Страница 3 из 4
–Мишка Белорус. Я тут, рядом в Сосновке живу. Если, дрова привезти или навоз, обращайтесь. Студентам скидка. – И он, махнув рукой, прибавил газу и поехал по дороге, оставляя в воздухе тяжёлый запах солярки.
***
Зайдя на крыльцо, Соломон достал ключи и немного повозился с замерзшим замком, открыл дверь.
–Б-р-р, – зябко передернула плечиками Маруся, входя вслед за Соломоном из прихожей в большую комнату, занимавшую почти весь первый этаж. Дом промерз за зиму и внутри было холодней, чем на улице.
–Сейчас, камин растоплю, быстро прогреется. Обратная электричка, только через полтора часа. – Соломон отдернул шторы с окна и подойдя к камину, отодвинул задвижку тяги. Потом нагнувшись к очагу и, чиркнул зажигалкой, поджог свёрнутою газету, лежащую под пирамидкой из поленьев.
– А мне нравится здесь, – обходя комнату, произнесла Маруся. – Только холодно.
– У деда полно теплых вещей. Возьми что ни будь, набрось на плечи, – Соломон подошел к старинному платяному шкафу и распахнул створки.
– Ого, сколько одежды, – рассматривая содержимое шкафа, удивилась Маруся, – Дед твой похоже пижоном был.
–Нет, он просто не любил выбрасывать старые вещи. Здесь их накопилось еще со времен его студенческой молодости. – Соломон вытащил подбитую овчиной жилетку и протянул Марусе, – На, одень.
Маруся набросила на плечи жилетку и подошла к журнальному столику, на котором стоял большой, катушечный магнитофон. «Маяк 202», – вслух прочитала она на крышке. – А это что за агрегат?»
–Темная ты, Маруська. Чему вас на филологическом учат, – подошел к ней Соломон и взяв провод с вилкой от магнитофона, вставил ее в розетку на стене. -Это крутейший музыкальный центр, второй половины двадцатого века.
Он нагнулся к магнитофону, нажал клавишу включения и повернул ручку прокрутки. Бобины медленно закрутились и из динамиков, раздался чуть хрипловатый голос певцы под звуки гитары:
Но они вытягивают шеи
И встают на кончики носков
Чтобы видеть дальше и вернее
Нужно посмотреть поверх голов
Всё, теперь ты тёмная лошадка
Даже если видел свет вдали
Поза неустойчива и шатка
И открыта шея для петли
И любая подлая ехидна
Сосчитает позвонки на ней
Дальше видно, но недальновидно
Жить с открытой шеей меж людей…
На этих словах, словах песня вдруг прервалась, а бобина продолжала медленно вращаться, шурша оборванным концом магнитофонной ленты. Соломон, нажал кнопку на панели и выключил магнитофон.
– Зачем ты выключил. «Классная песня», —обиженно произнесла Маруся, взяв лежащую на диване старенькую гитару и тренькнув по струнам, произнесла последнюю фразу из песни: «Дальше видно, но недальновидно, жить с открытой шеей меж людей»
– Лента порвалась. Положи гитару на место. Дед не любит, чтобы ее брали другие, – строго посмотрел на нее Соломон и кивнул в сторону чуть приоткрытой двери, из которой в комнату падала полоса света, – Иди лучше на кухню, чайник поставь. А я пока поищу его лекарство.
– Да, пожалуйста, – фыркнула Маруся и положив гитару на диван, вышла из комнаты.
Соломон подошел к серванту и отодвинув стекло, стал рассматривать беспорядочно составленные на двух полках предметы. Здесь стоял хрустальный графинчик с какой-то жидкостью вишневого цвета. Стопкой лежали пожелтевшие научные журнал. Гипсовый бюст какого-то бородатого ученого. Большой будильник с остановившимися стрелками и множество жестяных чайных коробочек, которые дед коллекционеров и которые привозил из-за границы, с разных научных симпозиумов. Соломон стал вытаскивать коробочки, отставляя их в сторону и наконец увидел советского образца водительскую аптечку с выдавленным на крышке крестом и полумесяцем. Он достал ее и отойдя к окну, сел на диван и с трудом открыл молнию замка. Приподнял крышку, стал перебирать лежащие внутри упаковки с лекарствами. Названия их ни о чем ему не говорили и только небольшая трубочка в прозрачной упаковке Аскорбиновая кислота, напомнила ему, как бабушка в детстве давала ему в день по одной таблетки, и он с удовольствием рассасывал ее. Соломон развернул упаковку и вытащив одну шайбочку и положил ее в рот. Вкус у нее оставался тот же самый. Соломон прикрыл глаза, прислонился к спинке дивана и поддавшись детским, дачным воспоминаниям, задремал.
***
Его разбудил настойчивый стук в окно. Он открыл глаза и увидел темный силуэт, стоявший снаружи, на террасе.
– Откройте дверь, – требовательно произнес силуэт, вплотную приблизив лицо к стеклу. – Я знаю, что вы там.
– Что вам надо. – Соломон подошел к окну, разглядывая незнакомца.
– Милиция. – Незнакомец вытащил из внутреннего кармана пальто красную книжицу и развернув ее, приложил к стеклу на уровне головы Соломона.
– Сейчас открою, – Соломон пожал плечами и выйдя из комнаты в коридор повернул ручку замка и приоткрыл створку, вышел наружу: «Что вам надо? Кто вы?».
– Не догадываетесь, – подошел к нему незнакомец. На нем было надето серое, не по сезону легкое для зимы пальто, из-под которого снизу выглядывали начищенный до блеска, хромовые офицерские сапоги. Он, прищурившись и с неприятной улыбкой посмотрел в глаза Соломону. – Собирайся, поехали.
– Куда, – сделал шаг назад Соломон. Но тут из-за дверной створки вышел милиционер в синей шинели, с ярко красными погонами с сержантскими лычками и прихватил его за рукав толстовки.
– В отделение милиции. Мы же тебе повестку присылали на прошлой неделе, а ты похоже запамятовал и не явились. А ведь три дня уже прошло. Не хорошо, Соломон Игоревич, – все также неприязненно улыбаясь ответил незнакомец. – В доме еще есть кто ни будь?
– Не-е-т, – немного растерявшись, потряс головой Соломон.
–Тогда одевайся, поехали.
–Да, да. Я сейчас, – торопливо ответил Соломон и посмотрел на продолжающего держать его сержанта. – Можно я куртку возьму. Она в прихожей висит?
– Отпусти, – кивнул незнакомец, явно старший по званию.
Соломон подошел к вешалке, сняв с крючка куртку и осторожно, чтобы не услышала Маруся, прикрыв за собой дверь и вышел на террасу.
– Пошли, – скомандовал старший.
Они спустились с террасы и по расчищенной трактором полосе вышли на дорогу, где стоял синего цвета, с брезентовым верхом еще советского времени Газик с белой надписью на дверце «милиция».
– Это что еще за ретроавтомобиль, – остановился Соломон, удивленно разглядывая странный Газик.
–Извини друг, «Побед» свободных не было. На этом поедем, – ответил незнакомец, открывая перед ним заднюю дверцу, а стоящий сзади сержант подхватил под локти Соломона и запихнув в салон, сел рядом.
Боковые окна внутри Газика заиндевели от мороза, и Соломону с трудом удавалось разглядеть дорогу впереди через лобовое стекло между спинами впереди сидевших водителя и старшего милиционера. Они ехали по почти пустому шоссе. Иногда навстречу попадались какие-то допотопные грузовики с деревянными кузовами и реже легковые машины по внешнему виду, действительно напоминавшие ретроавтомобили 50-х годов прошлого века. Где-то через час с небольшим стали появляться городские строения. Но Соломон как не приглядывался не мог понять, где они едут. Некоторые высотные здания казались ему знакомыми, один раз даже мелькнул шпиль высотки университета, но в основном попадались двух-трехэтажные дома, которых Соломон никогда раньше не встречал в своем городе. Наконец, машина притормозила и свернув, въехала через высокие решетчатые ворота в большой, отгороженный от улицы чугунной оградой двор и проехав немного, остановилась.
– Выходим, – не поворачиваясь, скомандовал старший и сержант, открыв дверцу со своей стороны потянул за собой Соломона.
Он спрыгнул на очищенный от снега асфальт и пока старший приказывал что-то водителю, огляделся по сторонам. Место показалось ему очень знакомым. Впереди высилось шестиэтажное, светло-серое здание сразу с рядами одинаковых небольших окон с небольшой дверью у входа, облицованного серым гранитом. Здание заканчивалось с обеих сторон Г-образными пристройками, образуя форму прямоугольной подковы, охватывающей внутреннее пространство двора. Верхние этажи фасадов-пристроек, развернутых во двор, были украшены рядом высоких колон опирающихся на арочные полусводы первых этажей, что как-то выбивалось из общего казенного вида архитектурного стиля основного фасада. Вдоль здания стояло с два десятка авто, в основном таких же синих милицейских Уазиков и несколько одинаковых черных легковушек, как из старого советского кино.