Страница 4 из 11
Трудно согласиться с утверждением А. Кентия о «прекращении вербовочной работы Е. Коновальцем после окончания войны…». В работах известных историков П. Мирчука, А. Дарованца, М. Ковальчука, наоборот, приводятся данные о перманентных попытках Е. Коновальца и его приближённых по формированию воинских подразделений из остатков бывших соединений УСС, КСС, а также иных частей армий УГА и УНР на протяжении 1920–1923 годов. И только после передачи Антантой суверенитета на управление территорией ЗУЗ Польше (март 1923) Е. Коновальцем был сделан вывод о бесперспективности и тщетности попыток вооружённого восстания на территории Надднепрянщины и Восточной Малопольши и взят курс на переход к разведывательно-террористической деятельности подразделений военной организации – будущей УВО. По крайней мере, в декларированных им задачах борьбы с большевиками Польша рассматривалась как своего рода вооружённый плацдарм. Подтверждением данного факта могут выступить неоднократные попытки Е. Петрушевича и Е. Коновальца по передислокации существовавших украинских вооружённых формирований из ЧСР в Польшу, в том числе и во время подготовки «Второго зимнего похода» под руководством генерала Ю. Тютюнника в октябре 1922 г.
Здесь уместно привести любопытные заявления атамана Сечевых стрельцов от февраля 1921 г., явно навеянные бесплодностью попыток возглавить «очередной поход» на большевиков. В письме членам Стрелецкой рады Е. Коновалец писал: «…Политика УНР, как вообще политика Надднепрянской Украины, могла стать активной только в том случае, если бы государства Антанты решились выступить с вооружённой интервенцией против большевиков. Надеяться, однако, на это нет никаких оснований. Мысль о вооружённой интервенции против сегодняшних панов России и Украины считаю окончательно ликвидированной»11.
Вполне можно предположить, что за этим кроется желание полковника притупить бдительность «коллег» и скрыть от них факт участия в подготовке «зимнего похода» Ю. Тютюнника, а также залегендировать истинную цель своего пребывания в Вене, в «гостях» у правительства и диктатора ЗУНР.
Немаловажный факт. После освобождения из плена и получения приказа от С. Петлюры на «сколачивание» войск из интернированных вояк в ЧСР и Польше Е. Коновалец в сопровождении своих ближайших соратников по КСС: Ю. Отмарштайна, В. Кучабского, И. Андруха, Р. Дашкевича и других – выехал из Варшавы… но не в Прагу, а в Вену, где находилось Правительство ЗУНР. И это притом, что его проверенный заместитель и «боевой товарищ» Андрей Атанасович Мельник распоряжением Симона Петлюры был назначен военным агентом в ЧСР с одновременным исполнением обязанностей ревизора войсковой миссии УНР за границей.
Е. Коновалец и А. Мельник были не только старыми сослуживцами, но и женатыми на родных сёстрах Ольге (в 1922 г.) и Софье (в 1929 г.) известного галицкого политического деятеля Степана Федака. К этому следует добавить, что сын С. Федака, тоже Степан, Федак-младший 25 сентября 1921 г. во Львове осуществил покушение на Ю. Пилсудского, который не пострадал, но при этом был ранен в руку Львовский градоначальник Грабовский.
После прибытия весной 1920 г. в Вену полковник Е. Коновалец занялся попытками консолидации бывших «вояк» УСС и КСС с подобными эмигрантскими структурами в некий политический или военный блок, партию, чтобы окончательно не оказаться «не у дел» в политическом хаосе той эпохи. Параллельно с этим проводил работу среди бывших военнослужащих частей УНР с целью создания полулегальных структур ССО (Сечево-стрелецкой организации. Выделено О. Р.) с последующим оформлением и включением их в сеть «военной организации». Один из уполномоченных Е. Коновальца, сотник М. Матчак, в рамках выполнения указанного задания в мае 1920 г. прибыл в 16-ю стрелковую бригаду армии УНР, которая находилась под Киевом, и предпринял шаги по созданию военной организации, но вскоре вынужден был отказаться от своих намерений, так как встретил решительный отказ со стороны командира соединения Романа Сушка12.
Полковник Андрий Мельник
Возможно, последний, несмотря на общее с М. Матчаком «сечевое» прошлое, доложил по инстанции о намерениях сослуживца. Но, как свидетельствует бывший сечевик М. Курах, главный атаман С. Петлюра в мае 1920 г. уже был проинформирован о «настоящих» намерениях Е. Коновальца13.
В то же время для С. Петлюры деятельность бывшего командира КСС не представляла особого риска. Как претендент на «булаву» (символ украинской государственной власти – О.Р.) Е. Коновалец не имел в своём распоряжении ни войск, ни общественной поддержки, но опирался лишь на круг своих бывших боевых соратников14. Вскоре, как уже отмечалось выше, армии Польши и УНР под ударами Красной армии вынуждены были обратиться вспять и, избегая окружений, уходить на Запад. Однако это никак не сказалось на планах полковника в Европе, где он продолжил свои «военные интриги». Вскоре и здесь его постигли неудача и разочарование. При попытке объединиться с УСС оказалось, что старшее поколение сечевиков помнит, что его корпус (около 5000 бойцов) не пришёл на помощь ЗУНР в период ожесточённых боёв с поляками во Львове в ноябре и декабре 1918 года, а был занят подготовкой к государственному свержению гетмана М. Скоропадского. Не могли они простить Е. Коновальцу и его верное служение атаману С. Петлюре, «предателю» интересов ЗУНР.
Проблемы восстановления нарушенных контактов с УСС полковник обсуждал с одним из ветеранов этой организации, генералом В. Старосольским. Со слов последнего, Е. Коновалец намекал: «…организация Сечевых стрельцов существует – необходимо восстановить организацию УСС, после чего объединим обе организации в одну»15. В этих устремлениях бывшего командующего КСС, или, как его называли в последующем, «керманыча» (с укр. яз. рулевой – О.Р.), явно просматривались попытки заполнить некий политический вакуум в среде украинской эмиграции Праги и Вены и одновременно «утолить» властные амбиции оставшегося за «кермом» (рулём – О.Р.) военного политика. При этом с достаточной долей убеждённости можно говорить об управляемости его действий со стороны определённых европейских политических структур, о чём речь ниже.
И всё же попытки Е. Коновальца как руководителя Стрелецкой рады, формально объединявшей бывших вояк УСС и КСС, закончились безрезультатно. Недавние «товарищи по оружию», представлявшие в эмиграции устоявшуюся военно-политическую силу, отказались от сотрудничества с полковником, в том числе по причине простого нежелания вообще подчиняться «другому». В этом их нельзя осуждать, но можно понять. Такое отношение к бывшим «землякам» весьма симптоматично для всей эмиграции в целом. Поэтому было бы неверно утверждать, что горечь вынужденного изгнания нейтрализовалась «горячей эмигрантской сплочённостью». В те годы украинская диаспора в Европе представляла собой некое хаотическое движение многочисленных партий, объединений, союзов, групп со свойственной в таких случаях демагогией, национальным чванством, позёрством, обидчивостью, постоянными распрями, неуступчивостью, конфликтом интересов, интриганством и т. д.
В отрыве от народа различного рода круги галицкой политической, научной и культурной «элиты» продолжали упиваться «освободительными» программами, декларациями демократии, пустыми амбициями и просто политической профанацией. Реальной силой обладали единицы, и то в привязке к конкретным политическим и военным полюсам Антанты или той же Советской России. Создать собственный украинский «силовой полюс» в эмиграции посчитал возможным и Е. Коновалец, заложив в его основу националистические тезисы с фашистским душком и популистскими призывами к освобождению родных земель от оккупантов. К этому его всё более настойчиво подстёгивали события на Украине (развитие повстанческо-партизанского движения на Правобережье). Не могли не оказать на него влияния и попытки консолидации, хотя бы временной, разнообразных структур украинской эмиграции под единые знамёна. В частности, 16 апреля 1920 г. находящиеся в Австрии граждане УНР и ЗУНР создали всеукраинскую, надпартийную, национальную организацию под названием «Лига видновы Украины». Целью Лиги были: