Страница 5 из 15
Та врезалась спиной в стену и мешком повалилась на пол. Одними губами шептала дочери последние слова.
– Беги…
И Люда побежала. Сзади слышались крики, нечеловеческие вопли и глухие звуки ударов. Она вбежала в спальню, затем заперлась изнутри и легла на постель, закрыв уши руками. Спустя несколько минут крики матери прекратились. Их сменили стоны и плач ее отца. Девочка аккуратно приоткрыла дверь и прошла вдоль тускло освещённого коридора на кухню. Мужчина сидел на коленях и покачивался, завывая и всхлипывая. Весь пол заливала кровь. Смрадная, алая и означающая лишь одно. Он ее убил. Нож валялся поодаль, и девочка схватила его, выставляя вперед.
– Прости… – шептал отец, не обращая внимания на дочь, – прости меня…
– За что? – лишь один вопрос крутился на языке Людмилы.
– Она недосолила суп… – последние слова отца глубоким клеймом выжгли сами себя на душе девочки.
Вырвавшись из серой пелены страшных воспоминаний, девушка заморгала и смахнула слезы. Снаружи слышался весёлый мужской разговор, а Мокошь не сводила глаз с фельдшера. Богиня положила руку на ладонь Люды.
– Знаю, – сказала она, – ты до сих пор несёшь в себе эту боль. Обиду на того, кто должен был защищать, но нанес удар в спину.
– Я могла её спасти… запрятать ублюдка в тюрьму! – голос девушки дрожал.
– Не могла, – тихо промолвила богиня, – люди бывают очень жестоки. Но я хочу, чтобы ты помнила: всех не спасти. И ты не должна нести внутри себя вину другого человека.
– Это я…
– Нет, – жестко отрезала Мокошь, – твоей вины в смерти матери нет. Но ты все равно не можешь себя простить. Рвешься вперёд, стараясь убежать от боли. Пытаешься помочь всем и каждому, забывая о себе. Потому что боишься заглянуть в душу и увидеть там взращенную годами тьму. Потому что твой сосуд любви пуст. Отдавать больше нечего.
– Я не могу…
– Можешь. В тебе живёт огромная духовная сила. Просто позволь Александру любить тебя. Поверь… так будет правильно. Большего от тебя не требуется. Не анализируй, не сомневайся. Доверься ему, и он наполнит твою суть смыслом.
С этими словами Мокошь встала и вышла из кухни. Люда сидела и думала. Размышляла над словами богини. В них было столько тепла. А ведь фельдшер и правда бежит прочь от самой себя. Очень боится, что, доверившись вновь будет плакать. Тем временем мужчины закончили работу и проголодались. Честно говоря, девушке было не по себе в компании богов. Она чувствовала себя мелкой и незначительной. И когда фельдшер в очередной раз попыталась сбежать, ее поймал вошедший Александр.
– Почему ты всегда убегаешь? – смял ее в своих огромных руках. прижимаясь губами к волосам, – не думаешь, что пришло время обсудить наши отношения?
Она хотела. Боги видят, как хотела довериться. Но стоило Людмиле представить, что она станет уязвимой перед этим мужчиной, как внутренняя сирена начинала неистово выть. Девушка аккуратно освободилась и улыбнулась.
– Мне нужно собираться в отделение. Быстров, наверное, уже там.
– Что вы планируете? – спросил Стрибог.
– Для начала навести порядок, – сказала фельдшер, – после смены… ммм… ну в общем в новых реалиях многие решили, что закон отменили. Быстров хочет разобраться.
Александру было тяжело слушать, как Людмила с придыханием говорила о своем бывшем. Он нормально относился к Никите, особенно в свете того что теперь тот – мужчина его сестры. Но неужели его Люда все еще что-то испытывает? Волхв нахмурился. Ему не нравился ход собственных мыслей, словно кто-то вел его к ревности.
– И когда ты освободишься? Я тебя заберу, – жестко произнес он, но девушка почему-то отшатнулась и шагнула к двери.
– Я доберусь сама.
– Нет, – отрезал Александр, хватая ее за руку.
На кухне все буквально искрилось от напряжения. Назревала ссора, ведь Александр беспокоился, а эта несносная девчонка вновь отбилась от рук. Что? какие чудовищные мысли. Волхв шумно вдохнул.
– Что-то не так… – выдохнул, отпуская девушку.
Но тут внутрь ввалились Перун и Сварог, так что фельдшер, воспользовавшись ситуацией, прошмыгнула прочь. Алекс не стал ее догонять. Ему нужно было понять, что происходит с его чувствами. Почему они так обострены?
– Нашли что-нибудь? – спросила Мокошь у пришедших братьев.
– Нет, – бог грома рухнул на диванчик, который тут же заскрипел под его огромным весом.
Сварог подошел к окну и скрестил руки на груди. Он внимательно осмотрел оставшихся богов пантеона.
– Кощей разрушил все двери в Правь. Заперся там изнутри.
– Он осквернил светлый терем Рода, – рычал Перун, – а мы застряли здесь, вновь теряя силу. Становясь людьми!
Он со всей мощи шарахнул по столу, который чуть было не треснул по самому центру.
– Успокойся, – мягко сказала Мокошь, – мы найдем выход.
– Где леший носит Чернобога и Хорса? – продолжал неистовствовать бог грома.
– У нашего брата беда с ведьмой, – сказала богиня.
– Как она? – Сварог участливо обратился к Александру.
Но тот стыдливо опустил глаза, ведь эти две недели они не виделись. Вуд запер девушку в своей квартире, а белый волхв окунулся в вопросы насущные. И ему вдруг стало стыдно.
– Она справится, – вдруг сказал Перун, – такая девица просто так не сломается. Наш брат силен и ведьма ему под стать.
– Надеюсь… – выдохнул бог огня, – не понравились мне слова Кощея.
До вечера Александр пытался занять себя различными мелкими делами, но все сыпалось из рук. Он вновь вспоминал Катю. Люда уехала на такси, даже не попросив подвезти или забрать вечером. В постели они прекрасно ладили, а вот вне ее назрели серьезные трудности. Боги разошлись каждый по своим делам, и волхв коротал вечер в ожидании своей женщины. Как вдруг раздался тихий стук в дверь. Наконец-то вернулась! Им придется серьезно поговорить. Но открыв, застыл на месте.
– Катя?
Глава 4
– Привет! – в дверях стояла Рина.
В белой сорочке, полностью разорванной у крошечных ног. Я встала с постели. Это галлюцинация? Белые волосы девочки были совершенно растрепаны. В них застряли ветки, листья. У ее грязных ступней лежала связка ключей, а взгляд, требовательный и жесткий, вгонял меня в ступор.
– Ты можешь уйти. Освободиться от него. – сказала она, а мое сердце сжалось.
– Кто ты?
– Это так важно? – она присела в шуточном реверансе, – я Рина. А ты?
– Катя… – прошептала тихо.
– Пойдем отсюда? – она открыто улыбнулась, но от этой улыбки у меня по коже поползли мурашки.
– Возьми ключ и открой дверь, – сказала девочка, – ну же!
Все вокруг начало стремительно искажаться, приобретая темные, сырые оттенки. Воздух наполнял аромат затхлости и смерти. Что происходит? Я сделала шаг назад, желая отгородиться от этой странной энергетики. Навник запульсировал, сообщая об опасности.
– Ты боишься меня? – глаза девочки округлились, а в уголках начала скапливаться влага.
Не верь
Я вдруг почувствовала сильную слабость. Ноги буквально подкашивались, вынуждая сесть на постель. Закрыла лицо руками, шумно вдыхая и выдыхая. Рина подошла ко мне, усаживаясь рядом. Все ее ножки покрывала черная сажа. Девочка прижалась ко мне.
– Ты боишься саму себя…
Что? Развернулась, глядя в ее зеленые глаза. Такие чистые на первый взгляд, но в глубине которых таилась непроглядная тьма. И где-то там, на самом дне своей сути я прекрасно знала, что это значит. Машинально обняла ребенка и прижала к себе.
– Отойди от нее! – услышала знакомый голос и взглянула в ближайшее окно.
Мара? Богиня прошла сквозь стену, угрожающе хмуря брови. Я закрыла Рину собой.
– Что тебе нужно, богиня смерти? – спросила ее холодно.
Боги… сколько страданий они принесли мне? Я потеряла все: свою размеренную жизнь, право выбирать мужчину, маленькую неродившуюся дочь. И теперь сидела в спальне Каина, словно использованная вещь. Которую он будет трахать, когда пожелает. Меня ослепила ярость.