Громовик

Все это время женщина сидела, не шелохнувшись, и внимательно всматривалась в то, что я перед ней изобразил. «Гатра», – довольно произнесла она, когда рассмотрела на земле болотное чудище, но все остальное, по-видимому, для нее не представляло никакого значения.

– Послушай, Эл, – с нетерпением буркнул Хедрик. – По-моему, ее ничего кроме «гатры» не интересует. Зря мы это все затеяли.

– Ее можно понять. Такая у нее жизнь. Давай не будем спешить и…

Старуха не дала мне закончить свою мысль. Она решительно поползла к дальнему углу хижины и стала рыться там в куче разного хлама, отыскивая что-то очень для себя важное.

– Сейчас еще чем-нибудь удивит, – заявил Хедрик и сложил на груди руки. – Готовься.

Наконец, она повернулась к нам и мы с Хедриком чуть не лопнули со смеха. На ее на редкость некрасивом лице сейчас присутствовало какое-то детское выражение, а во рту она держала блестящий металлический предмет в виде цапли, расправившей в стороны свои крылья.

– Слушай, Эл, – еле сдерживая себя, чтобы не надорвать живот, выдавил Хедрик, – Это же…это же…ха-ха…это же свистулька…

Я сам катался по полу, не замечая боли в боку. Рассмешить нас так, как это сделала эта старуха, кому-то другому вряд ли удалось бы. Представьте себе, грязная старая карга, без зубов, одетая в звериную шкуру, радуется, как ребенок тому, что у нее во рту находится какая-то блестящая побрякушка.

– Но…но, Хед, – я пытался что-либо ответить ему. – Твоя дудочка по-проще будет….

Хедрик разразился еще более безудержным хохотом, не в силах терпеть это зрелище дальше.

В конце концов, мы нашли в себе силы, чтобы немного успокоиться. Все время, пока нас разрывало от смеха, старуха непонимающе таращилась на нас и выдувала из свистульки негромкие звуки, похожие на отрывистый мышиный писк. Чего-то, похожего на какую-либо музыку мы, конечно-же, не услышали.

– Этакая валькирия наоборот, – сказал я Хедрику, когда пришел в себя.– Предлагаю называть ее Брунгильдой Болотной.

– А чего, «Болотная Брунгильда», звучит! – согласился он. – А лучше просто: «Богильда».

Видимо, такой оборот событий его немало позабавил и он, подойдя к старухе, тоном, не терпящим возражения, сказал:

– Ты теперь будешь Богильда! Ясно?

Сначала женщина смотрела на него как на нечто необычное, но к счастью, смысл слов Хедрика до нее, все же, дошел. Она закивала головой в знак согласия и тихо зашептала : «аль-да….аль-да…», при этом свистулька вывалилась из ее рта и повисла на груди, удерживаясь на узеньком шнурке.

– Эл, она никогда в жизни не выговорит свое имя. Давай, все-таки, назовем ее Аль-Гатрой. Последнее слово она любит больше всего на свете, а первое у нее уже неплохо получается.

– Мне все равно, Хед, пусть так и будет. Сейчас меня волнует другое: откуда у нее эта вещица? Не хочу спешить с выводами, но…Это же золото, Хед! Самое настоящее золото!

Мы замерли на месте, как вкопанные. Только сейчас до нас дошло, что эта неприметная с виду безделица, на самом деле является чем-то необычным для того места, где мы сейчас находимся. Само присутствие этой свистульки в жалкой хибаре Альгатры навело меня на мысль о том, что не все так плохо в этой стране, как казалось нам до сих пор. А что, если это и есть та самая земля Турнсваар?! Неужели, Ильстрем Долговязый не обманул Рагвальда и мы доплыли?

– Хед, не хочу тебя сильно обнадеживать, но если здесь есть золото, то его может быть здесь очень много, – воскликнул я, чувствуя волнение. – Если даже у такой ведьмы, как наша бабуля, имеется нечто ценное кроме побрякушек из костей, то имеет смысл поискать что-нибудь более существенное. Как считаешь?

Хедрик задумчиво почесал голову, сделал пару шагов туда-сюда, размышляя над моими словами, и через некоторое время самоотверженно выпалил:

– Надо допросить старуху Альгатру любой ценой. Откуда у нее эта свистулька? Где она ее взяла? Откуда она, вообще, пришла?! Где остальные люди? И так далее…

– Так-то оно так, но как? Она ни слова по-нашему не понимает. Предлагаешь и дальше рисовать на земле всякие загогулины? С меня хватит. Я и так сделал все, что мог.

Хедрик опусти глаза и устало уселся на пол.

– Давай так, Эл! Будем учить ее нашим словам настолько, чтобы можно было с ней объясняться.

– Только делай это без меня, хорошо? У меня на это просто не хватит сил. Кстати, а где мы будем спать?

И, действительно, мы совсем забыли о том, что приближается ночь и оставаться на берегу равносильно смерти.

– Хед, думаю, что первое слово, которое должна выучить Альгатра – это слово «спать».

Хедрик кивнул в знак согласия и обратился к старухе:

– Я…я Хедрик. Хочу спать…спать. Понимаешь?

Женщина стояла на месте и только хлопала глазами.

– Спать…Хрр. Храплю, видишь? Спать.

Однако, Альгатра никак не хотела понимать наш язык. Тогда Хедрик решился на отчаянный шаг. Он снял с ног сапоги, улегся прямо на грязную подстилку из листьев, принял позу спящего человека и громко захрапел.

– Теперь понятно? Спать. – нетерпеливо спросил он у старухи, когда снова встал и обулся.

Наконец-то, труды моего друга возымели свои плоды. До Альгатры дошло то, чего от нее добивались и она, схватив и меня, и Хедрика за руки, повела нас наружу за заднюю стенку шалаша. Там, под слоем больших листьев, как оказалось, находилась крышка люка из плотно перевязанных между собой прочных веток. Когда мы увидели, что находится под этой крышкой, то обомлели.

На глубине примерно высоты двух взрослых человек, была вырыта то ли комната, то ли подвал, к которому вели потрескавшиеся от времени деревянные ступеньки. Удивительно, но внизу было достаточно светло. Когда мы спустились, то поняли откуда идет свет. Потолком для этого необычного жилища служила мастерски выполненная сетка из тонких растительных нитей, укрытая снаружи от посторонних глаз обычной травой. Размер самого подвала не шел ни в какое сравнение с хижиной наверху. Здесь, при желании, могло разместиться до десяти человек, а само убранство помещения говорило о том, что живут здесь отнюдь не выжившие из ума дикари наподобие нашей Альгатры. На полу, например, была расстелена, хоть и видавшая виды, но тем не менее очень красивая плетеная подстилка из травы. На ней красной краской были изображены какие-то замысловатые узоры, переплетающиеся между собой, по краям виднелись фигурки животных и птиц, кое-где можно было заметить непонятные мне рисунки, напоминающие то ли дома, то ли детские игрушки. Стены подвала были отделаны деревом. У одной из стен на невысоких ножках стояла своеобразная кровать! Но больше всего меня удивило не это. В самом дальнем углу комнаты стоял большой сундук. Толстый слой пыли на его крышке говорил о том, что этот сундук не открывали, по всей видимости, лет двадцать, а то и больше. Моему удивлению не было предела, когда смахнув с ящика пыль, я увидел, что его края оббиты не просто металлом серебристого цвета, но и украшены какими-то разноцветными камнями. Но, и это было не все…

– Хед, – возбужденно закричал я, когда понял, что это такое. – Хед, иди сюда. Смотри!

Мой друг, который до этого с интересом ходил по комнате и изучал обстановку, на миг вздрогнул от неожиданности и подошел ко мне.

– Эл, я тоже кое-что нашел, но…

Его слова повисли в воздухе после того, как он увидел то, на что я ему указывал. Еще бы! Такое стоило видеть.

Крышка старого сундука представляла собой настоящее чудо. На ее поверхности была прикреплена плоская маска из чистого золота с глазами из самых настоящих алмазов! На что это было похоже? Это было похоже на голову какого-то шамана или колдуна с густыми перьями в волосах. Гримаса, исказившая его лицо, говорила о том, что этот шаман испытывает либо дикую ярость, либо его распирает от злобы. Широкие скулы и толстый подбородок очень сильно отличались от тех, которые характерны для наших людей. Было понятно, что это изображение сделано, скорее, для устрашения, чем для красоты.