летняя сессия, но Дарье до нее не было никакого дела. Если зимнюю она осилила еще кое-как с двумя пересдачами, то на следующую, восьмую по счету, Нина Ивановна уже не строила никаких планов.
Ей трудно было убедить дочь в том, что учеба имеет хоть какой-нибудь смысл.
В их доме стало намного уютнее. Новая бытовая техника заполнила квартиру и существенно облегчала жизнь. Дарья теперь под шумок смогла реально потратить то, что было у нее в загашнике от предыдущих приключений. Пусть у матери создастся впечатление, что у дочки очень уж щедрый кавалер. Антон действительно не был жадным и за месяц потратил на нее пару тысяч долларов. Из своих Дарья потратила еще пять, и теперь у них был и огромный холодильник, и стиральная машина, и новенькая плита… В общем, все-все-все, о чем мечтает любая хозяйка.
Нельзя сказать, что Нина Ивановна горела желанием узреть Антона, но отзывы дочери о нем настраивали на созидательный лад. Ведь ее душке перевалило за двадцать, и она рассчитывала, как, впрочем, и все матери, у которых взрослые дочки, рано или поздно получить диплом тещи.
Дарья однажды набралась смелости и вечером приехала домой на новенькой «девятке».
– Мама, он подарил мне машину! – Не могла же она признаться, что это на деньги, которые она заработала, разыскивая наркотики.
Мать восприняла это сообщение несколько настороженно.
– Но это очень дорого…
– Он меня любит! И устраивает мою жизнь. – Она, словно коза, прыгнула на диван и поджала под себя ноги. – Посмотри на улицу, цвет тебе должен понравиться.