Дар прощения

Я этого не хотела. Он оставил меня в живых, а теперь я должна его сдать?

– Аделина… Он не убил вас только потому, что у него не было соответствующего приказа. Вы же не думаете, что в нем проснулось чувство жалости или сочувствия? Он сделал ту работу, за которую ему, вероятно, заплатили приличную сумму денег. И, пока есть такие люди, как он…Такие, как вы и ваши друзья, будут страдать и умирать.

Я ощутила себя нашкодившим щенком. Он будто тыкнул меня носом в мои же испражнения, надеясь, что во мне проснется чувство вины. Словно я недостаточно пристыдила себя за все случившееся.

– Я спрошу еще раз, – строгим тоном продолжил он, – вы поможете нам составить его фоторобот?

Смотря на него невидящими от пелены слез глазами, я кивнула, даже не представляя, во что это выльется потом.

Демонстративно отвернувшись, Антон делает вид, что изучает материалы дела, но я вижу, как его взгляд бессмысленно блуждает по стене позади меня.

– Вы никогда не оказывались в такой ситуации, – напоминаю я ему. – Вы не знаете, каково жить с подобной ношей. Вы не просыпаетесь с мыслью о том, что убили семь человек. Вы не засыпаете с чувством вины такой силы, которая буквально разрывает изнутри. Я никогда не смогу оставить это позади. Никогда.

– Мне казалось, что прощение – часть вашей терапии, – отвечает он, продолжая сидеть неподвижно.

– Винить себя гораздо легче, чем простить.

– Жаль это слышать. Но это не оправдывает того факта, что вы покрываете опасного преступника.

– Неужели?

– Да, – говорит он бесстрастным голосом. – Я изучал криминальное профилирование. И сейчас мне начинает казаться, что следователь прав.

– В чем?

– Неважно.

– Он считает меня такой же убийцей, как и чистильщика. Правда же? – чересчур эмоционально спрашиваю я. – С самой первой минуты он относится ко мне, как к отъявленной преступнице. А теперь и вы…

– Я всего лишь хочу знать правду. – Антон пожимает плечами и поднимается с места.

– У нас с вами разная правда. И боюсь, что мою – вам никогда не понять.

Через полгода после переезда в другой город мы вернулись в нашу старую квартиру, чтобы забрать остатки вещей. Пока родители отъехали повидаться с родственниками, я в одиночестве вошла в квартиру, где уже не пахло нашей семьей: никакого запаха маминых духов и аромата папиных наглаженных рубашек.

Перебирая аккуратно сложенные в шкафу вещи, я не могла поверить, что когда-то носила всю эту одежду. Стоя в комнате, я словно слышала свои отчаянные крики и удары разбивающихся о стены кулаков. Там жил мой несчастный невидимый двойник, навсегда запертый в клетке, сотканной из страданий и слез. Я с присущей мне наивностью понадеялась, что обрету свободу, когда выберусь оттуда. Но тут мои мысли прервал дверной звонок.

Уверенная, что за дверью кто-то из родителей, я открыла замок и застыла, когда поняла, кто именно передо мной стоит.

Словно в замедленной съемке он поднял голову, чтобы я могла как следует рассмотреть его лицо.

– Приветик, Ада. Давно не виделись.

Его знакомый голос и самоуверенная ухмылка парализовали все тело.

Я едва успела открыть рот, когда он втолкнул меня в квартиру и закрыл за собой дверь.

Кожей я ощутила холод, исходящий от дверцы шкафа, к которому прижалась спиной.

– Что ты делаешь? – спросила я дрожащим голосом, наблюдая, как он мечется из одной комнаты в другую с пистолетом в руках.

– Всего лишь проверка, что нам никто не помешает, – беззаботно ответил он. – Ты ведь не станешь глупить, Ада? Я хочу убрать пистолет. Не заставляй меня снова его доставать.

Я быстро кивнула, не в силах оторвать взгляд от щетины на его подбородке. Раньше ее не было.

– Отлично, – заключил он, убирая оружие.

Только тогда до меня дошло, что на нем костюм доставщика пиццы.

– Ты убил курьера?

– А ты правда хочешь это знать?

Не дождавшись моего ответа, он рассмеялся.

– Тебе не кажется, что сейчас не время думать о каком-то курьере?

– Что тебе нужно? – внезапно меня охватила злость, что он вот так просто ворвался в мой дом.

– Надо поговорить.

– Зачем? Просто сделай то, зачем пришел.

Он бросил на меня такой недовольный взгляд, что я невольно зажмурилась, ожидая, что сейчас все кончится.

– Думаешь, я здесь, чтобы убить тебя?

– Тебя разыскивает полиция, а я единственный свидетель, который может тебя опознать. Конечно, ты хочешь меня убить.

– Ах да. Симпатичный вышел фоторобот, – он провел ладонью по щетине, – но в него нужно внести некоторые коррективы.

После освобождения из-под заключения во мне появилась тяга к жизни. И я решила, что он не заберет ее у меня сейчас, когда я только свыклась с тем, что сердце по-прежнему бьется.

Мы устроились в гостиной, сев по разные стороны дивана.

– Тебе не кажется несправедливым, что только я буду отвечать за произошедшее? – задавая этот вопрос, он смотрел мне прямо в глаза.

– Ты пришел переубедить меня? Хочешь, чтобы я не указала на тебя пальцем, когда придет время?

Он хитро улыбнулся, а затем подсел ближе.

– А ты стала смелее, да? – он запустил пальцы в мои волосы. – Впервые увидев тебя в подвале, я подумал: она точно не выдержит и зарежет сама себя. Но каждую игровую ночь ты выходила из кабины с ножом в руках и делала все, чтобы победить.

– Это была не я.

– Да-да, конечно. Я читал новости. Хорошо придумано. Твой адвокат – настоящий гений. Можешь передать ему мой персональный низкий поклон.

Когда я попыталась дернуть головой, он грубо схватил меня за волосы. Не сильно, но я все равно застыла и даже перестала дышать.

– Какой бы смелой ты не была, Ада, со мной тебе не справиться, – его дыхание и шепот буквально прожгли мне ухо.

– Ты такой же ненормальный, как София, – я впилась ногтями в кожу его рук.

Но в ответ он лишь ухмыльнулся и отпустил меня.

– Хочешь секрет, Ада?

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Конечно-конечно. И все же… Как тебе такая новость: организаторы уже готовят новую игру.

Сначала я решила, что он лжет.

– София мертва. Все кончено.

– Все не так просто.

Расстегнув кожаную куртку, он достал оттуда папку, на картонной обложке которой черным маркером было написано лишь одно слово – София.

Я возненавидела все, что о ней напоминало. Меня выворачивало наизнанку каждый раз, когда мне встречались люди с ее именем, с таким же ярко-красным цветом волос или похожими чертами лица. Даже после смерти она продолжала жить в моей голове. Неизвестно, сколько людей успело заразиться ее безумием, пока она дышала с нами одним воздухом.

– Что в ней?

– Знаю, что ты ее ненавидишь, но она не…

– Даже не вздумай это сказать, – прервала я его, – мне это не нужно.

– Я бы все равно убил ее. Она была не важна.

Я изо всех сил постаралась сделать вид, что меня не уничтожила эта новость. Никто не должен знать, что на самом деле случилось между мной и Софией в конце игры.

– А я важна?

– Таковы правила: победитель остается в живых.

– Какой абсурд. У этих людей есть свод правил?

Так и рождаются преступники: они создают собственные законы и следуют только им. Оставить меня в живых – это не более, чем их попытка доказать что-то самим себе.

– Тебе нужно сдаться.

Услышав это, он громко фыркнул.

– Этим мы никому не поможем.

– А ты хочешь кому-то помочь?

– Мне нужно покончить с этим.

– С чем?

– С организаторами. Они контролируют мою жизнь.

Я не могла поверить, что он всерьез надеется вызвать у меня жалость.

– Когда придет время, мне придется сделать это снова.

– Что? Убить всех подряд?

– Только охранников и ведущего игры.

– С Софией ты не очень-то торопился, – напомнила я ему.

– Не нужно говорить, как мне выполнять мою работу.

– Работу? Ты устроил настоящую казнь. Прямо на моих глазах!

– Пусть так, – он пожал плечами, – мне нужно покончить с этим. Выйти из игры. Понимаешь?