Идеальный расчет

– Только вот, советую все же повыбирать девочку. Ваш слуга, вижу, хорошо знает вас и уважительно относится, но… почему вы его рассчитываете? – переспросила я.

– Я продала дом, а эта квартира осталась мне от сына. Он уехал в другую страну и я осталась совсем одна. У меня не было возможности содержать мой дом и слуг. Он предложил мне жить здесь на деньги от продажи дома. Процент в банке не столь высок, но на него можно позволить себе одну служанку. Здесь спокойная улочка, да и в городе скоро начнутся приемы – как только королева вернется в зимнюю резиденцию, жизнь забурлит, - мечтательно сказала она и ее глаза загорелись огнями прошлых балов, на которых она, видимо, когда-то блистала.

– Думаю, я буду вам полезнее, чем вы думали, потому как здесь можно поставить не только полку в ширину кровати, кора Фауста. Кроме этого я рекомендую заказать ширму.

– Они слишком тяжелые, милая. Мне бы хотелось, чтобы она была не массивной, а легкой, но не из материи, поскольку тень на ней – плохой вкус, - сморщилась она.

– Хорошо. Филипп сделает легкую деревянную рамку, а я заполню ее рогожкой очень интересной техники, похожей на плетение из лозы. Но это будет нечто совсем иное, - описала я все, что запланировала.

Вот ширму-то мы и заморим луковой шелухой, и сетку я сплету из сплющенных трубочек. Если одну сторону ширмы прикрепить к будущей полке, старушка легко сможет просто раздвинуть ее, не шоркая по полу, не роняя ее, не скрипя.

Хозяйка угостила женщин и меня в том числе хорошим чаем, и, как только муж закрепил две стенки полки при помощи слуги, я начала презентацию. Я рассказала, как будет крепиться ширма, нарисовала какой будет ее заполнение и как легко ее можно будет задвинуть, превратив кусочек спальни обратно в часть гостиной.

– Деточка, почему ваш муж скрывал такую прелесть? – хлопала руками хозяйка, когда Филипп закрыл заднюю стенку и установил полки. Слуга принес из коляски сверток с двумя корзинами. Они идеально входили на полку, но требовалось не две, а три штуки в ширину полки.

– Видимо потому, кора Фауста, что боится, мол, мне понравится, и тогда кто же станет хлопотать по дому и заниматься детьми? – я всего-то хотела пошутить и закончить этот разговор, но женщины вдруг, словно по сигналу, опустили уголки губ книзу.

– Женщина не обязана сидеть дома, дорогая моя, ты тоже можешь трудиться! Женщина вот уже год, как может сама содержать себя, но дети… Дети пока должны оставаться с отцом, - ни с того ни с сего выпалила одна из подруг Фаусты.

– Уважаемые коры, моя жена все это знает, и мы работаем вместе, так что, вам не о чем беспокоиться, - выпалил Филипп, словно боясь продолжения разговора на тему женских прав. – Полка готова, кора Фауста. Если вы решили-таки заказать ширму и остальные корзины у моей жены, думаю, через неделю они будут готовы, - с этими словами Филипп снял рабочий свободный жакет, что был размеров на пять, наверное, больше, чем нужно, но хорошо прикрывал от пыли чистую рубашку, и надел свой щегольской, приталенный.

– Если вы не против, молодые люди, то через неделю, после посещения Фаусты, заедете к нам? – вдруг начала одна из подруг. – Вот адрес. Думаю, моей снохе понравится то, что вы сделаете для нас. Она мечтает отделить часть кухни, и мы никак не можем придумать – как потом уместить все на двух кухоньках. Да и ширму… честно говоря, я тоже захотела такую.

– Обязательно, кора… - Филипп принял от нее записку с адресом и вопросительно глянул на нее.

– Кора Стефана, - добавила пожилая дама, и мы попрощались.

Фауста передала деньги Филиппу прямо возле порога, как только мы скрылись от глаз ее подруг. Муж помог мне устроиться в коляске, запрыгнул сам и наклонившись прошептал:

– Я покажу тебе королевский дворец! Я обещал Мэри. А потом мы должны заехать в харчевню на дороге, где накормлю тебя самыми вкусными пирогами из оленя, - он произнес это так, словно обещал мне самые дорогие и редкие приключения. Ладно, не станем разочаровывать парня. Пусть поиграет в джентльмена!

Пол часа по городу, потом дорога сквозь лес, что, скорее, походил на парк, и мы на месте – в сотне метров от прекрасного кованого забора, за которым я увидела что-то похожее на целый городок, примостившийся на склоне. Двухэтажное здание с аркой, под которой, скорее всего, проезжают кареты, за ним ряд высоких дубов, немного скрывающие окна четырехэтажного дворца. Он был построен с размахом, и тот, кто его планировал, хотел, чтобы в нем было что-то от замка. Башенки по углам хорошо выполняли свою миссию.

– Да уж, королева явно любит роскошь, - на выдохе прошипела я.

– Я бы сказал – она живет ею, дорогая, - хмыкнул Филипп.

– А на той стороне взгорья? – указала я на обратную сторону дворца, которая нам была недоступна для просмотра.

– Река, и ее крутой берег является задней стеной резиденции. Но это здание, как ты заметила, не крайнее, за ним еще несколько корпусов. То, что многие принимают за сам дворец, является лишь его стеной. По сути, это огромная крепость, в которой можно держать осаду больше года. Больше ни одно королевство не может себе этого позволить.

– Из рассказа Мэри я поняла, что нынешняя королева – лишь опекун настоящей королевы, принцессы Аурлики, - задумчиво спросила я Филиппа.

– Да, но эту тему лучше ни с кем не обсуждать, милая. Горожане боятся любого шороха. Любая сплетня может привести на эшафот, - с его лица слетела улыбка, и я поняла, насколько это серьезно.

– Судя по тому, как серьезно говорит об этом Мэри, даже она в свои шесть лет прекрасно все понимает.

– Да, они знают, как себя вести. Мы много сил приложили для этого. Наши дети сильно отличаются от остальных, Полка, и мне сейчас очень страшно оттого, что ты не помнишь самого важного. Надеюсь, ты не разыгрываешь меня, - он опустил голову и осторожно осмотрелся, когда мы проезжали мимо края ограждения. Сейчас витая изгородь уходила в глубь сада-леса, к реке.

– Здесь не до розыгрышей, Филипп. Ты не представляешь, как страшно мне от всех этих ваших тайн, да и сам факт, что у меня есть муж и дети… Знаешь ли…

– Но ты вдруг научилась тому, о чем раньше и не знала, и с детьми себя ведешь совсем иначе. Я не говорю о себе.

– Давно мы женаты? – спросила я, раз уж сегодня мой муженек такой разговорчивый.

– Почти семь лет…

– Сколько мне лет, Фил? – перебила я его.

– Двадцать четыре. Исполнилось весной.

– Но Гарри… Гарри больше десяти?

– Гарри одиннадцать. И об этом мы пока не можем с тобой говорить. Доверься мне, прошу тебя, и со временем, как только я пойму, что ты не навредишь детям и самой себе, я все расскажу. Еще не время, - лошадь свернула в ближайшую аллею, что вела к городу, и теперь он стал менее скован, но приложил палец к губам, давая понять, что здесь за каждым деревом могут быть уши.

– Сколько лет тебе? – не унималась я, раз уж возникла такая возможность, и мы были одни.

– Двадцать восемь. И нет, я не был женат до тебя, как и ты до меня. И у нас нет родителей. Ни у тебя, ни у меня!

– Очень интересно…

После аллеи началась окраина города, и Филипп, подъехав к низенькому домишке, подмигнул мне и спрыгнул перед его дверьми. Привязал лошадь, постучал и вошел внутрь.

Обратно он вышел с огромной кипой газет, сгрузил их в ящик за моей спиной и вернулся обратно в домик. Так он вынес три огромные кипы:

– Думаю, твои корзины начали пользоваться спросом. Зря я так несерьезно отнесся к ним в прошлый раз. Да еще и твои методы окраски… Больше никто не знает о них?

– Я не уверена. Я откуда-то просто знаю, и все, - пространно ответила я, и мы выехали с улочки, видимо, на объездную дорогу, потому что больше по городу мы не ехали. Было жаль – мне понравилось рассматривать, как одеты люди, как оформлены домики.

Постоялый двор располагался прямо на дороге и здесь, скорее всего, жили приезжие купцы или те, кто проезжал мимо – груженые телеги, несколько колясок и просто лошади, привязанные за скобу на бревне, явно не собирались здесь ночевать.