Страница 2 из 7
Печаль
Сегодня ранним вечером ко мне зашла печаль,Вся в свете утончённых очертаний.Она по-женски поздоровалась и скинула вуаль,Слегка качнув волну благоуханий.Она сегодня в музыкальном настроении,И готова спеть либретто к «Свадьбе Фигаро».И я сажусь за клавиши в почтении,И начинаю в полутоне с ноты До.Печаль, как календарь воспоминаний,Она в первых поцелуях и жестоких тумаках,Она вплеталась в паутину расставанийИ в поступки, что вершились впопыхах.Она была в осаде, и в атаке,И в полном отрицании в минуты исступлений.Она всегда мне подавала знаки,Пытаясь охлаждать накалы намерений.Печаль, она и в смехе и в слезах,В недоумении и умении пережить,Она и рядом, и на дальних берегах,Она умеет отойти и отпустить.Поблёскивают клавиши, оплавлена свеча,За окном темнее и темней.Печаль сама уходит по дням календаряИ потихоньку просит закрыть за нею дверь.Понять
Бессарабский рынок мается жарой,На Крещатике каштаны солнцем зализало.В тени большой рекламы с рыбкой золотойКрасивая цыганка мне карту стасовала.Колода – словно пригоршня сыпучего песка,А мне казалась Книгой Перемен.Бусы цвета крови и чёрная коса,Сегодня мне гадает красавица Кармен.Но она сидит, как в винограднике гюрза,И пророчит те же самые дела:Червонному валету опять казённый домИ на дальних пересылках чайник над костром.И говорит, что надо принимать свою судьбу,Ведь все тяжести рождаются из собственных грехов,А я свой смысл и искупление найдуЗа колючей проволокой и скрежетом замков.Мне вчера и в Лавре то же говорили,Что надо каяться и горячо молиться.Я помнил, что меня ребёнком покрестили,А потом по правилам детдомовским учили.Наверное, каждый помнит, что и как прошёл,Но никто не знает, что ещё осталось.Никто ещё свой срок не перешёл,И что такое жизнь понять не получалось.Почему?
У неё глаза ресницами прикрыты,А из-под них стекла слезинка счастья.Она танцует танго рио-риты,И её целуют в оголённые запястья.Саксофон и скрипка источают нежность,И будто босиком по сини васильковТанцуют две сестры – любовь святая и святая верность,И светятся кресты церковных куполов.Не ищите меры у блаженства,Слейтесь в поцелуе страстными губами.Лишь тогда приходит совершенство,Когда музыка становится цветами.А ещё любовь умеет миром управлять,И пускай не кончится танго рио-риты.Только не забудь, за что можно умирать,И почему была не принята жертва Маргариты?Птенец
Уже помойка стала ночью подмерзать,Но её вороны с утра когтями шуровали,Они, как волки, на котов рычали,А те как будто их не замечали.Целлулоидную куклу с потёртой краской на губахКто-то ночью выбросил в помойку,Она была без платьица, но в розовых носках,Видно даже куклы платят неустойку.На растянутой резинке болтается рука,А синие глаза, временем побитые,Откуда-то глядят, издалека,Как праздники, давно людьми забытые.Ворон в непонятках смотрит на неё,Он над ней навис, как нависает мрачный жнец.Он не может разделить чужое и своё,Понимая, что в помойке – человеческий птенец.Старенькая бабушка куклу подобрала,Тряпочкой протёрла и спрятала в кошёлку.Она, наверно, ей напоминала,Что когда-то таким призом награждали комсомолку.Нам теперь придётся в своих помойках рыться,Чтобы не распалась связь времен,И пытаться в прожитом чему-то научиться,Ведь свободный не бывает от всего освобождён.Серое
Очень скудные осенние фантазии,Некрасивые и грязные потёки на домах,Всё слиплось и смешалось в своём однообразии —Это как налёт на искусанных губах.Борода тумана прилипла к фонарю,И тот в ранних сумерках почти неразличим.Я сам себя сегодня обмануИ буду представляться именем чужим.Когда сегодня соберёмся на пол-литре,Хочу назваться Пабло Пикассо,Чтобы расписать в его палитреТо, что вижу сквозь больничное окно.А там, на фоне серых театральных декораций,Фигурки исполнителей теней.Они не ждут восторгов и оваций,Отыгрывая пьесу пострашней.У меня тоже множество болезней,И из них смертельных – большинство.Для таких, как я, цвет серости полезней,В нём сливаются Ничто и Естество.Я в этом чёрно-белом телевизореВсё время свою музыку ищу.Вы только не забудьте о любимом композиторе,Если до весны не доживу.