Опасный шарм

Как же так? Ирина очень неплохо мне платила, да и жила я на всём готовом — еда, персональная спальня, крутые шмотки в качестве подарков. Почему же ничего не накопила? Жила от зарплаты до зарплаты, тратила на всякую ерунду: всё, что увижу у модных блогеров, тут же хватаю, сразу мне это надо!

Попрыгунья-стрекоза!

Я уткнулась в плечо Олесе и тоже заревела. Было ужасно себя жаль… Почему мы купились на слова этой обманщицы? Даже ключи не проверили… Если честно, то и мысли не возникло, что нас ждёт глобальная подстава.

— Эй, девчонки, вы чего?

У скамейки остановился тот самый мужчина, который пару часов назад придержал перед нами дверь. Тогда он выходил, а сейчас возвращался. Видимо, тоже, как и мы, шёл через парк от метро и до нитки промок. Его чёрная куртка с капюшоном блестела под фонарём, как нефть.

— Вы не знаете, кто живёт в тридцать второй квартире? — жалобно спросила Олеся.

— Бабушка одна. Но она сейчас вроде в больнице. Или родственники к себе забрали. А что стряслось?

Мы объяснили мужчине ситуацию. Зашли втроём под козырёк подъезда, потому что мокрый снег уже превратился в настоящий ливень.

— М-да, — подвёл итог наш несостоявшийся сосед. — Сочувствую. Наверное, надо будет написать заявление в полицию. Так вам ночевать негде? Идёмте ко мне, пущу вас на диван.

Мы с Олесей испуганно вытаращились на мужчину. Ничего себе предложеньице!

Я видела нас со стороны: две девчонки с серыми от усталости лицами и заплаканными глазами, а рядом — добрый дяденька, который возвышался над нами на целую голову. Да и плечи у него широкие такие… Спортсмен, наверное? На вид ему около пятидесяти… Лицо интеллигентное, взгляд проницательный…

Точно — маньяк!

Мы с подругой переглянулись. Кажется, скрип наших извилин перекрыл шум дождя.

— Нам нечем вас отблагодарить, — простучала зубами Олеся. — Мы все деньги отдали этой су… этой выдре!

— Что-нибудь придумаем, — буркнул мужчина.

— Я могу вкусный борщ сварить!

— Или генеральную уборку вам сделаем, — подхватила я.

— Короче, сообразим, — подвёл итог наш новый знакомый.

Он достал из кармана ключи и сгрёб почти все наши сумки. И от тяжести вовсе не согнулся!

— Вперёд, барышни.

****

— Здесь диван. Там ванная. Всё, что найдёте в холодильнике, можете съесть. Ко мне не заходить и не стучаться — я буду работать, — по-военному отчеканил Юрий Владимирович.

Мы с Олеськой едва не вытянулись по стойке смирно.

— Всё ясно?

— Да, мы всё поняли, — пролепетала подруга, а я поддержала её слабым эхом: — Всё ясно, спасибо!

Потом наш спаситель закрылся в комнате, и больше мы его не видели.

Сначала нам было ужасно не по себе: перестали трястись от холода, но начали дрожать от страха. Ну не бывает так, чтобы чужой человек пустил в дом с улицы… Вернее, чтобы мужик пустил к себе двух хорошеньких замёрзших крошек — и совершенно без задней мысли.

— Вдруг мы уснём, а он нас наручниками к батарее… А потом издеваться будет? — прошептала Олеся, гипнотизируя меня квадратными глазами.

— Или у него в еду что-то подмешано. Сейчас чего-нибудь съедим и вырубимся…

— Или предложит это самое… втроём…

— Или скажет, чтобы мы перед ним целовались и обнимались, как эти…

— Ну, это не страшно. Я тебя запросто поцелую, — Леська придушила меня локтём и чмокнула в щёку.

— Руки прочь! — шёпотом закричала я и ударила подругу диванной подушкой. — Что вы ко мне пристаёте, женщина!

Мы сдавленно захихикали и рухнули на диван. Вероятно, после испытанного стресса у нас начался отходняк.

В квартире царила спартанская обстановка, мебели было мало, в углу гостиной высились стопки книг, и лежали какие-то железяки.

Ещё у подъезда мы предложили мужчине прогенералить в благодарность за ночлег, но здесь и так царила чистота, как в казарме перед визитом главнокомандующего.

Приняли по очереди душ, стараясь не транжирить воду: вдруг Юрий Владимирович с его военной дисциплиной каждый день записывает показания счётчиков? Достали из чемодана своё постельное бельё и застелили диван. Потом тихонечко пробрались на кухню, где тоже не было ничего лишнего, и все поверхности сверкали чистотой.

— Какой аккуратист, однако! — удивлённо пробормотала я.

— Так, мне этот мужик нравится всё больше и больше. Мы сейчас сами к нему приставать начнём, — тихо сказала Олеся.

В холодильнике обнаружили и копчёную колбаску, и золотой сыр с дырочками, и красный виноград, и всякие продукты из «Вкусвилла». Но мы к этим деликатесам, конечно же, не притронулись. В доме у Ирины я привыкла к дорогой еде, но… Как привыкла, так и отвыкла! Причём очень быстро.

Олеся пожарила сковороду картошки, и мы её умяли с батоном. После ужина помыли кухню, не оставили ни одного пятнышка — как будто мы сюда и не заходили.

Уже давно стало ясно, что хозяин квартиры не вынашивает никаких коварных планов. Ему действительно было не до нас, он работал. Мы с Олесей на цыпочках подкрались к закрытой двери, прижались к ней ушами. Наш спаситель разговаривал по громкой связи, и семьдесят процентов слов были нам непонятны — какие-то термины, профессиональный жаргон.

— Айтишник, что ли? — прищурилась я.

— Нет, это явно что-то из квантовой физики, — покачала головой Олеся.

— Ты-то откуда знаешь про квантовую физику, двоечница?

— Знаю, — сделала многозначительное лицо подружка.

Мы снова прыснули. После горячего душа и вкусного ужина нас разморило. А ведь надо думать, что делать дальше.

— Ну, завтра поедем обратно в коммуналку, — вздохнула Олеся. — А через месяц снова начнём искать квартиру. Когда обе получим зарплату.

— А с мымрой что делать? Надо же написать заявление в полицию.

— Ох, не знаю… Чтобы пойти в полицию, мне надо отпроситься с работы на полдня. Или на целый день… Кто ж меня отпустит?

— Даже если эту тётку найдут, она скажет, что видит нас впервые в жизни. Как мы докажем, что отдали ей деньги? — задумалась я.

— Никак.

— Эх… Тридцать тысяч подарили…

— Да пусть эта гадина вся экземой покроется от наших денег! — зло прошептала Олеся.

— Может, всё-таки, в полицию?

— Не знаю…

Олеська снова приуныла, да и я тоже. Мысль о том, что нас обвели вокруг пальца и завтра мы опять вернёмся в коммуналку, навевала тоску. Это как капкан, из которого не вырваться. Ты думаешь, что твоя жизнь вот-вот изменится, станет лучше. А этого не происходит.

Взять хотя бы мою тётю Таню. У неё ведь в двадцать лет тоже были амбиции, устремления, мечты — она мне рассказывала. Но как-то так получилось, что жизнь почти прошла, и в ней не было ничего, кроме выматывающей и однообразной работы — каждый день, с утра до вечера. Сначала на заводе, потом в столовой. В конце концов она застряла в клининге…

Неужели и у меня так будет?

Но я не хочу!

Представила вдруг, как лихо съезжаю по трассе, поднимая на виражах веер искрящегося снега, а следом спускается Стас и тоже закладывает крутые виражи. Мы оба такие красивые, эффектные! Я — в алом комбинезоне и крутой экипировке… Ведь Стас собирался меня поучить. А когда мы сидели в кафе, нам было очень приятно разговаривать… В тот момент я сделала пьянящий глоток чужой жизни — свободной, беззаботной… И она мне так понравилась!

Вдруг я сейчас устроюсь в магазин, и превращусь в белку в колесе — как моя тётя Таня, как Олеся. И никогда не смогу вырваться из этой ловушки?

— Ну-ка, взбодрись! — потормошила меня подруга. — Не думай о нём, не думай! Сразу глаза несчастные.

Олеся права. О Стасе лучше не вспоминать.

А на работу в магазин всё равно придётся выйти, куда ж деваться.

Через полчаса я обнаружила, что Олеська и сама тихонько ревёт в подушку, прячась от меня.

— Ну, Лесь… Перестань!

— Тридцать тысяч этой мымре отдали! По пятнадцать с носа! Да я ребёнку столько не посылаю… — всхлипывала Олеся.

— Ладно, заработаем, какие наши годы! Хорош реветь! — шёпотом прикрикнула я на подругу, чтобы привести её в чувство.