Яростные одержимости (ЛП)

Внезапно чувствуя неловкость, Тао отвёл назад плечо.

— Я понимаю, к чему вы клоните, но не думаю, что она — моя истинная пара.

Макс покачал головой.

— И тебя это не особо беспокоит.

— Нет. Но между нами и впрямь всё несерьёзно. И поверьте, для неё так лучше. — Как и для него.

Для Тао мимолётный роман безопасен. Не надо «дополнять» кого-то, не было зависимости, никакого давления чувствовать то, что он ещё не готов чувствовать ни к одной женщине. Не то чтоб он не способен кого-то любить — просто не мог любить кого-то другого и не члена своей стаи.

Макс пожал плечами.

— Ну, раз ты так говоришь.

Да говорил, но ни один ворон ему не поверил.

На следующее утро, Райли проснулась без двадцати минут четыре. Поскольку она долго засыпала, проспала лишь три часа. Это не очень хорошо, но она научилась не жаловаться на то, что не выспалась, а быть благодарной за то, что хоть немного поспала.

Чувствуя себя до смешного бодрой, она даже не потрудилась снова заснуть. Как бы ни устала, этого не случиться, поэтому Райли просто лежала на спине, уставившись в потолок.

У неё не получиться выбраться из постели, не разбудив Тао, потому что он спит чутко, и ему бы не понравилось, попытайся Райли лишить его своей груди.

Тао не «любитель обнимашек» — что ей нравилось, потому что она не любила, когда её душили объятьями, — но часто собственнически клал руку ей на грудь, живот или задницу, пока они спали. Её ворону это нравилось. Проклятье, её ворону нравилось в нём практически всё. По правде говоря, по мнению Райли, ворон слишком им восхищался. Если бы Тао узнал, как собственнически относится к нему птица, наложил бы в штаны и дал дёру.

Он впечатлил Райли и ворона вчера, когда выдернул из того состояния, которое её дяди называли «зоной». В одно мгновение она была в тёмной, безэмоциональной яме, пытаясь почувствовать хоть что-то кроме горя. А через минуту оказалась вне себя от властной хватки на горле, и мир опять обрёл краски. И этот мир она выкрасит в красный кровью того ублюдка, который…

— В чём дело? — пробурчал Тао.

— Всё хорошо. — Только она немного возбудилась от того каким глубоким и грубым был его голос в полудрёме. — Засыпай.

— Прекрати планировать и дай мозгу отдохнуть.

— Что?

— Ты — стратег, и точно планируешь, как отомстить. — Он поцеловал её в плечо. — Забудь это на время и ложись спать.

— Не получиться.

— Как давно у тебя бессонница?

— Сколько себя помню.

— Тебе тяжело уснуть или именно спать?

— Иногда мозг быстро отключается, иногда — долго. Но я всегда просыпаюсь спустя пару часов. — Она беззаботно пожала плечами. — Я к этому привыкла.

— Не знаю, как ты так живёшь. После того, как я ушёл из прежней стаи, у меня была… ну, я не назвал бы это бессонницей, но где-то около месяца просыпался среди ночи и не мог опять уснуть. К концу четвертой недели, я не мог концентрироваться, выглядел как кусок дерьма, и был настолько раздражённым, что мог оторвать любому голову.

— Почему ты и другие ушли за Треем, когда его выгнал отец? — Райли редко задавала личные вопросы, но поскольку Тао заваливал её ими, посчитала, что он будет не против.

— Ушёл, потому что не был согласен с решением. Когда ты подросток, думаешь что старше и умнее чем есть на самом деле. Тогда уход для меня не был таким уж большим делом и казался самым очевидным решением. Я предан Трею и не мог следовать за Альфой, которому не доверял и не уважал. Отец Трея был злым ублюдком.

— А твои родители не попытались тебя остановить?

— Нет. Они меня поняли, и знали, что я должен уйти за Треем, уважая это. — Что он очень ценил. — Потом они перешли в стаю пары моего брата.

— У тебя есть братья?

— Один. Хоакин. Он старше меня, у него есть пара и куча детей. Хотя, он несчастлив в браке. По правде говоря, я редко вижусь с ним или моими родителями. — Затем Тао тихо спросил: — Ты что-то помнишь о своих родителях? — Она так долго молчала, и он начал думать, что она вовсе не ответит.

— Немногое, — наконец, ответила она. Говорить о них в темноте было как-то проще. — Помню мамин смех. У неё был такой заразительный смех, что хотелось смеяться вместе с ней. Она очень-очень много меня фотографировала, будто собирала воспоминания. Отец… ну, ему нравился скетчинг, рисование и лепка. Он закрывался в большой комнате и работал там днями. И иногда он оставлял у меня на подушке животных из оригами.

Её самым последними воспоминаниями об отце были те, где он умирал в кровати, отказываясь говорить с ней или даже просто взглянуть, чтобы она ни делала.

Почувствовав, что её настроение начинает портиться, Тао сказал:

— Я однажды видел, как мой отец, одетый в платье, ел низкокалорийный йогурт.

Она моргнула.

— Что?

— Нелепо, да? Мне казалось, что это моя фантазия, но в голове отложился образ, как я смотрю в окно спальни, вижу его в таком образе и думаю: «Папа же ненавидит йогурт, и почему он в платье?» Я рассказал об этом маме, и она так сильно смеялась, что мне показалось, вот-вот описается. Потом выяснилось, что в канун Нового Года все напиваются в хлам и спорят с другими на странные желания.

Райли улыбнулась.

— Похоже у тебя весёлые родители.

— Да.

— Итан рассказывал, что и моя мама была весёлой, общительной, позитивной и озорной. Все её любили. Мой отец был художником и выдающейся личностью, правда, очень эмоциональным. В моменты счастья, он был в экстазе. Но когда грустил… можно было подумать, что наступил Армагеддон. По крайней мере, так рассказывали другие.

— Они были истинной парой?

— Нет. Дэниел приехал в стаю навестить друга, увидел мою маму… и больше не уезжал. Они были неразлучны с самого первого дня и очень скоро запечатлелись. Они хорошо ко мне относились, судя по моим воспоминаниям, но я говорю о них не как о родителях… — Она закусила губу. — Но на самом деле, я считаю дядь своими родителями. Думаешь это плохо?

— Совсем нет. — Он поцеловал её в плечо. — Боже, малышка, твои дяди воспитывали тебя с четырёх лет, и были тебе родителями. В том, что ты их таковыми считаешь, нет ничего плохого. Уверен, если ты их спросишь, они скажут, что считают тебя своей дочерью. Они мне нравятся, как и их хорошее к тебе отношение. — Тао запустил пальцы ей в волосы, наслаждаясь шёлком прядей. — Как ты провела годы вдали от стаи?

— Я путешествовала, видела много крутых мест. Нью-Йорк. Шанхай. Лондон. Я жила везде не дольше пары месяцев. Итан и Макс приезжали пару раз меня навестить, и мы всегда отлично отдыхали. Они даже приезжали в приют.

— Правда?

— Им не нравилась сама мысль о том, что я жила в приюте, и хотели убедиться, что там хорошо и безопасно, как я и рассказывала. Они обожают Макенну и Мэдисон. — Мэдисон кошка-перевёртыш и работала в приюте вместе с Макенной.

— Я удивлён, что они не приехали проверить тебя на нашу территорию, когда ты переехала.

— Они собирались, но Макенна убедила их, что там замечательно, и я в безопасности

— И ты пыталась скрыть своё прошлое от нашей стаи. — Он ущипнул её за плечо в знак наказания. Она вздрогнула и нахмурилась смеясь.

— Это не секрет. А некоторые из вас не доверяли мне — ты лично настаивал на том, что я — проблемная и хитрая. Если бы тогда ты знал, что меня обвиняют в манипулировании человеком, который убил девятерых, мог бы поверить в меня? Особенно когда был бы не уверен, что меня изгнали. Грета бы использовала это против, и не только для того, чтобы Трей с Тарин меня выгнали, а чтобы сделать мне больно.

Этого отрицать он не мог.

— А потом? Почему не рассказала?

— Потому что довериться людям в таком деликатном вопросе, это как…

— Как связь, — закончил он. — А ты боялась к нам привязываться. Хотела сохранять дистанцию между собой и стаей… только всё пошло не так, — добавил он, забавно улыбаясь. — Может, ты и не пришла в стаю в поисках места, но нашла его. Ты, на самом деле, смогла бы оставить Саванну и Декстера?