Страница 7 из 26
Подозрительно.
Но дело в том, что Джаред никогда не видел меня на пороге публичного нервного срыва; никогда не видел меня, визжащую как банши и беспричинно реагирующую; никогда не видел меня, произносящую с запинками извинения. Он никогда не видел меня, паникующую и выбегающую из кофейни, как будто мне есть, что скрывать.
И никогда не ловил меня за написанием эротики.
Коллин Келлер поймал.
Теперь я унижена.
Мой взгляд падает на него, когда он наконец-то отвернулся от меня, и следует вниз по его жилистой длинной шее — самая эротичная часть мужского тела, на мой взгляд — и останавливается на шелковистых волосах, которые не помешало бы подстричь.
Или по которым не помешало бы пробежаться пальчиками.
Твёрдые мышцы спины подчеркнула поношенная хлопковая облегающая футболка. Далее взгляд стремится к его спине. Ниже. Ниже к суженой талии. Заднице... Боже. Его задница.
Коллин Келлер сочетает в себе все жесткие линии и гладкие края.
Не буду врать, рот наполняется слюной.
На мгновение, я забываюсь и хочу увидеть насыщенные карие глаза и ухмылку с одним уголком, которые заставляют мои внутренности плавится с той секунды, как узнала, что он был братом Грейсон, а не новым парнем.
Плавиться, как теплый, жидкий шоколад.
Спорю, что на вкус он также хорош.
Боже, он такой охрененный.
Всё равно я выставила себя полнейшей дурой перед ним две недели назад и снова на прошлой неделе, когда мы столкнулись в «Блумин Граундс».
Когда я полностью вышла из себя... захлопнула крышку компьютера... пролила кофе... уронила книгу... споткнулась о шнур питания.
Сбежала от него не попрощавшись. Кто так делает?
Теперь я едва могу смотреть парню в глаза... а он кажется таким милым.
Чертовски милым.
Милым и аппетитным.
Гах!
И не будем забывать, какой он дико привлекательный.
Если бы только он перестал смотреть сюда, словно знает секрет. Словно я... пленительная. Будто забавляю его. Ну что ж, я — пленительная, забавляющая и не без шарма, но ему не нужно продолжать смотреть на меня вот так. Это заставляет меня чувствовать себя очень неуютно. Не говоря уже о покалывании во всех нужных местах.
Да, эти покалывания.
Одно дело, когда я смотрю на кого-то, и совершенно другое, когда кто-то пялится на меня. По крайней мере, я делаю это из укромного уголка, когда никто не видит.
Ох. Подождите...
Я собираюсь отнести его горячие взгляды к плоду моего бурного воображения, которое становится всё более красочным с тех пор, как начала писать книги. Каждый парень, молодой или взрослый, является потенциальным персонажем или музой. Теперь я могу превратить каждый день в романтику, невинные фразы и вопросы в намёки.
К примеру, взять наше столкновение в «Блумин Граундс», когда Коллин спросил, собиралась ли я пойти к нему на новоселье. Он сказал «кончишь писать» и мои мысли сразу же перешли к сексу — много-много секса. Потный, жаркий, громкий секс.
Насколько это ненормально и неправильно? Мой намеренно непристойный ум добровольно отправился туда, а всё, что сделал бедняга — это задал невинный вопрос.
Я — ужасный человек.
Жар поднимается по шее, и я чувствую, как моё лицо становится ярко красным. Единственный выход — повернуться лицом к столу с закусками, уставившись вниз на соус гуакамоле и желая, чтобы сердечный пульс замедлился. Я не голодна, но займу себя, хватая пластиковую тарелку из стопки и накладывая кукурузные чипсы — много чипсов, — затем морковь, огурцы и сельдерей, прежде чем выбегу из комнаты.
Я мельком смотрю на изогнувшуюся тарелку. Блин, возможно, я немного переборщила. Кусая нижнюю губу, я смотрю на стену — на картину, висящую над столом для закусок, и переключаюсь к книжной полке.
Я мечусь с любопытством, удерживая тарелку в одной руке, а другой тянусь вдоль полок. Удивленная разнообразием названий, я пальцем касаюсь старинного экземпляра «Убить пересмешника», который расположился между биографией Джона Ф. Кеннеди и серией «Бегущий в лабиринте». Здесь такой же красочный ряд детских энциклопедий, как и у меня в детстве, и я ностальгически улыбаюсь.
Я мешкаюсь ещё немного и вздыхаю, знаю, что должна вернуться к группе, с которой пришла сюда: Грейсон, Кэл и их друг Аарон. Тот факт, что я прячусь в углу абсолютно нелепый; я взрослая женщина.
Несмотря на это, я бросаю взгляд через плечо.
Ага. Продолжает пялиться.
Чёрт!
Почему он продолжает пялиться? Что с ним такое?
Потрясенная его вниманием, я смотрю на тарелку, волосы на затылке покалывает, и крошечный нервный узел пускает корни в животе. Когда я делаю глубокий вдох и считаю до трёх, поднимая голову снова встречаясь со взглядом Коллина, этот узел превращается в трепет.
Трепет возбуждения.
Ему даже не хватает совести притвориться, что не смотрит на меня, потому что он поднимает бокал пива в молчаливом тосте, кивая мне в дружеском приветствии.
Однако, глаза выдают его.
Они внимательные. Проницательные. Добрые, но также... хитрые. И он вел себя странно в «Блумин Граундс». В смысле, как часто парень говорит «кончить» в шестидесятисекундном промежутке? Пять? Шесть?
Он что-то знает. Я чувствую это.
Коллин
Я прислоняюсь к блестящей плите из нержавеющей стали, скрестив руки на груди и откровенно пялюсь на сестру Кэла с другой стороны кухни моей новой квартиры. Я вполуха слушаю, что говорит мой друг детства Декс и прищурив глаза буравлю Табиту Томпсон, как она убирает свободную, темно-русую прядь волос за ухо, а затем слегка откидывает голову, смеясь.
У неё загорелая, изящная и гладкая шея.
Какой ее и помню.
Проклятье, держу пари, она также приятно пахнет.
В обычных джинсах и простой чёрной футболке, нет никаких сомнений в сходстве между Табитой и её братом теперь, когда они в одной комнате. Оба высокие с темновато-блондинистыми волосами, у них одни и те же ярко-голубые глаза и рост; но если Кэл сильный и суровый — грубоватый — с вечным фингалом под глазом и покрытой шрамами от регби губой, то Табита имеет все женственные изгибы и тонкие черты лица.
Две недели назад, когда я сказал, что у неё костлявая задница, то соврал.
Она самое очаровательное создание, которое я когда-либо видел.
Она пишет грязные любовные романы и работает в строительной компании.
Она назвала меня до смешного привлекательным — смехотворно привлекательным. Что это вообще значит?
Я продолжаю наблюдать за ней, дожидаясь, когда её притяжение ко мне проявится каким-то образом — кокетливый взгляд в моём направлении, застенчивая улыбка. Дерьмо, мне будет достаточно зрительного контакта.
Она ничего мне не даёт.
Если Табита Томпсон запала на меня, она ясен пень скрывает это лучше других; она бегает от меня, как от чумы с тех пор, как шагнула ногой в туфлях на высоком каблуке через входную дверь моей квартиры.
Нужно отдать ей должное — она скрытная в этот раз. Я говорю про отменный уровень бегства. Моя квартира не большая, но каким-то образом она смогла от меня ускользнуть, как яростный соперник в игре «Мортал Комбат».
Не хочу хвастаться, но я чертовски хорош в этой видео игре. Я запросто наберу 300 уровень, это фигня против любого тридцатилетнего и надеру их технически подкованную задницу. Ох, вы говорите, что «Мортал Комбат» не имеет уровней? Полное дерьмо. Они появляются, когда я играю — я настолько крут, что создаю уровни.
Прошла всего неделя с тех пор, как я натолкнулся на её книгу в «Блумин Граундс» и две недели, когда мы с Грей встретились с ней в магазине. Но с того момента, как приехала на новоселье, она избегает меня, притворяясь, что не взволнована моим присутствием.
Как сейчас, к примеру, Табита кружит вокруг стола с закусками, уставившись на сэндвичи и набирая начос, словно официантка в баре и это её работа. Она, вероятно, даже не собиралась есть ничего из этого. Она просто не хочет повернуться и обратить на меня внимание.